Сэй Алек - Нихт капитулирен!
Париж, Елисейский дворец
19 декабря 1938 г., четверть третьего часа дня (время берлинское)– Ну, Бонне, и как вы прокомментируете вчерашнюю встречу немецкого посла в Токио и японского министра иностранных дел Мацуоки? – Эдуар Даладье, председатель Совета Министров, министр национальной обороны и военный министр Республики испытующе глядел на министра иностранных дел, постукивая не заточенным концом карандаша по столешнице. – Как понимать действия немцев?
– Как попытку продать свой недостроенный линкор, – спокойно ответил тот. – Если вас интересует, чем это все закончится, то, скорее всего, Япония после долгого торга все же приобретет «Тирпиц» для своего флота.
– Меня интересует, почему это началось, – фыркнул Даладье. – Гитлер начал переговоры о продаже «Зейдлица» полякам, теперь собирается продавать свой лучший корабль Хирохито, и, черт возьми, я хочу знать – с какой стати?
– А это не ко мне вопрос, а к Кампинши, – Бонне кивнул в сторону министра военного флота. – Корабли, это его епархия.
– Жорж, давайте не будем валить с больной головы на здоровую, – Сезар Кампинши поморщился. – Понятное дело, что Гитлер принял новую концепцию развития флота, и что это за концепция, мы вскоре поймем. Вопрос-то в ином – почему он это сделал и зачем? Он ведь так рвался пересмотреть условия Версаля в отношении флота, получил, наконец, карт-бланш от Англии, и теперь, фактически, его труды идут насмарку?
– Ну, может это не так уж и плохо? – подал голос Поль Маршандо, министр финансов. – Можем изрядно сэкономить, отложив закладку «Клемансо».[15]
– Нет, он издевается?! – возопил Даладье, и вскочив из-за стола, начал расхаживать по залу совещаний совета министров, заложив руки за спину. Если бы в этот момент на сём полноватом коротышке была одета треуголка, он бы весьма напоминал другого французского государственного деятеля, жившего несколько раньше. – Маршандо, вы идиот! Отложить строительство «Клемансо»! Ха! Три раза «ха»! Вы что, ничего не понимаете? Все вы, господа!
Председатель Совета Министров орлиным взором окинул всех членов этого самого совета, и продолжил свою пламенную речь, не переставая носиться по залу, словно взбесившийся колобок.
– Сколько сил, сколько времени потрачено! Мы скормили Гитлеру Австрию, с потрохами сдали Чехословакию, все для чего? Для того, чтоб усилить хищника у себя под боком? Да, для этого, но не только! Почему Германия не сожрала Чехословакию целиком, как вы это мне обещали, Бонне? Почему, вместо того, чтобы выглядеть в глазах всей Европы, и, в первую очередь Польши и СССР, агрессором, с которым не стоит иметь дел, врагом, в конце-то концов! Почему Германия начинает активно налаживать с поляками и русскими контакты? Почему, я вас спрашиваю? Почему они – борцы за свои права, а мы выглядим бледно и трусовато? И это тогда, когда цивилизованные страны борются с коммунистической заразой! Именно в это время Советы вдруг, ничего для этого не сделав, усиливают свои позиции! Но это-то еще ничего, это ладно. Не так уж страшно. Никуда немцы не денутся, если СССР нападет на Польшу или полезет на Балканы, ввяжутся в бойню с русскими, а там и мы, может быть, поможем. Но Англия! Черт меня побери, Англия!!! Вы забыли о ней? Это сейчас у нас союз, но так было не всегда, не всегда же и будет. У Великобритании нет постоянных союзников, но у нее есть постоянные интересы, и интересы эти лежат, прошу заметить вас, господа, именно там, где расположены наши колонии.
– Чемберлен не посмеет ввязаться в войну, – заметил Бонне. – Вся его политика…
– Вот именно, Жорж! Его политика! А если завтра в Англии к власти придет кто-то вроде Гитлера? Из Мировой войны англичане вышли весьма ослабленными, что не может их радовать. И не надо льстить себе надеждой на их миролюбие – те, кто в этом мире не способен отстоять своего, оказываются убиты и ограблены. Англичанам даже с Италией насчет нас договариваться не обязательно – они просто заблокируют наши корабли в портах, и захватят наши владения в Африке, Азии и Америке. Вы представляете, какая это катастрофа для Франции, то, что Германия сворачивает строительство флота? Если раньше, в случае неблагоприятного развития событий, мы могли бы рассчитывать на помощь немецкого флота против англичан, то теперь что? Пшик? А вы, Поль, говорите, отложить закладку «Клемансо»… О, я знаю Гитлера – если он не строит корабли, значит, делает танки. Танки, самолеты, артиллерию, боеприпасы! Как вы полагаете, господа, против кого он это все применит? Молчите? То-то же. Наша задача, чтобы он применил их против СССР. А против Балтийского флота русских, сил у немцев все же хватит. Ну, а если и не хватит, то Владычица Морей поможет. Да и мы… Возможно. Так-то, господа.
Побережье бухты Эккендорф
Замотанный в одеяло Карл сидел мало что не внутри жарко пылающего камина и пил горячий глинтвейн, любезно приготовленный фрау Мартой Оберманн, супругой их нежданного спасителя. От тепла и алкоголя глаза слипались, и слова герра Оберманна (а тот, попыхивая трубкой, что-то рассказывал Пинингу) текли мимо сознания.
– …Да, славное тогда было дельце. Я как раз незадолго до Скагеррака получил чин обермаата и назначение на «Дерффлингер»…
Карл зевнул и потер глаза. Ожидаемая выволочка от начальства училища предстояла еще минимум через пару часов, а сейчас ему более всего хотелось спать.
– …Как заорет: «Шесть кораблей на зюйд-вест, удаление семнадцать миль!». Я тогда нашему штабс-боцману Крюгеру и говорю…
Карл зевнул снова, аккуратно прикрыв рот ладонью. Что и говорить, разбор действий Флота Открытого Моря и Гранд Флита в битве пре Скагерраке кадетам еще только предстоял, так что рассказ очевидца был бы на экзамене неплохим подспорьем, но поделать Геббельс с собой ничего не мог. «Релакс», всплыло в сознании слово, означающее его теперешнее состояние. «Отходняк».
«Где я слов-то таких понабрался? Неужто в Данциге?» – лениво подумал он.
– …Тогда адмирал Хиппер отдал приказ разворачивать соединение на зюйд-ост, наперерез значит…
Герр Оберманн, как нетрудно догадаться, некогда служил в кайзеровском флоте, и по сей день не потерял выправки. Впрочем, он был еще совсем не стар – где-то под пятьдесят, хотя его густые темные волосы были более чем наполовину разбавлены сединой.
– …И меня, взрывной волной, да за борт. Ну, думаю, конец тебе, обермаат Оберманн. Такой вот каламбур у меня со званием и фамилией вышел, только тогда мне уж не до смеха стало…
«А, вот к чему он свистит про службу. К нашему купанию, выходит. А я-то уж грешным делом решил, старичка на ля-ля пробило, уши новые нашел… Лоханулся, бывает».
– Вот так-то, молодые люди. Подняли меня на борт миноносца англичане прямо в разгар боя, потому как война-войной, а моряк моряку всегда помочь должен.
– Это точно, спасибо вам, – поблагодарил Вернера Оберманна Эрих Райс. – Мы-то ладно, а вот Карл второго купания за одну зиму мог и не пережить.
– Второго? – изумился старый моряк. – Да это как тебя, парень, угораздило?
– А он вообще у нас знаменитость, – усмехнулся Вермаут. – О его спасении Гадовым половина газет писала.
– Что ты несешь, не было на «Антоне Шмидте» Гадова, – сонно пробормотал Геббельс.
– Ого, тот самый «данцигский рыбак»? – изумился хозяин дома. – Читал, как же. Да только не верил – думал опять Геббельс брешет.
Морские кадеты переглянулись и дружно расхохотались.
– Чего ржете, кони… Морские? – пробурчал Карл, и ответил на невысказанный вопрос Оберманна. – Фамилия у меня… Геббельс.
К молодому задорному смеху добавился басовитый хохот Вернера.
– Ну и ну! – тот хлопнул он себя по ляжке. – Надо будет Марте с дочками рассказать.
– Дочки? – Геббельс моментально оживился. – А где они?
– Да на кухне, где ж еще. Не будешь же ты в таком непотребном виде барышням представляться… Непотопляемый рейхсминистр?
– Вот тебе и прозвище, дружище! – Отто согнулся от хохота. – Будешь ты теперь…
– Сидеть на гауптвахте, вместе еще с тремя охламонами, – раздался от входа в комнату до жути знакомый голос. – Кстати, здравствуй Вернер.
– Привет, Курт, – кивнул герр Оберманн Мёдору, бесшумно возникшему на пороге. – Выпьешь чего?
– Не могу, дружище, я на службе, – ответил обербоцман, хищно улыбаясь. – Ну, а с вами, герр Пининг, имеет огромное желание переговорить командир училища. Просто неземное желание, если вам интересно мое мнение на этот счет.
Лондон, Даунинг-стрит, 10
– И что вы на это скажете, Невилл? – Эдвард Вуд, лорд Галифакс вопросительно поглядел на хозяина кабинета, седовласого представительного джентльмена с породистым, хотя и чуточку одутловатым (годы и болезнь давали знать свое) лицом.