Цой: черный квадрат - Долгов Александр
Нугманов объясняет «киношникам»:
– Мне нужен здесь ужас нечеловеческий – дикий скрежет, какие-то жуткие шумы…
Виктор понимающе кивает головой, а Тихомиров говорит:
– Может, что-нибудь индустриальное в духе MINISTRY? У них еще та музычка.
– Не знаю я ваших MINISTRY, – говорит Рашид, – мне просто нужно, чтобы зрителю жутко стало.
Один из звукооператоров открывает дверь и зовет Цоя:
– Виктор, вас кто-то спрашивает по телефону, по-моему, из заграницы.
Виктор выходит из аппаратной. В приемной берет трубку:
– Алло, я слушаю.
Ему отвечают по-английски, и Виктор тоже переходит на английский язык. Это Кикудзи. Он стоит в будке телефона-автомата прямо на токийской улице. В Токио раннее утро, светит солнце, снега нет. Улица заполнена пешеходами.
Кикудзи говорит:
– Мистер Цой?
– Да.
– Меня зовут Кикудзи Хирано. Я – ассистент Кайчо, вернее сказать, бывший ассистент. Потому что больше не работаю на «Amuse Corporation»… Я очень сожалею о сорвавшихся гастролях КИНО в Японии, мистер Цой…
– Что вы хотите?
– Мне очень непросто было вас разыскать, – Кикудзи вздыхает. – Осталось ли у вас желание сыграть в Японии, мистер Цой?
– Да, мне хотелось бы…
– В таком случае я делаю вам предложение. Правда, речь идет только о ваших сольных концертах, без группы. Для организации тура с группой у меня пока нет бюджета. Но если все получится, осенью будет тур с группой. А сейчас я предлагаю вам сольный тур по пяти городам Японии, в том числе Токио, в небольших залах до тысячи человек.
– Вы серьезно?
Виктор видит, как за стеклом студии Каспарян с Тихомировым что-то оживленно объясняют Нугманову, но мысли его уже далеко.
– Я абсолютно серьезен, – отвечает Кикудзи. – Именно потому, что я хотел организовать ваш тур, я и ушел из «Amuse Corporation»… Вы сможете приехать в апреле?
– Думаю, да.
– Отлично. На днях вы получите договор, я вышлю его на телекс «Мосфильма». Очень скоро я и сам буду в Москве.
Виктор, весьма озадаченный, возвращается в аппаратную. Возбужденные поисками нового звука Каспарян и Тихомиров пытаются ему что-то наиграть на гитарах.
– Витя, оцени…
Но ему явно не до них. Рашид пристально смотрит на Цоя и говорит:
– Витя, что-нибудь случилось?
– Меня опять зовут в Японию… Правда, до этого, – добавляет он рассеянно, – я, наверное, побываю в Ленинграде.
Все замолкают, не понимая, всерьез это сказано или в шутку.
Ленинград. 22 февраля 1991 года
Цой остановился в гостинице «Ленинград», в номере 723. Вечером он встречается с Гурьяновым. Виктор выходит из номера, начинает закрывать дверь. Это приходится делать одной рукой, в другой он держит увесистый фибролитовый короб черного цвета, внешне напоминающий полевой телефон. Это один из первых мобильников, который Цой получил перед отъездом в Ленинград для экстренной связи с Рашидом.
Пока Виктор возится с ключом, к соседнему номеру подходит красивая женщина лет пятидесяти. Цой узнает в ней Марину Влади.
– Здравствуйте, – уважительно приветствует ее Виктор.
– Здравствуйте, – вежливо отвечает ему Марина с характерным иностранным акцентом. Она понятия не имеет, кто перед ней.
Виктор с мобильным телефоном в руке выходит из гостиницы. Колючий февральский ветер треплет его длинные волосы. На заснеженной площади перед гостиницей он видит Гурьянова, который машет ему рукой и кричит:
– В-и-и-т-я-я!
Цой еще находится под впечатлением от встречи с Мариной Влади и рассказывает Георгию, как он столкнулся с кинозвездой в коридоре гостиницы.
– Да, я слышал – отвечает Гурьянов. – Влади играет Екатерину Вторую, съемки проходят на «Ленфильме». Кажется, фильм называется «Сны о России»… Ну, и как она тебе?
– Красивая женщина, но возраст свое берет. Я недавно посмотрел «Колдунью»…
– Это по Бунину, что ли?
– Нет, по Куприну, вольная интерпретация «Олеси». Действие происходит в глухой шведской деревушке в наше время… Фильм так себе. Но Влади там очень хороша. Ей, по-моему, тогда только семнадцать исполнилось.
– Понятно, почему на нее Высоцкий запал…
– Не он один – все мужики СССР!
Гурьянов кивает в сторону мобильника, спрашивает:
– А это что у тебя за фигня?
– Раш выдал телефон для мобильной связи с ним. Работает от аккумуляторов. Удобная штука, правда, чертовски тяжелая. Ну, что делать будем?
– Поехали ко мне в студию на Фонтанку. Посмотришь мои последние работы.
– С удовольствием!
Они ловят машину на набережной.
– Пожалуйста, Фонтанка, 145, – говорит Гурьянов водителю и садится с Цоем на заднее сиденье.
Они выходят на заснеженную набережную между Красноармейским и Египетским мостами. Гурьянов показывает на серую махину дома на противоположном берегу:
– Вот этот дом. До революции, как и все другие тут, он был доходным. Потом незавидная советская коммунальная судьба. Пару лет назад из него всех выселили, дом должен был идти на капиталку, но финансирование закончилось… Так и стоит пустой. Кстати, свет, газ не отключали. Теперь здесь сквот. Живут в нем свободные художники, вроде меня…
– А что это за синие огни? – спрашивает Цой, показывая на неоновые проблески, загадочно мерцающие в окнах третьего этажа.
– Ух, совсем забыл – сегодня же суббота… Сейчас расскажу. В этой квартире живут интересные ребята… Они там открыли свой клуб приватного типа, «Танцпол» называется – пускают внутрь только своих. Играют модную музыку, вечеринки проходят по субботам… Зайдем? Там весело!
– А как же твоя мастерская?
– Да она рядом, утром заглянем… Ну, что?
– Ладно, пошли… Только не надо афишировать моего появления…
– А давай сейчас позвоним по твоему чудо-телефону, предупредим об этом ребят…
Цой набирает номер, передает трубку Георгию. Тот говорит:
– Алло, Андрей… Здравствуйте… Да, это Гурьянов… Сейчас зайдем к вам с Цоем… Хорошо, только без акцента на наши персоны… Песни КИНО специально крутить не надо… Виктор этого не любит…
Вскоре они заходят в квартиру № 9 дома 145 на Фонтанке и тут же растворяются во всепоглощающем потоке house-музыки.
– Добро пожаловать в клуб «Танцпол»! У нас танцуют до утра, – кричит в ухо Виктору распорядитель вечеринки и наливает дорогим гостям полные бокалы шампанского. Георгий и Виктор отпивают по глотку и проходят с бокалами дальше в квартиру.
Они оказываются в огромном зале метров под сто, все стены которого оклеены серебряной фольгой. Повсюду танцует молодежь. Все ярко и очень модно одеты. На танцполе присутствуют даже несколько трансвеститов в вечерних женских платьях. От работающих прожекторов и стробоскопов рябит в глазах.
Цой и Гурьянов проходят мимо горящего старинного камина, украшенного лепниной и шикарным старинным зеркалом, в котором причудливо отражается световая инсталляция и счастливые лица танцующих. Все веселятся и пьют шампанское. Беззаботное настроение окружающих передается и Цою – он с наслаждением пританцовывает под музыку. Георгий кричит в ухо Цою:
– Витя, хочешь посмотреть, как работает ди-джей?
Он подводит Цоя к пульту «Танцпола». У вертушки «Technics» крутит пластинки высокий скуластый парень с наушниками на голове, одетыми поверх бейсболки. Это Алексей Хаас, самый первый ди-джей Ленинграда. Алексей, щуря глаза, кивком головы здоровается с гостями.
Виктора завораживают действия Хааса, он действительно колдует над ди-джейским пультом. Вот он ловко достает из глянцевого конверта очередную пластинку, ставит ее на вертушку, крутит ручки на панелях приборов, микширует звук, меняя скорость вращения диска и резко его останавливая…Частота движений рук ди-джея увеличивается прямо на глазах, ритм музыки становится все быстрее, а звук громче – вечеринка достигает своего апогея… И в этот момент взгляд Виктора останавливаются на эмблеме «Танцпола», висящей на стене за спиной Хааса – аудиокассета с перекрещенными костями (на манер пиратского флага) – яркий символ конца рок-музыки, записанной на магнитных носителях, и рождения новой танцевальной культуры.
