Злые чудеса (сборник) - Бушков Александр Александрович
Ну а после ужина отправился на заранее оговоренное свидание с Галочкой, у нее вообще не было никаких дел – откуда они у операционной медсестры при полном отсутствии раненых?
Вот Галочка мне первым делом неприятные новости и выложила – потому что они в первую очередь меня и касались как полностью ответственного за своих подчиненных. Была тишь, да гладь, да божья благодать – и все в одночасье рухнуло за несколько часов моего отсутствия. Впрочем, и будь я в расположении, кое-чему помешать безусловно не смог бы, ничего о том не зная…
Я и раньше знал, что Гриньша Лезных, ухарь этакий, говоря военным языком, работает на два фронта. И к Аглае клинья бьет старательно, и уже с неделю похаживает к одной молодушке, живущей с матерью в домишке на окраине города. И пару раз оставался там на ночь, благо его вторая симпатия к непорочным цветочкам никак не относилась – у нее имелся полугодовалый ребенок. Про отца было ничего неизвестно даже нашему главному сплетнику ефрейтору Веденееву, но, судя по срокам, неизвестным папашей был проходящий воин-освободитель – явление на войне нередкое.
Не он один такой хваткий – двое моих орлов точно так же завели в сжатые сроки зазнобушек в городе. Если у солдата, а уж тем более у офицера имелись к тому возможности, дело нехитрое: мужиков в тылу была жуткая нехватка, тем более в этом городе, пережившем немецкую оккупацию, пусть и не такую уж долгую. Все было обставлено без сучка без задоринки: троица улетучивалась после отбоя и исправно пребывала на месте к подъему – благо у нас подъем и отбой были понятиями, что уж там, чисто умозрительными и не соблюдались с той строгостью, как в обычной стрелковой части или другом строевом подразделении. Я, разумеется, никаких мер не предпринимал – не давали повода, и в данном случае они не гимназисты, а я не классный наставник. Некоторые вещи нужно принимать исключительно по-мужски, со вполне понятной мужской солидарностью…
А потом потаенно грянуло… Ничего специфически военного в этой ситуации не было, повторение чисто гражданских дел, какие особенно проявляются там, где коллектив в основном женский, как у нас в медсанбате. Бабьи потаенные трения, ага. Была у них такая медсестра Клавочка, втайне крепко Аглаю не любившая, но прикидывавшаяся закадычной подругой. Причины для нелюбви и зависти опять-таки были чисто бабские. Клавочка – этакая серая мышка, очень из себя невидная, но и такие сплошь и рядом мужского внимания жаждут. Ну на войне вовсю работает старая поговорка «С лица не воду пить…» Мужским вниманием, деликатно назовем это так, Клавочка была отнюдь не обделена, все же никак нельзя сказать, что она была страшна как смертный грех. Однако ее, рассказывала Галочка, не на шутку злило, что мужчины ее используют, говоря культурно, чисто утилитарно, а вот красотка Аглая может выбирать-перебирать и крутить самые настоящие романы, очень даже красивые на фоне серых и неприглядных фронтовых будней… Галочку, к слову, она не любила за то же самое, и еще нескольких девушек. Распространенное явление, не в нашем веке появившееся и не в нашем Отечестве…
Короче говоря, она Аглае все и выложила насчет одного из ее кавалеров, оказавшегося двурушником. И вроде бы привела убедительные доказательства. Как уж она обо всем проведала, бог весть – ну, бабы на такие дела способны с мастерством, какого никакому Смершу не добиться… Аглая, конечно, взвилась, как многие на ее месте.
А тут и Гриньша заявился. Их разговор никто не слышал, но оказалось, сразу три медички его наблюдали из окон – вот так вот случайно оказались у подоконников, ага…
Галочка была одной из трех. И прекрасно поняла, как и две другие, какой характер с ходу принял разговор. Аглая сразу пошла в атаку, а Гриньша, явно такого не ожидавший, растерялся и, очень похоже, мямлил что-то неубедительное. И получил, по единодушному мнению девчонок, что-то вроде: «Меж нами все кончено, чтобы я тебя больше не видела!» Какие именно слова прозвучали, не суть важно, главное, все именно так и выглядело. Аглая, облив изменщика презрением, гордо задрав носик, ушла в здание, а Гриньша, потоптавшись с растерянной улыбочкой, пошел прочь, как побитая собака – «як та псина, когда ее помоями из ведра штурхнут», по выражению хохлушки Оксанки…
Продолжение последовало незамедлительно. Вернувшись в домик, где мы расквартировались, Гриньша с ходу вызвал Колю Бунчука «поговорить с глазу на глаз». Вид у него был самый недоброжелательный, и мои ребята, прекрасно знавшие об этом любовном треугольнике, решили исподтишка понаблюдать. И точно, Гриньша с ходу попытался заехать Коле в глаз, ну а Коля был не из тех, кого можно подловить врасплох и просто так залезть в личность. Сцепились всерьез. Ребята их быстренько растащили, хоть и с некоторым трудом, но справились. Судя по злобным Гриньшиным выкрикам, он был уверен, что это Коля на него из ревности Аглае насплетничал и вообще, следил за ним, когда он ходил к той молодушке. Коля, как мне рассказали свидетели, был такими обвинениями не на шутку изумлен, кричал, что такая дешевка не в его характере, но Гриньше шлея под хвост попала, ничего не хотел слушать, грозил Бунчуку, что еще его уроет, казачка мнимого, – он, видите ли, уверен, что Коля никакой не донской казак, а грек мариупольский, а то и вообще жиденок бердичевский, навострившийся выговаривать букву «р» без запинки.
Тут уж Коля на него кинулся, но ребята удержали. И настойчиво посоветовали впредь не пороть горячку из-за бабы, что ни к чему хорошему никогда не приводило, особенно в маленьком коллективе вроде нашего. Столкнувшись со всеобщим осуждением, оба вроде бы присмирели, но все прекрасно знали, что у таких конфликтов бывают продолжения…
Свидание оказалось скомканным. Собственно, никакого свидания и не получилось – узнав об этаких скверных новостях, я заторопился в расположение. Галочка все поняла и не обиделась.
Первое, что мне пришло в голову по дороге, – чем бы дело ни кончилось и как бы ни обернулось, этих двоих ни за что нельзя больше назначать в одну группу при будущем поиске в немецких тылах. А нешуточная сложность возникла уже сейчас: оба «дуэлянта» обитали на ограниченном пространстве. Это в пехоте просто: перевел в другой взвод, а то и другую роту – и перестанут мозолить друг другу глаза. У нас такого не проделаешь…
Разведчики обычно поселяются в одном помещении – и далеко не всегда мне, командиру, достается отдельное. Сейчас все обстояло иначе. Если предстоит разместиться в городе (что выпадает редко), разведчики обустраиваются с максимальным комфортом (впрочем, слово «комфорт» было тогда совершенно не в ходу, говорили просто «уют»).
Сейчас уют имелся, относительный, правда, ну да дареному коню… По сравнению с палаткой – сущий дворец. Городок этот был небольшой, но старинный, заложенный еще при Иване Грозном. В царские времена был уездным, а при советской власти стал райцентром. Так что невеликий исторический центр с капитальными зданиями дореволюционной постройки имелся и почти не пострадал – ни в сорок первом, ни при освобождении тут не случилось серьезных долгих боев. Ну вот, и мои орлы быстренько наткнулись на подходящий пустовавший дом, одноэтажный, кирпичный, даже с уцелевшими стеклами в окнах. При царе тут размешался писчебумажный магазинчик с гимназическими учебниками и наглядными пособиями. Когда после Гражданской жизнь стала понемногу налаживаться, тут опять-таки устроили книжный магазин, проработавший до прихода немцев. Немцы его заняли под вещевой армейский склад. После освобождения все брошенное добро вывезла наша трофейная команда, и домик долго стоял пустым. Маловат был для размещения даже пехотного взвода полного состава – торговое помещение примерно квадратов на тридцать, кабинетик директора и две комнаты для продавцов и в качестве маленького склада (большой склад помешался во дворе, и мы туда сложили свои пожитки). А вот нам бывший магазин подошел как нельзя лучше: разведчики обосновались в «зале», мне достался кабинетик, а в комнатке для продавцов устроили оружейку. Хоромы! Вот только оба кавалера жили в одном и том же невеликом помещении, что при нынешнем положении дел, очень даже возможно, сулило очередные неприятности…
