Вадим Давыдов - Всем смертям назло
— Перемещаться оно может? — быстро спросил Гурьев.
— Да, — кивнул Ладягин, — и довольно быстро. По воздуху, в вакууме, в пористых телах. А вот через что-нибудь вроде брони или плотного бетона ему, думаю, будет невозможно напрямую просочиться – слишком много затрат на разборку кристаллической решётки.
— И энергии у него хоть отбавляй.
— И вот это уже опасно, — со вздохом сознался Ладягин. — Поскольку оно имеет множество зарядов, зарядовых связей, постоянно подпитывающихся природными полями. Чем, как говорится, чёрт не шутит – возможно, ему и предметы перемещать по силам, электростатикой, скажем, а металл – наведённым электромагнитным полем, говорил же Яков Кириллович, что оно с ним разговаривало, то есть разумность в нём некая присутствует… Вполне возможно, что такое вот Оно может и самоуплотняться, напоминая по консистенции уже нечто вроде киселя или студня. В таком виде, преобразовывая свою атомную структуру в нужное химическое вещество – например, кислоту какую-нибудь – может причинить материальный вред, а то и убить. Не исключено, что оно способно «отрывать» от себя «куски» и посылать «по делам». А затем вбирать обратно.
— Похоже, это с нами и случилось.
— Оно так произнесло «Я» – как будто бы с прописной буквы, — Гурьев прищурился. — Возможно, потому, что было частью… некоего целого?
— Яков Кириллович, а вы как это… существо уничтожили? Каким ударом?
— Этот удар называется «осенний лист». Один удар – из двух, в горизонтальной и вертикальной плоскостях. Сложно объяснить словами, ей-богу. Лучше я вам как-нибудь при случае продемонстрирую.
— Точно! — воскликнул Ладягин. — Точно! Обе плоскости симметрии, горизонтальная и вертикальная!
— Это очень сложный способ борьбы, Владимир Иванович, — улыбнулся Гурьев. — У меня такое чувство, что владеют им буквально единицы. Может, нам пора перейти ко второй части доклада, а именно – «методам борьбы»?
— Так ведь это я и собираюсь сделать! — боднул кулаком воздух Ладягин. — Я всё рассказывал затем, чтобы вы себе как можно лучше представили, с чем мы столкнулись! И есть ещё много вариантов, какими оно способно воздействовать на людей. В том числе очень опасных!
— Огласите оные, Владимир Иванович.
— Они могут наводить разнообразные мороки и галлюцинации… Не так ли, батюшка? — Отец Даниил нехотя кивнул, и Ладягин продолжил: – Думаю, действуют они через мозг, так как их сущностью является всё-таки информация, об этом забывать не следует никогда! Возможно, они могут – при помощи оставшихся в телах недавно умерших людей и животных химических соединений, вызывающих сокращение мышц – заставлять эти тела двигаться…
— Господи помилуй…
— Это очень сложно, Владимир Иванович, — скептически поджал губы Гурьев. — Насколько я знаю, такие вещества крайне неустойчивы и краткоживущи, поэтому… Ну, в каких-то совершенно уже исключительных случаях такое, может быть, и возможно в принципе, но уж статистически – просто ноль и неприличное число сотых.
— Ну, пусть, — не стал настаивать Ладягин. — Однако же недаром принято покойников всё-таки хоронить, и как можно скорее.
— Ну, это по многим причинам целесообразно, — усмехнулся Гурьев. — То есть вы предлагаете – поскольку мозг всё равно так или иначе всем управляет – стрелять непременно в голову?
— И разрывными, Яков Кириллович, разрывными, — поддакнул кавторанг.
— Господа, может быть, вы всё-таки дадите Владимиру Ивановичу закончить? — тихо попросила Рэйчел. — А то, я вижу, вы уже мысленно снаряжаете патронташи.
— Примерно, примерно, — покивал Матюшин. — Просим вас, Владимир Иванович.
— Не исключено, что они могут вселяться и в животных. В том числе с большой массой, хищников, и так далее. Так что если на нас бросится стадо обезумевших коров, можно с известной долей уверенности предполагать, с чем, или с кем, мы имеем дело.
— С бешеными тёлками, — вспомнил мальчик недавно услышанное от кого-то из господ офицеров словечко, чем развеселил всех – даже Рэйчел улыбнулась.
— Ну, уже… где-то, как-то, — отсмеявшись, Матюшин посмотрел на Осоргина, потом на Гурьева. — Некие облака положительно заряженных газовых частиц и их конгломератов. И что?
— А вот послушайте. Известно, что химически чистое серебро в результате слабо изученных внутриатомных процессов, находясь в воде, способствует появлению отрицательно заряженных ионов, которые, помимо всего прочего, обладают ещё и бактерицидными свойствами. Возможно, что-то похожее происходит, когда серебро взаимодействует с этими сущностями? Для отрицательно заряженного оно, так сказать, нейтрально-безопасно, а вот для положительно…
— А что? Непротиворечиво, опять же.
— То есть, все старые добрые дедовские способы можно применять?
— Ну разумеется!
— А ещё лучше тогда, если серебро распылять, — опять заговорил мальчик. — Да, Джейк? Так… Ну, область больше. И площадь, и объём.
— Правильно.
— А его же в святой воде растворяют, — добавил Тэдди. — Тогда вообще совсем просто: святая вода, с серебром – и пульверизаторы, водомёты. Да, Джейк?
— Тоже годится. Только воздействие может оказаться недостаточно мощным. Но над этим ещё Владимир Иванович подумает, с тобой вместе. Вы как, Владимир Иванович? Возьмёте Андрея Вениаминовича в помощники?
— Какие могут быть вопросы, Яков Кириллович, — улыбнулся Ладягин, без промедления подыгрывая Гурьеву. — Непременно возьму, и с огромным удовольствием. Я вот подумал, что на них может разрушительно влиять мощное ионизирующее излучение, вроде рентгеновского. И высокие температуры. А вот механическое воздействие им, похоже, сильно повредить не может.
— А мечи?
— Мечи – отдельная тема. Они ведь у вас, Яков Кириллович, совершенно не простые… Над прочими способами надо будет усиленно подумать. Теперь это немного легче…
— Всё равно мы ничего не знаем наверняка.
— Ну, почему же. Известно, что оно есть, обладает чем-то вроде разума, желает употребить в пищу нечто, находящееся внутри человека, и его можно уничтожить. Это очень ценные и важные сведения, хотя, конечно же, недостаточные для того, чтобы от суммы догадок переходить к теориям. Владимир Иванович, хочу увидеть список необходимого вам оборудования и примерный штат помощников с указанием научных профилей и специальностей…
— Нет, Яков Кириллович, — покачал головой Ладягин. — Это неправильно. Это в научном сообществе никогда – по крайней мере, в ближайшие десятилетия – принято не будет. А в одиночку мы такие исследования просто не потянем. Да нам это и не нужно. Оружие против этих… мерзотов я вам и без миллионных затрат предоставлю.
— Так как же мы их увидим?! Чтобы врага уничтожить, надо знать, где он находится!
— Детектор я сделаю, — спокойно, буднично даже заявил Ладягин.
— Детектор?!?
— Да. Яков Кириллович утверждает, что почувствовал вибрацию. Возможно это гармоника истинной частоты, скорее всего, очень высокой. Есть исходные материалы…
— И как мы его… испытаем?
— А вот как сделаем, так и испытаем.
— Да где?! Чёрта в гости позовём?!?
— Ну, это лишнее. Поднесём к какой-нибудь… сволочи. Сработает – значит, правильно настроили.
— Ну, это уж вы хватили, Яков Кириллович, — возмутился священник. — Злодеев детектором определять?!
— Злодей и так виден, — пожал плечами Гурьев. — Мне интересно, что у него внутри. Пока ещё вскрытие покажет! А мне сейчас интересно. И мы непременно должны выяснить, что же это на самом деле такое.
— Мы знаем достаточно для того, чтобы успешно им противостоять, — твёрдо заявил Ладягин. — Остальное – когда у вас, Яков Кириллович, будет в полном вашем распоряжении научный потенциал страны вроде Англии или Североамериканских Штатов. С меньшими силами браться за полномасштабные исследования в этой области по меньшей мере наивно.
— Они никогда не согласятся…
— Верно. Вам повезло в том смысле, что я прикладник, а не учёный. Будь я учёным, таким, как ваш Капица, вы бы мне и рассказывать ничего не стали, так?
— Так, — повесил покаянную голову Гурьев. — У кого ещё есть вопросы к докладчику?
— У меня, — поднял руку Матюшин. — А куда же нам поместить, в рамках вашей, Владимир Иванович, теории, всевозможные «эргрегоры толпы»?
— Пока не знаю, — покачал головой Ладягин. — Думаю, где-нибудь, если можно так выразиться, посередине, поскольку эти образования в некотором смысле неустойчивые и без адептов мало к чему способные. Если же учесть, что адептами на индивидуальном уровне возможно манипулировать, то эргрегор уже совсем становится совокупностью множества разнонаправленных элементов, так что…
— А есть ещё и эргрегор, то бишь бес, коммунизма…
— Стоп-машина, Вадим Викентьевич. Это уже преумножение сущностей, против которого я категорически возражаю. Эдак мы с вами ещё и до беса христианства договоримся, и батюшка нас совсем покинет. Это нам не нужно, не наш метод.
