Андрей Валентинов - Орфей и Ника
– Любовь Леонтьевна? – не удержался Сергей.
– Да, кажется. Она не с нашего этажа, так что могу спутать. Симпатичная девушка, все надеется нам, грешным, помочь. Она думает, что руководство скрывает какие-то подробности о действии ВРТ. Я, конечно, рассказал все, что мне известно. И о ВРТ и о голубом излучении… На пятом этаже сейчас лежат двое – в очень тяжелой форме…
Это было что-то новое. «Голубое излучение» – об этом Сергей и не слыхал, точнее не помнил. Интересно, что это еще за мерзость?
– Но самое любопытное, – голос ученого упал до шепота. Представляете, товарищи, почти сразу ко мне зашли двое… В штатском, естественно, но узнать нетрудно… Они спрашивали, о чем я говорил с этой девушкой… Боюсь… боюсь я был излишне откровенен…
Пустельга и Сорок Третий переглянулись. Сергей хотел было переспросить, но зэк быстро поднес палец к губам.
– Благодарим за консультацию, профессор! – Юрий Петрович встал и кивнул Пустельге. – Или я вас понизил в чине, гражданин Тридцать Первый? Вы, кажется, академик?
– Я никто… – глухо проговорил карлик. Его глаза словно погасли, голова упала на грудь, из горла послышался хрип. – Никто… Я – номер Тридцать Первый… Это не вы потеряли души, товарищи. Это я продал свою… Она говорила мне…
Узкие плечи дернулись, и Виталий Дмитриевич застыл.
– Пора, – вздохнул Сорок Третий. – Уходим, гражданин майор. Пусть думает, что мы ему приснились…
На балконе сразу стало холодно, но Пустельга не спешил возвращаться в палату. Не хотелось оставаться одному, к тому же кое о чем следовало договорить. Зэк, похоже, понял.
– Что, не порадовал академик? Или вы этой байке поверили?
– Нет. Не в этом дело, просто…
– Понимаю. Держите.
Сорок Третий достал папиросы. Оба закурили.
– Вы ему не очень-то верьте, – продолжал Сорок Третий. – Все-таки псих, как и мы с вами. Может, все выглядит не так безнадежно. Правда, если с душой и в самом деле такой форс-мажор вышел…
По тону Сорок Третьего нельзя было понять, шутит он или говорит всерьез. Пустельга заставил себя улыбнуться:
– На правах атеиста предпочитаю верить в микробы. Кстати, Юрий Петрович, что ж вы не представились?
– Взаимно, Сергей Павлович. Вам что, мою фамилию не назвали? Я Орловский Юрий Петрович, особо опасный преступник… Ну, об этом вы знаете…
– Пустельга.
– Оч-чень приятно, – зэк усмехнулся. – Кстати, гражданин Сорок Первый, раз в жизни будьте человеком – не спешите с докладом, чтобы я успел предупредить Любовь Леонтьевну. Вот сволочи, ни одного хорошего человека в покое не оставят!
– Обещаю, – кивнул Сергей. – И у меня к вам совет. Профессиональный. – Что делать, когда начнут ногами бить? – резко повернулся Орловский. – Нет. Тут, боюсь, даже я не советчик. Я вот о чем: наверно, завтра, самое позднее послезавтра, ключи у вас отберут. Так вот, сегодня же разберите связку и все ключи бросьте вниз – по одному. Ваши сторожа решат, что вы все поняли и решили напоследок немного им досадить.
– И в чем секрет?
– Один ключ вы оставьте – свой, тот, что отпирает вашу решетку. Здесь высоко, ключи будут искать долго – если вообще станут этим заниматься. Свой вы спрячьте и в любой момент сможете бежать.
– Недурно, – подумав, заметил зэк. – Только бежать-то мне некуда, так и доложите. Кроме того, палату обыщут, не дураки же они! Что связка, что один ключ – найдут.
– У вас такая же палата, как у меня?
Орловский кивнул.
– Тогда я вам покажу, где его надо спрятать. «Они», конечно, не дураки, но и не семи пядей во лбу. Пойдемте, покажу…
– Душу думаете спасти? – Сорок Третий запахнул халат и бросил взгляд на темные кроны деревьев. – Не поздно ли, гражданин майор?
– Даже если поздно, – Пустельга затоптал окурок и решительно бросил: Пошли!
Сергея вызвали следующим вечером. Вновь большая темная машина с занавешенными окнами, пустой подземный гараж… И комната была той же, даже стулья стояли точь в точь, как несколько дней назад.
– Присаживайтесь… – Иванов, как и прежде, был в широком плаще, и у Пустельги вновь мелькнула нелепая догадка, что под глубоко надвинутым капюшоном нет ничего – лишь черная пустота. – Разрешите доложить, товарищ Иванов?
Сергей был готов к разговору. Следовало говорить спокойно и только о деле, не отвлекаясь и не волнуясь: товарищ Иванов не должен ничего заметить. В конце концов, он, майор Павленко, выполнил задание.
– Прошу вас… Итак, ваше мнение?
– У заключенного Орловского – полная амнезия. Он забыл все, связанное с ним лично. Остались знания некоторых языков, фактов, но ни дхарского, ни чего-либо связанного с дхарами, он не помнит. В том числе и заклинаний.
– Так…
Наступило молчание. В темноте силуэт Иванова начал расплываться, гаснуть, и Сергея внезапно охватил страх. Кто этот человек? Почему он не решается открыть лицо? Если он прячется в темноте, значит Пустельга видел его раньше, иначе к чему маскарад? А если дело действительно столь секретно, то что сделают с ним, увидевшим и узнавшим?
– Не волнуйтесь…
– Тихий голос заставил вздрогнуть. Иванов почувствовал! Да, от такого не спрячешься…
– Все еще не верите мне, Сергей Павлович? Вас смущает этот антураж?
– Нет, – выдавил из себя Пустельга. – То есть… не совсем…
– Представьте себе, что я действую так по приказу, о причинах которого и сам не особо извещен. Примите это как рабочую гипотезу… Я не обманывал вас и не обманываю теперь. Насколько я понял, вы уже успели узнать о болезни Воронина?
– Да… – лгать не имело смысла.
– Кстати, мы не подслушивали. Просто Виталий Дмитриевич не умеет хранить тайны… Что он сказал о вас лично?
– Что у меня болезнь протекает в легкой форме. И что есть легенда… – О потерянной душе? – в голосе Иванова мелькнула ирония. – Глас народа, как известно, – глас Божий… К сожалению, вынужден кое-что добавить: не о душе, тут я не специалист, а про вас лично. Легкая форма болезни Воронина заканчивается тем же, что и тяжелая. И примерно в те же сроки.
Вновь вернулся страх, а вместе со страхом – холод. Вот и все… Его даже не поставят к стенке. Зачем? Стоит лишь немного подождать – месяц, полгода, много – год…
– А теперь слушайте внимательно, – голос стал внезапно совсем иным низким, повелительным, властным. – Слушайте, внимательно, Сергей Павлович, ибо от этого зависит ваша жизнь…
Пустельга замер. Мысли исчезли, остались лишь тревога и надежда, хотя, казалось бы, надеяться не на что…
– То, что сейчас называют болезнью Воронина, не лечится современной наукой. Но раньше ее лечили. Это были редкие случаи, может один в столетие, – но были. Подробности вам не нужны, достаточно знать, что это в принципе возможно…
Пустельга вслушивался в каждое слово. Неужели, правда? Или его хотят поманить надеждой – и бросить умирать? Но зачем Иванову лгать, ведь Сергей и так полностью в его власти!
– Да, это возможно, но для излечения требуется очень многое… Вам следует запомнить: вас спасут в том случае, если смогут вылечить вашего нового знакомого – гражданина Орловского. Вы поняли? Спасут его – спасут и вас!
– Понял… – в голове все смешалось, секунды текли, а Сергей никак не мог опомниться: – Но… Товарищ Иванов, заключенный Орловский не болен…
– Он болен, Сергей Павлович. И ваши случаи очень сходны – может, вы уже успели заметить. Поэтому я предлагаю следующее: вы поможете вернуть память Юрию Орловскому. Я помогу вам выздороветь. Но помните: все приказы должны выполняться быстро, точно и без рассуждений. Если это вас устраивает…
Устраивает ли это его? Ему предлагали жизнь, какие еще могли быть сомнения! Но Сергей вспомнил странные слова несчастного человечка, отзывающегося на «номер Тридцать Первый». «Это не вы потеряли души, это я продал свою…» А что предлагают сейчас ему, Сергею Пустельге? Но ведь выбора нет! В крайнем случае Иванов найдет себе другого!
– Я согласен! – майор вздохнул и повторил: – Я согласен, товарищ Иванов. Что мне нужно делать?
– Для начала, успокоиться, – голос вновь стал прежним – мягким и добродушным. – Вернетесь в больницу, за вами будут присматривать, подлечитесь… А заодно начнете работу… Кстати, может, нам придется побеседовать с вашим лечащим врачом.
– С Любовью Леонтьевной? – Пустельга вспомнил все слышанное об этой девушке. Значит, зэк не ошибся! Но в чем провинилась длинноносая?
– Именно с ней. На редкость смелая девица! Смелая – но совершенно неопытная. Вы еще не сталкивались с тускульской разведкой?
– Нет! – странное название ни о чем не говорило. – Может, раньше…
– Раньше агентов Богораза у нас не было. Неплохо работают! Надо будет спросить, кто ее устроил в эту больницу. И не только это…
Сердце сжалось. Неужели девушку схватят, бросят в подвал, а он, тот, кого она пыталась лечить, будет ассистировать при допросе! Но если она шпионка… Все равно – пусть уходит, скроется где-нибудь далеко… Сорок Третий должен успеть! Он ведь умный, этот зэк, помнящий оды Горация…
