Андрей Величко - Пятая книга
Боря прислал мне первые экземпляры художественного творчества своей негритянской бригады, причем уже переведенные на английский. Так что я открыл крутой боевик про Джонни Смуглого — первый из планировавшейся многосоттомной эпопеи. И после первой страницы с удивлением убедился, что почему-то хочется посмотреть, что на второй! Но я превозмог это неуместное желание и сел анализировать прочитанное. Итак, на странице две драки, четыре грамматических ошибки, три стилистических и две смысловых. Беспорядочно разбросанные по тексту запятые я не учитывал. А что? Очень и очень неплохо! Ведь в чем ошибка того же, скажем, Драйзера? Да в том, что он пишет так, как будто его средний читатель после Кембриджа окончил еще что-нибудь! А на самом деле этот читатель говорит по-английски даже хуже меня. И он, бедняга, продирается сквозь незнакомые слова, к середине книги начиная подозревать, что над ним издеваются. Ну не любит читатель чувствовать себя глупее автора! А вот наоборот он очень даже не против. И «Джонни» должен был пролиться бальзамом на исстрадавшуюся по простым и знакомым словам душу американского пипла.
После детектива я потянулся было ко второй книге, «Полуденная луна», которая предназначалась для женской половины Америки, но вовремя отдернул руку. Нет, лучше довериться Бориным уверениям, что тут тоже все хорошо… Ибо Боря всегда отличался феноменальной устойчивостью к художественному слову. Он даже дамские романы мог читать, не надевая акваланга! Вот уж чего бы я никогда не рискнул — из опасения утонуть в розовых соплях, кроме которых, по-моему, в этих книжках никогда ничего и не было.
Глава 6
Среди всего прочего имелся один вопрос, довольно сильно интересовавший нас с императором, но я не мог найти ответ на него, как ни напрягал свою разведку. Дело было в том, что в Штатах явно наблюдались признаки подготовки к крупной переброске войск и техники. Причем на атлантическом побережье, а не на тихоокеанском! В принципе правильно, это лучше делать до начала войны, а то после него как бы мы не перетопили половину по дороге… Но под каким соусом они собираются это провернуть? Опять, как с Китаем, озаботятся усилением демократии где-нибудь в Испании, например? Не дураки, должны понимать, что король тут же обратится за помощью к нам и мгновенно ее получит. Так вот, второго июля моя агентура все-таки дала мне ответ на этот вопрос. Правда, она взяла его из американских газет. Оказывается, неделю назад в Эфиопии были убиты и ограблены два каких-то американских ученых, изучавших там не то слонов, не то тушканчиков. Не успела высохнуть краска на буквах возмущенных статей, как толпа патриотов непонятным образом нашла в Вашингтоне эфиопское консульство и разгромила его с учинением человеческих жертв. К обеду этого же дня Эфиопия объявила войну Штатам и арестовала всех находящихся на ее территории американских граждан, коих оказалось ровно четыре штуки — то есть остатки злополучной экспедиции.
Красиво они нас, мрачно думал я. И ведь ничего не возразишь — Штаты действительно подверглись неспровоцированной агрессии. То, что она наверняка проплаченная — пока докажешь, война кончится…
Зазвонил телефон — прямая линия из Зимнего, из императорского кабинета. Я взял трубку и услышал несколько даже растерянное Гошино:
— Ну, негус, вот ведь папуас хитрозадый, эфиоп его мать! В общем, жди, выезжаю, ужинать сегодня будем у тебя.
Надо сказать, что новость, хоть и не самая приятная, все же не испортила Гоше аппетита. Или он просто пользовался случаем поесть хоть и без изысков, но зато и без ограничения по количеству, как практиковалось в Зимнем? В общем, он быстро умял карасей в сметане и поделился подробностями:
— Ко мне в шесть вечера эфиопский посланник заявился. И сказал, между прочим, что его страна не будет возражать, если мы ей предложим купить некоторое количество самолетов, боевых кораблей и подводных лодок. С беспроцентной отсрочкой платежа на десять лет и с экипажами вдобавок.
— Слушай, а можно я его арестую?
— Нельзя, — покачал головой император, — потому что этого эфиопа уже арестовал я. Кстати, его скоро сюда должны привезти, в Зимнем он мне не нужен. То есть, судя по всему, разногласий у нас тут нет — никаких нападений на транспорты под чьим угодно флагом устраивать не надо.
— Не знаю насчет чьих угодно, но под эфиопским точно нельзя. Мало того, что эти дети природы хотят на халяву разжиться флотом и авиацией, так ведь еще и растрезвонят об условиях сделки на следующий же день. Это уж тогда лучше прямо сразу Штатам войну объявлять, и все. Но нельзя — мы же миролюбивые, вот ведь напасть какая. В общем, я еще подумаю, но скорее всего помешать переброске первой партии войск мы не сможем. Но ты не волнуйся, это не так много, у них же армия мирного времени меньше полумиллиона, да и отправят ее в Европу далеко не всю. Ну, а ты лучше побыстрее проведи через Машу покупку японцами эскортного авианосца и легкого крейсера, а то бумаги уже третий день как в ее департаменте увязли. И неважно, что японцам сейчас платить нечем — перебьемся. Зато, глядишь, и сподобятся утопить кого-нибудь, потому как вряд ли американцы успеют переправить все и всех до начала войны с Японией.
— А когда они ее объявят, не знаешь?
— Покушение на Ито будет послезавтра. Потом пару недель на поднятие волны народного гнева и мобилизацию… В общем, где-то в середине июля. Кстати, пора тебе речь писать, какого искреннего друга потеряла Россия в лице злодейски убитого японского премьера. Прямых наездов на амеров не надо, но вот вопрос — а какие силы вложили в руку убийцы оружие и отправили на черное дело — он точно не помешает.
— Да, если сейчас писать, то это только самому, — вздохнул Гоша. — Жалко, что нельзя поручить это Коковцеву, он только что из Токио вернулся. Весь под впечатлением от встреч с Ито.
— Так пусть и изложит их на бумаге, а траурную речь ты по его тезисам за полчаса сочинишь.
Император помолчал и грустно заметил:
— Как все-таки политика уродует людей. Сидим мы тут с тобой и обсуждаем, чего бы еще извлечь полезного из планирующейся смерти симпатичного нам обоим человека.
— Да не политика, — возразил я, — а власть. Точнее, ответственность… Были бы мы просто частными лицами — так ты бы мог спокойно пойти Маше в жилетку поплакаться, а я — сесть и нажраться до полной анестезии. Потому что отговорить его не получится, сам видел — скала, а не человек.
— Ладно, я понимаю. Интересно, кто вместо него будет?
— Генерал Кацура, так что никакой смены курса вроде произойти не должно. Кроме того, Ито уже успел представить Токигаву императору, на предмет введения его в Тайный совет, и просил Кацуру не оставлять без поддержки этого молодого, но многообещающего политика. Вот и посмотрим, насколько хорошо новым премьером будут исполняться заветы предшественника.
— Кстати, — усмехнулся император, — мне Коковцев рассказывал, что в японских правительственных кругах стало модно использовать в речи русские непечатные выражения, и что привнес это туда именно твой Токигава. Зачем ты, старый грубиян, научил этого искренне восхищающегося тобой неискушенного молодого человека ругаться матом?
— Затем, что иначе потери в грядущих воздушных боях были бы выше. Впрочем, Иочиро сам после первых же полетов на радиофицированном истребителе заметил, что японские слова больно уж длинные, а ведь далеко не всегда можно обойтись одним, иногда приходится говорить и несколько слов подряд. Так пока дойдешь до середины, тебя раза два сбить успеют. А в русском устном слова короткие, и их требуется немного. В общем, мы прикинули, что матерный радиообмен повышает плотность передачи информации — по сравнению с русским литературным в два раза, а с японским и вовсе в четыре с половиной. Так что теперь это официальный язык военно-воздушного радиообмена в России, Черногории и Японии. У немцев, правда, свой сленг — вот тут я не уследил, каюсь, недоработка вышла.
— М-да… Кстати, про немцев. Мне Вилли в последнем телефонном разговоре сказал, что французы стали зажимать уже оплаченные грузы. Ну не крохоборы ли? Там же в основном фураж и немного зерна.
— Да слушал я эту запись. И ничего они не крохоборы, а вовсе даже исходят военной хитростью. Сейчас копят эшелоны, а перед началом войны отправят все разом, чтобы забить немцам железку на направлении подвоза подкреплений. Там такие вагоны и паровозы — закачаешься! Со всей Франции старье собирали. Так что, кроме ихнего танка «Даву», который поедет под видом двух платформ с сеном, я получу еще и паровоз образца тысяча восемьсот шестьдесят восьмого года. Наверняка бардак будет, и перевозимый через границу танк скорее всего не заметят. Но все же прикинь, как я могу не называть избирателей твоей жены жидами? Требуют доплату за антикварный паровоз! И ведь придется согласиться, никуда не денешься.
