Дмитрий Старицкий - Ловец человеков
Бумаги, точнее — пергамента, мы там, на берегу, быстро выправили, и теперь я официально владелец шести сотен мешков со специями. Хитрых таких мешков, как яйцо Кощея, но весьма удобных для мелкооптовой распродажи. Провощенные пергаментные мешочки, зашитые по отдельности в просмоленную парусину и опечатанные свинцовыми пломбами как текстильная постава. С гарантией веса нетто в три аптекарские либры. В свою очередь скомплектованные по дюжине и снова обшитые в просмоленную парусину, заново опечатанные. Морская упаковка: даже если где и попадет на нее вода, то не подмочит. И посторонних запахов содержимое не наберет.
И таких мешков, как я уже сказал, ровно шесть сотен. Почти семь с половиной тонн дорогущих специй, к тому же на сегодняшний день весьма и весьма дефицитных в этом городе. Правда, моих там всего три процента. Какие-то жалкие двести двадцать три килограмма перца, гвоздики, корицы и имбиря. Мало, но все же… поднял я их, как говорится, с земли на пустом месте. Да я же еще в этой сделке и благодетель. Красиво!
Хорошо быть принцем.
Для себя я условился оставить на галере по два мешка каждой специи. Один комплект — для собственного потребления. Второй — в приданое «сестре», типа знай наших! Тут вам не у Пронькиных.
На оставшуюся от моей доли сумму Хасан-эфенди кредитуется для последующих поставок мне в Беарн на все деньги и как можно быстрее: бумаги, как писчей, так и грубой, картона и хорошей разноцветной туши; очищенной селитры; марганца, новомодных карамультуков с ударными замками — эти без деревянных частей, только ствол и замок в сборе. Приклады и ложа мы сами на месте вырежем: такие, как надо, а не такие, как тут пока делают. А то навезет эта восточная морда от собственного понимания красивого сплошную инкрустацию перламутром, и что мне с ней потом делать? А денежки уже тю-тю. Еще пулелейки к этим стволам калиброванные, пороховницы для натруски простенькие заказал. Потому как солдат с непривычной амуницией — все равно что дурак со стеклянным членом: или разобьет или потеряет.
Обратно капудана будут ждать в Сан-Себастьяне мои люди. Хоттабыч обещал мне к ноябрю туда обернуться.
С Вельзером простились у его дома. А сержант, скакавший позади меня, после нашего прохода вокруг рыночной площади, когда стало на улицах Нанта от людей посвободнее, поравнялся со мной и спросил:
— Сир, я так понял, что мы на этой сарацинской галере домой поплывем?
— Скорее всего, на ней, — ответил я на автомате, несколько занятый другими мыслями.
— Не получится никак, сир. Гребцов мы освободим от плена, и некому будет нас доставить домой.
Я чуть с седла не сковырнулся. То, что у меня в мозгах звучит чисто гипотетически, как один из вариантов, у моих людей, оказывается, не вызывает даже тени сомнений. Зашли, провели контртеррористическую операции и аля-улю. Вот это попадос!
— Мы их в Сантандере освободим, — озвучил я первую попавшуюся в голове мысль, чтобы только соскочить с этого неприятного разговора.
Ну, Саншо, ну, ласточка, дай только домой вернуться, я тебе за такую педагогику устрою; весь верхний планш выверну. Ля-ля, лю-лю, бла-бла-бла, а о главном — ни с полслова.
— Сир, я в восхищении от вашего коварства, — заявил мне заулыбавшийся в усы сержант и отстал, слава богу снова заняв место в кавалькаде сразу за мной.
При въезде в герцогский замок фанфары зазвучали сразу по нашему выезду из воротного туннеля. На этот раз уже полдюжины персеванов выдували из серебра нечто похожее на музыкальную заставку советского киножурнала «Новости дня», который в кинотеатрах перед фильмом крутили.
На замковом дворе меня встречали собственными персонами владетельные монархи Орлеана и Бретани в окружении многочисленных пажей и придворных.
После того как я наобнимался с герцогами, Бретань мне попенял:
— Наварра, где ты пропадал? Я тебе уже к обеду подарок приготовил: всех валлийцев рассчитал. Теперь они только тебя и ждут.
Придворные расступились, и мне открылся посыпанный песком плац, на котором в некотором отдалении выстроилась в две шеренги четверть сотни валлийских лучников в полном вооружении. С двухметровыми тисовыми луками, боевыми топорами и «свиноколами» длиной в локоть на поясах. На теле — кожаные гамбизоны, на головах стальные шапели с очень широкими полями, и стальные наколенники на ногах. Вид они имели сытый и бравый, а рожи — бандитские. Каждый из них в левой руке сжимал по полудюжине стрел.
Дальше — больше. Почти два часа ушло на то, чтобы индивидуально проверить мастерство стрелков, что меня откровенно впечатлило. С полусотни метров каждый из них легко клал в центр мишени, в красный двухдюймовый круг, по шесть стрел за полминуты. А когда мишень перенесли на сто метров, то валлийцы аккуратно дырявили своими длинными стрелами черный круг диаметром в десять дюймов на соломенной мишени, разве что чуток помедленнее, поднимая лук выше прямого выстрела и выцеливая. Редко кто из них попадал вне этого пятна, но вполне в воображаемый силуэт человека.
Придворная братия герцогов изобразила из себя благодарную публику на стрельбище. Только что не аплодировали удачным выстрелам и не свистели. Но криков одобрения было в достатке.
Лучники тоже сияли довольными мордами, показав свое мастерство.
Потом от каждого лучника я торжественно принимал присягу на верность. Лично мне.
Объяснил всей банде условия найма, требования к дисциплине, размер жалованья и строгие условия насчет добычи. Договорились на том, что я заранее перед боем объявляю: будем брать добычу или нет — все же воевать придется на своей земле, не чужой. Вся добыча собирается только после боя. Нарушителей вешаю. Срок найма — три года. Статус — моя личная гвардия. До отплытия корабля они живут в замковой казарме, где и жили. Дал им даже такую льготу, как право самим выбрать себе капрала.
— Готовьтесь, бойцы, — предупредил я их, — уплыть мы можем в любой день, начиная с послезавтра. Груза взять, сколько сами на себе унесете. Не больше. Но чтобы стрел у каждого при себе постоянно было три десятка, не меньше.
— Сир, — выступил вперед из строя рослый для этого времени широкоплечий детина, где-то метр семьдесят пять, возрастом под тридцатник, — согласно мобилизационным правилам английского кинга, мы должны иметь с собой две дюжины стрел, сверх этого количества стрелами нас обеспечивает корона.
Оттараторил он все это четко, по делу и без рассусоливаний. Правильный боец.
— И есть такой запас здесь? — полюбопытствовал я.
— Есть, сир. Хранится в бочках в казарме. Но это собственность дюка. У нас же у каждого только положенные две дюжины.
— Еще какие-либо вопросы есть, которые надо решать на этом берегу? — обвел я взглядом этот взвод лучников.
Преобладали молодые парни лет двадцати. Но встречались и ветераны за тридцать.
— Нас не будут заставлять жениться на местных женщинах? — вдруг раздался голос из задней шеренги.
— Я лично никого к женитьбе принуждать не буду, — успокоил я солдат, — но и препятствовать обиженным родителям порушенных юных дев не собираюсь. Так устраивает? За изнасилование же накажу по всей строгости.
Судя по тональности галдежа, их это устроило. После чего дал им команду разойтись и с двумя герцогами отправился во дворец ужинать.
Вовремя, однако. Жрать уже откровенно хотелось. Как из пушки.
Глядя искоса на герцогов, понял, что это испытание в их глазах я выдержал, хотя и упарился до мыльной холки.
По дороге в обеденный зал герцогского дворца я легко решил вопрос с запасом стрел для валлийцев. Их оказалось всего шесть бочек, которые легко потянет одноконная повозка. Франциск II проявил родственное великодушие и подарил их мне с барского плеча.
— Новая партия валлийцев весной мне еще привезет, — пояснил свою позицию герцог. — Все равно для обороны замка такое количество просто мизер.
Тут я поделился с герцогом моей проблемой с дойчами.
Герцог даже остановился, удивленный.
— Веди их ко мне на суд. Такое безнаказанно оставлять нельзя.
— Дядя, — возразил я ему, — преступление совершено на территории моей резиденции. Так что не обижайся, но суд будет мой.
Бретань согласно кивнул, соглашаясь.
— А что тогда нужно тебе от меня? Веревка?
— Нет, — усмехнулся я высочайшей шутке юмора, — место отбывания ими наказания. Я приговорил их к бессрочным пожизненным работам в кандалах. Есть у тебя где им камешек рубать под охраной?
— Есть один такой карьер. Думал закрыть, так как работа вольных каменщиков мне дешевле обходится, чем охрану содержать, — сообщил герцог. — Но ради тебя я сохраню этот карьер. Вези этих душегубов сюда. Пусть пока в подвале с крысами посидят.
Тут мы вошли в зал, где у накрытого стола нас уже встречала улыбающаяся тетя-дюшеса, которая первым делом с радостью кинулась ко мне обниматься. Дай ей волю, она бы меня от себя и не отпускала.
