Верховный жрец (СИ) - Старый Денис

«Знать бы наверняка», — подумал я, но своему помощнику ответил утвердительно, не выказывая сомнений.

Уже через минуту грязь с бурым, в отдельных местах несколько красным оттенком, была накопана в железное ведро.

— Второе ведро насыпать? — спросил Фелик.

Парень чуть ли в рот ко мне не заглядывал. Признаться, это было приятно. Нет!!! Не то, что на меня восхищенными глазами смотрит парень, я не по этим делам, а потому, что я чувствую себя гуру, мудрецом, оракулом. Такое отношение льстило и я ловил себя на мысли, что периодически теряю связь с реальностью, упиваясь властью над любознательными подростками.

— Капни в той запруде, там может быть лимонит! — сказал я.

— А, понятно! — отвечал Фелик.

— Что тебе понятно? Ты знаешь, что такое лимонит? — удивился я.

— Не знаю, — отвечал парень.

— Тогда почему тебе все понятно? — выводил я Фелика на чистую воду.

— Что мне нужно будет знать, ты расскажешь. А что не нужно знать, не расскажешь, — парень пожал плечами.

Вот оно — проявление негативного оттенка при обожании и почитании своего учителя, в роли которого я виделся Фелику. Но я не гуру, не мудрец, которому открылся смысл мироздания, я человек, который никогда никому не преподавал, лишь был объектом для преподавателей и учителей. Так откуда мне знать, что и как доносить и чему учить, чтобы, условно «завтра», только наблюдать за работой? Выходить в семейных труселях на крыльцо и почёсывать свое… некоторые части тела, удовлетворенно улыбаться. Радоваться не от того, что чешущаяся оконечность получает свои порцию внимания, а потому, что работа кипит. Я учу Фелика для того, чтобы самому меньше работать. Вот такая я скотина ленивая!

— Давай так… — сказал я задумчиво. — Все, что не понятно, спрашивай! Никому на вопросы не отвечай, если только мне, но все и всегда спрашивай! Иначе у нас не скоро получится то, что обязано получиться.

— Хорошо, Верховный жрец, — отвечал Фелик.

— Иди вон туда, — я указал рукой на угол запруды. — Копни там, где красные камни, собери их!

Если я правильно понял, токак раз именно так и выглядит тот самый лимонит.

Сюда бы Серегу с Игорьком… Руса и Гарольда — такие они носили прозвища-позывные. Эти два товарища были фанатами на аутентичное производство. Казалось, что они прямо у себя в квартирах размещали домны и конструкции для обжигания горшков. По крайней мере, у них точно были гончарные круги. Рус жил в двухкомнатной квартире с бабушкой, мамой, папой, сестрой, и то умудрялся захламить балкон и работать на гончарном круге, а так же заниматься изготовлением деревянных фигурок и столовых приборов.

Так что эти два реконструктора, живущие за счет своего ремесла, наворотили бы тут шороху. Уже через пару лет все воины были бы в бронях и с железным, а то и булатным, оружием. Но я не они, я лишь тень от этих мастеров-фанатов. Надежда лишь на то, что нечто, мною увиденное, смогу воплотить в жизнь. Вот бы на денек в свое будущее! Этих двух, да еще с десяток энтузиастов, точно бы переманил в Бронзовый век и тогда… Да хрен им! Тогда я никогда не стал бы Верховным жрецом, приказы которого исполняются. Так… подручным только и был бы. Так что никаких дней в будущее. Либо насовсем вернуться, либо не возвращаться никогда. Серьезно? Я думаю о том, чтобы навсегда остаться в этом времени?

У меня было семнадцать кирпичей и еще может, три ломом. На самом деле — великое богатство. Жаростойкий красный кирпич сильно мог бы способствовать не только началу металлообработки в Поднепровье, но и еще большему развитию гончарного ремесла. Я думал над тем, чтобы разобрать либо печь в бане, либо переделать печь в доме. Там, несмотря на то, что было газовое отопление, сохранилась русская печь. Большая, массивная, с лежанками. Можно же сделать в доме что-то вроде камина, или, как назвала моя бабушка, — грубки. И тогда высвободилось бы немало кирпича.

Прежде всего, от такого поступка, меня остановила неуверенность в том, что смогу слепить что-то удобоваримое для отопления дома. Тем не менее, я был рад тому, что имел. Тем более, что полтора мешка цемента мне в помощь.

Замеряя рулеткой площади, я сооружал опалубку, создавая основу домны в виде идеального круга, диаметром в метр. Заливка фундамента позволяла сделать сток, отверстия для мехов. А также я надеялся на то, что можно будет не только придать эластичность железу с последующей долгой его обработкой, но и расплавить металл.

Имевшегося цемента хватило на то, чтобы не только залить фундамент — основу для печи, — но и чтобы соорудить стенки печи, толщиной в двадцать сантиметров, оставляя только с одной стороны пространство для извлечения крицы, ну, или стальных плямок. Это пространство можно будет после хоть глиной замазать. Можно же и свой цемент создать.

Но то дело будущего. Пока же нужно освоится в металлообработке на самых примитивных и менее ресурсоемких технологий. Так, через два часа рядом с будущей основательной домной, начала получаться временная. Я хотел провести эксперименты.

— Молока? — ко мне, замызганному в глине, подошла Севия с большой, литровой, кружкой молока.

— Угости вон этих! — указал я на Фелика и его компанию.

— Ника плохо себя чувствует. Хворая, — сообщила жена.

Я всполошился, встал, налился тревогой.

— Беременная она, это нормально! — поспешила меня успокоить Севия.

— Пугаешь! — сказал я с облегчением.

— Такая страшная? — улыбнулась девушка.

— Блядушка! — улыбнулся я, произнеся на русском языке уменьшительно-оскорбительное слово, которое больше имело целью заигрывания.

— Козел! — так же на русском языке сказала Севия и показала язык.

— Так и есть! — согласился я, любуясь женой.

Может сделать перерыв? Пойти, пошалить? Нет, дело бросать нельзя. Нужно вначале закончить что-то одно, чтобы развлекаться к кем-то одной.

— Открой банку с огурцами на обед! И приготовь еду и на моих помощников! Фасоль, — сказал я Севии и проводил ее взглядом.

Вздохнув, продолжил лепить домну, обкладывая ветки вербы глиной, чуть замешанной на соломе.

Через час домна была готова, внутрь положен один слой угля, сверху выложены куски, надеюсь лимонита, после еще сыпанули угля и стали разжигать все это дело.

— Неси меха, Фелик, посмотрим, что вы там соорудили! — сказал я, зная, что конструкция парных мехов вышла годной, по крайней мере, на вид.

Неплохо, очень неплохо получилось. Я видел такие парные меха ранее, у тех же Руса с Гарольдом. Так вот, наши, нынешние, они ничем не хуже. По крайней мере, я не вижу принципиальных оплошностей в конструкции.

— Я начну, ну а вы, по очереди, продолжайте! — сказал я, присаживаясь за меха, начиная мерно управлять мехами.

Пошел процесс. Эх, сфоткать бы момент! На память для всего человечества. Я бы и расписался под фотографией, мол Верховный жрец и вообще красавчик, впервые пытается работать с железом.

Вот с такими моментами и приходит осознание, что не боги горшки обжигаю, что нужно искать и обретать, ну и так далее… всяких выражений в голове немало. Для меня уже из-за того, что создано, пусть и не основатель, приходит и понимание, что делать дальше, это очень сильно стимулирует.

— Как долго? — спросил Фелик.

— Работай, в обед сменишься, после пойдешь к солончаку! — сказал я и отправился к плотнику.

Условным плотником был один из всего-то четырех пожилых людей общины, дед Артач. Ну не доживали тут до преклонного возраста.

Дед плохо ходил, наверное имел какие-то проблемы с тазобедренным суставом. Сейчас кажется, что у мужчины одна нога короче другой, но раньше, как говорил Вар, Артач имел нормальные ноги. В будущем деду сделали бы операцию на тазобедренном суставе, поставили протез, да и делов, был бы, как огурчик. А тут, все, уже списанный овощ.

Дед голодал. Но Артач не выказывал никаких претензий к главе общины Вару. При этом он хотел быть полезным. Вероятно, такое желание привело к тому, что дед стал, может и лучшим, специалистом по «сидячей» работе. Он обрабатывал камень, кости, иногда работал с деревом. И даже тогда Артача вдоволь не кормили. Сильными должны быть воины! Чтобы быть сильным, нужно есть. Голодный воин не сможет защитить, или добыть зверя. Вот истинна, аксиома, не позволяющая думать иначе в сложнейших условиях местного существования. Хотя в общине Вара были некоторые отклонения от, казалось, непреложной правды жизни. Несколько больше кормили детей.