Аптекарь в СССР (СИ) - Турков Алексей

— Серый, дай-ка мне на минутку гитару. Я тебе покажу как вдарить рок в этой дыре!

— Так ты же не умеешь! — с оторопью ответил Минин.

Обычно младший Саблин, что в классе, что на улице красноречием не блистал, большей частью отмалчивался. Да и обычно никого не интересовало мнение школьного задрота. Так что такая наглая заявка на лидерство оказались для присутствующий теплой компании совершенно неожиданной.

— Ну и что? Разве это может нам помешать?

Была одна небольшая проблема. Играть на гитаре Ершов-Саблин решительно не умел. Ни в одной из своих ипостасей. Приходилось выкручиваться. Присев и перевернув гитару тыльной стороной, он принялся ритмично стучать по ней ладонями как по тамтаму. Какая же песня без баяна? А затем парень начал напевать припев композиции Валерия Кипелова «Я свободен»:

Получалось не очень. Голос был не противный, но и только. Не Карузо. И не Лобертино Лоретти. Скорее нечто вроде — Ольги Бузовой. То есть на любителя. Пришлось закругляться.

— Чо за песня? — заинтересованно спросил признанный дворовый менестрель Минин.

— Сам сочинил, — решив, что врать, так врать по полной, ответил раскрасневшийся Ваня и удостоился заинтересованного взгляда от лиц женского пола.

Что же. Не удалось взять песнями, доработаем языком, который как известно как помело. И как Вы живете тут без Интернета?

— Ребята! А вы знаете, что кудрявый негр Бобби Фарелл из «Бони-Эм» вообще петь не умеет! — Ваня приоткрыл страшную тайну, которую в будущем уже все знали. — Вместо него в студии поет продюсер ансамбля, Франк Фариан.

— Врешь? Это мой любимый певец. Я тащусь от его голоса! И еще от усатого из «Песняров», — занервничала Нинка.

— Честное комсомольское! У меня дальний родственник в одной хитрой конторке работает. Это конечно большая тайна, но они там занимаются внешней разведкой. Так вот он меня потихоньку начал поднатаскивать, хочет лет через десять перетянуть к себе службу. Если мне повезет и пройду все преграды, то поеду в Лондон резидентом.

— Да ну?

— Вот тебе и ну. Они там все иностранные музыкальные журналы переводят, чтобы быть в теме и не выделяться. Если хотите знать, то Бобби Фарелл вообще голубой.

— Что значит голубой? Из «Голубого огонька» что ли?

Ваня совсем забыл, что оказался в стране, где «секса нет».

— Нет, блин, из «голубого вагона»! Это такая сексуальная нетрадиционная ориентация. Мужчин любит — как Элтон Джон.

— Что⁈ Елы-палы! И Элтон Джон тоже?!!!

— Конечно. — Остапа понесло. — И Элтон Джон, и Фредди Меркьюри из «Квинов».

По всем прошелся. Вроде бы никого не обидел. Пора сбавить обороты, а то ушел куда-то не в ту степь. Перейдем к чему-нибудь более нейтральному.

— Так что в «Бони-Эм» не пел никогда ни Бобби Фарелл, ни Мэйзи Уильямс. Это там такая губастая негритянка. Она и «живчик» Бобби Фарелл — танцоры, их взяли в ансамбль только для шоу!

— Для чего?

— Ну, чтобы зрелищно на сцене было. Этот Бобби любит на сцене покривляться. Он и Мэйзи на студии даже не появляются — лишь на концертах. Выступают только под фонограмму. Живьем там поет только Лиз Митчелл.

В общем, после этого вечера популярность Вани Саблина во дворе взмыла вверх на приличную высоту. Вся дворовая компания внимала новоявленному гуру с открытым ртом. Хорошо хоть в тему врал. Про внешнюю разведку. Это же Вам не КГБ, здесь в провинции эту информацию проверить не смогут. А в Москве все строго засекречено. Даже если ответят на запросы — «нет», все подумают, что просто наводят тень на плетень. Соврал или нет не поймут. А вот приведенные факты вполне достоверны, при проверке подтвердятся.

— Послушай, Саблин, я тебя совсем не узнаю, — вдруг признался Минин на прощание. — Оказывается с тобой вполне можно поговорить. Ты раньше притворялся что ли, специально дурака из себя строил?

— А то! — ответил Ваня. — В разведке знаешь как подобное пригодится!

Вернулся уже по темноте. Быстро поужинал и в кровать, сжимая очередную таблетку в кулаке. Спать!

Глава 4

Утром 2 мая Ваня, придя с пробежки, за завтраком, самоуверенно заявил матери:

— Мам, я вот в больнице это время побыл, и теперь тоже очень хочу врачом быть, людей спасать!

Инна Васильевна засмеялась:

— Это Ваня хорошо, что ты врачом мечтаешь стать, но с твоими оценками тебе ничего не светит. В медицинском при поступлении конкурс под двадцать человек на место. И все — отличники и медалисты.

— Ну мам! Я постараюсь хорошо учиться. С завтрашнего дня возьмусь за ум. Кроме того, можно поступать не только в институт. Поступлю после 8 класса в медучилище, стану фельдшером или аптекарем и то хлеб.

Присутствующий а кухне Тимофей Ильич, после неоднократного употребления лечебного чая уже пребывающий в хорошем тонусе, поддержал порыв сына:

— И правда мать, все лучше чем после 8 класса на кирпичный завод работать топать! Так что флаг ему в руки и барабан на шею. Правда, мужчина должен деньги зарабатывать, а в медицине какие деньги? Нищета одна! Зато здоров будет, а на заводе нашего задохлика быстро в инвалида превратят. А поступить в какой-нибудь заборостроительный институт нашему сынуле с его оценками не получится.

— Отец, насколько я слышал, в медучилище каждый год набирается группа фармацевтов, — осторожно Ваня повел разговор в нужном ему русле. — Если я поступлю на этот курс, то буду работать провизором в аптеке. Работа уважаемая, спокойная, как раз для меня.

— Будешь сидеть всю жизнь свечи от геморроя лепить, или порошки перетирать за копейки. А впрочем поступай как знаешь. Твоя жизнь, — покладисто ответил папаша.

— Как-то ты, Ваня, после больницы сильно изменился, — задумчиво сообщила мама, резюмируя беседу. — Вроде бы времени прошло всего ничего, а ты здорово повзрослел. Ладно уж, уговорил, может хоть родню будешь по блату лечить.

После этого, приободренный родительской поддержкой, парень пустился в пространные рассуждения, что сейчас самое время кардинально решить вопрос с подготовкой к медучилищу. Всегда же лучше не с нуля начинать. Ему бы неплохо этот год потренироваться под присмотром какого-нибудь опытного человека. Бабки-травницы или хотя бы технолога в заводской лаборатории. Чему та же санитарка сможет его выучить — полы мыть? Так это он и так умеет. А так он изучит различные вещества, травы, стерильность, навыки работы с лабораторной посудой. Все пригодится.

Инна Васильевна призадумалась.

— Можно показать тебя бабе Фросе, ответила она задумчиво теребя прядь волос. — Это дальняя родственница моей матери. Она как раз травницей работает, людям помогает. Летом можешь ей помогать. Да и Наташку, технолога, я могу попросить тебя поднатаскать.

После завтрака Иван собирался сходить на рынок, поэтому выпросил у батяни карманные деньги. Тот выделил сыну от щедрот металлический рубль с Лениным.

— У меня не в мавзолее! Не залежишься! — счастливо рассмеялся подросток, подкидывая тяжелую монету в руке.

Кое-что из мелочи удалось перехватить у матери, какие-то копейки нашлись в заначке. Как раз на один серебряный полтинник должно было сбережений хватить.

На улице народ продолжал праздновать второй день «майских» по-простому. По-домашнему. Благо настала теплынь, располагающая к импровизированным пикничкам. Светило весеннее солнышко и бодро чирикали воробьи. Возле дома, на лавочке, расположились два трудящихся люмпена в непременных трениках с вытянутыми коленками. Присутствовали и майки-алкоголички, а образ «джентльменов в поисках десятки» этим обсосам добавляли видавшие виды засаленные пиджачки.

Мужчины как раз раскладывали на газетке помятый редис, видимо выпрошенных в ближайшем овощном ларьке. Закончив с редиской, из карманов пиджака одного из них была извлечена бутылка водки, с которой профессиональным движением ногтя была сорвана «кепка», наличием стаканов эти «милорды» себя не заморачивали. Всё было готово к злоупотреблению. Поллитровка была схвачена всей пятернёй и подверглась аккуратному взбалтыванию по часовой стрелке, после чего стремительно опрокинута в рот отработанным движением. При падении уровня жидкости в бутылке, кадык у страждущего не дёргался совершенно.