Возлюбленный враг (СИ) - Грез Регина

Меня прошибал холодный пот, когда я думала об этом серьезно. В голове начинали вертеться строчки из стихов Щипачева с той самой моей последней репетиции ко дню Победы:

Казалось, было холодно цветам, и от росы они слегка поблёкли. Зарю, что шла по травам и кустам, обшарили немецкие бинокли. Цветок, в росинках весь, к цветку приник, и пограничник протянул к ним руки. А немцы, кончив кофе пить, в тот миг влезали в танки, закрывали люки.Такою все дышало тишиной, что вся земля еще спала, казалось. Кто знал, что между миром и войной всего каких-то пять минут осталось!

Порой я прокручивала в мыслях вероятный разговор с Вальтером, но ведь никогда на него не решусь. Генерал скажет, что я выжила из ума и меня нужно немедленно ликвидировать, я же помню, что в гитлеровской Германии душевнобольных просто истребляли. Об этом даже снят потрясающий фильм "Работа без авторства".

Значит, мне остается только ждать своего возвращения в свое время. А что еще? Завербовать Отто и сбежать куда-то вместе с Францем? Нам даже из города не выехать, да и Грау скорее меня лично пристрелит, чем поверит хоть одному моему слову. Его отчего-то жутко злит, что я русская, у него какие-то плохие ассоциации с нашей страной.

Отто.

Эта русская - форменная идиотка. Как у нее хватило ума брякнуть такое про Вальтера! Хорошо, что красноглазый боров Шнайдер счел ее славной глупышкой и обратил все в шутку, к тому же он сам не гнушается развлекаться с мальчиками. А ведь она здорово рисковала, Шнайдер служит в гестапо, с недавних пор штандартенфюрер СС и при этом настоящий извращенец.

Как только Вальтер терпит его у себя дома? Руководство Вермахта никогда не жаловало «асфальтные войска». А уж какими зверями они оказались потом… Сейчас я знаю, почему русские не хотели брать в плен ребят из СС, а расстреливали их на месте. Я ненавижу русских, но порой я могу их понять.

Я видел одно фото в походном альбоме у Курта из Дуйсбурга, там был истерзанный русский мальчик, почти ребенок - Курт сказал, что он был связан с партизанами и мог сообщить что-то важное, но очень упрямился на допросе. Я все-таки не согласен с Куртом. Врага надо убивать, убивать, но зачем же пытать перед смертью… и как можно пытать ребенка? Даже такого жалкого и ненужного, как этот Франц.

Если я хоть на миг представлю, что русские могли бы подобным образом издеваться над нашим Францем… О-о-о! У меня начинает идти кровь из носа, и я почти готов думать, что они имели право сюда прийти. А мне нельзя так думать… Нельзя… Нельзя. Нельзя!

А еще русская идиотка вертится под ногами… Сначала я ей не доверял, боялся, что она может как-то повредить мальчишке, но она такая дура, что души в нем не чает. Она даже целует его, когда думает, что никто не видит. А Вальтеру все равно, еще бы… Ему теперь не до сына. Я рассказал Вальтеру все, что знаю. Теперь он предупрежден и, надеюсь, сможет на этот раз что-то изменить. Иначе, зачем я здесь?

Ася.12 июня.

Сегодня мне было так стыдно, что хотела сквозь землю провалиться, а точнее сквозь пол, но тогда бы я прямиком угодила в комнату Отто на первом этаже, а меня вовсе не радует такая перспектива. Все случилось из-за моей одежды, а точнее, из-за ее отсутствия. Я в первый же день попыталась договориться с Бертой - горничной, которая убирает наши комнаты. Я отдала ей свои сережки и колечко - все ценное, что было при мне, а Берта обещала принести взамен платье и немного белья.

Еще мне необходимо что-то вроде ночной рубашки и домашнего халата, просто одеться после ванной. Конечно, Вальтер обещал деньги за работу, но я же не собираюсь у него просить. И потом пришлось бы идти в магазин, а может, поручить той же Берте купить вещи… Я ничего здесь не знаю, да и выпустят ли одну в город?

И вот тогда я набралась наглости и стащила из стопки белья в большой гардеробной комнате мужскую пижаму, взяла ее с самой нижней полки, там оставалось еще несколько, думаю, никто бы не заметил пропажи. Пижама была совершенно новая, по крайней мере, таковой казалась. Пока Франц занимался с учителем, я отрезала длинные рукава и укоротила штанины - на мне комплект, конечно, висел как на вешалке, но очень выручал пояс. Ткань приятно ложилась к телу, замечательное качество.

Я надевала эту пижаму, когда перед сном заходила к Францу немного поболтать и пожелать ему доброй ночи. Мальчик спал один в своей большой комнате на широченной кровати, и я тайком думала, что нам гораздо спокойнее было бы жить тут вместе, я всегда бы ему пришла на подмогу, если нужно.

Вообще логичней бы с ним разместиться Отто, но Франц сказал, что отец категорически против, поскольку мужчина не должен ничего бояться, тем более оставаться в комнате один. К тому же Франц мог почти полностью сам себя обслуживать, его ноги не были парализованы, он мог ими шевелить и чувствительность сохранилась, только ходить не хватало сил, уж не знаю, что это была за болезнь.

Так вот, сегодня вечером мы с Францем здорово расшумелись, потому что вместе придумывали счастливый конец сказке Андерсона про русалочку, обменявшую свой хвост на ноги, а потом превратившуюся в пену морскую. То была наша с Францем общая задумка - продолжать известные печальные истории до победного конца.

Недавно мы уже поженили Тристана и Изольду, с ласточкой послали одинокой женщине письмо от Дюймовочки и Принца эльфов, накормили всех голодающих и утешили страждущих, вместе с Робин Гудом заступились за обездоленных. Русалочку мы тоже не могли оставить в беде. Франц предложил свой вариант развития событий, а я его бурно поддерживала, хлопая в ладоши и чуть ли не прыгая на кровати мальчика, разумеется, в своей новой пижаме.

И тут двери комнаты распахнулись - к нам зашел Вальтер. Его обычно наглухо застегнутый мундир был теперь распахнут и под ним виднелась ослепительно белая рубашка с раскрытым воротом. Генерал никогда раньше не заходил к нам по вечерам, и что бы означал сегодняшний визит...

Мы смотрели на Вальтера в четыре настороженных глаза и молчали, а он смотрел на мою пижаму, а потом перевел взгляд на лицо, поднял одну бровь и тихо спросил:

— Что вы на себя напялили?

Я вдохнула поглубже и ответила честно:

— Думаю, это мужская пижама, но я превратила ее... в женскую.

Боюсь, последнее слово прозвучало весьма невнятно и оттого Вальтер немного нахмурился.

— Где вы взяли пижаму?

— В большом шкафу… там... там еще много других вещей.

— Вам что - больше нечего надевать?

— Ну, да.

И с чего же так нервничать? Не предполагала, что он окажется настолько жмотом, надо же - пожалел одну свою пижаму. Верно говорят, немцы очень педантичные и любят, чтобы все лежало на своих местах, притом в должном количестве. Но ведь не генералу же заниматься такой ерундой, как считать белье? Ох, теперь придется объясняться...

— Я вам говорила, что у меня украли чемодан с документами и вещами. Вы обещали помочь мне с паспортом.

Да не нужен мне от него никакой паспорт, мне бы лишь продержаться здесь до возвращения в свое время...

Вальтер устало выдохнул.

— Отчего вы сразу не сообщили детали, я дал бы вам денег на одежду и все, что потребуется.

— Я… я… не думала…

Он вдруг подошел совсем близко и уселся на край постели передо мной и Францем:

— Ася, ты меня боишься?

Я не успела ничего ответить, как Франц вдруг утвердительно закивал головой, приводя меня в еще большее замешательство.

— Разве я такой страшный? - усомнился фон Гросс и мне почудилась в его голосе сдержанное веселье.

— Нет, но вы немецкий генерал! - ляпнула я первое, что пришло в голову и, наверно, покраснела от волнения и тревоги. Щеки были такими горячими, что срочно хотелось умыться.

У Вальтера отчего-то перекосилось лицо, он резко встал и подошел к окну, потом начал шарить по карманам брюк, вытащил сигареты и бросил на подоконник. Мы сидели с Францем, прижавшись друг к другу, и тупо глазели на «папочку», что вдруг изъявил желание проведать перед сном сына. Кажется, мы о нем не очень-то и скучали.