Роберта Голинкофф - Эйнштейн учился без карточек. 45 эффективных игровых упражнений для детей от 0 до 6 лет
Как сделать крыс умнее: применима ли та же логика к детям?
Наилучший способ понять концепцию обогащенной среды – рассмотреть работы покойного профессора Дональда Гебба из Университета Макгилла в Монреале (Канада). Около 50 лет назад профессор Гебб принес домой нескольких крыс в подарок детям, которым хотелось иметь домашних любимцев. Нравы в доме были вольные, и крысы резвились как хотели. Однако порой профессор Гебб забирал их обратно в лабораторию – и обнаружил, что они научились бегать по лабиринтам быстрее и делали меньше ошибок, чем их выращенные в лаборатории братья и сестры! Он счел, что крысы, выращенные как домашние животные, росли в обогащенной среде.
В 1960-х годах Марк Розенцвейг, профессор психологии из Калифорнийского университета в Беркли, начал публиковать полученные данные, показывающие, что у крыс, выращенных в обогащенной среде, мозг имел большую массу и более толстую кору в определенных отделах по сравнению с крысами, выросшими поодиночке в клетках. В 1970-х годах профессор Уильям Гринау, преподаватель отделения психологии Иллинойского университета в городе Урбана-Шампейн, продолжил изучать, как различные аспекты окружающей среды влияют на поведение крыс и развитие мозга. Как правило, он создавал крысам три типа различных условий: одна крыса жила в «одиночном заключении» в маленькой клетке; другая жила в большой клетке с несколькими другими крысами; а третья крыса жила вместе с другими крысами в своего рода крысином «диснейленде» – с игрушками, «лазалками» и вращающимися колесами. Как вы можете догадаться, у крыс из «диснейленда» было больше синапсов в мозгу (соотношение синапсов с нейронами было у них на 20–25 % выше, чем у крыс из «одиночных камер»), и поэтому они быстрее и эффективнее учились бегать по лабиринтам.
Исследования Розенцвейга – одно из тех ключевых свидетельств, которые подлили масла в огонь новой моды на создание усовершенствованного мозга у детей. Люди пришли к выводу, что если уж даже крысы в обогащенной среде развиваются лучше, чем в обедненной, то человеческие детеныши, растущие в обогащенной среде, наверняка перещеголяют тех, кто вырос в нормальной обстановке. Но у этой аналогии есть два слабых места.
Во-первых, в жизни детей (не считая случаев крайней депривации) нет никакого эквивалента жизни крыс, выращенных в одиночном заключении в маленьких и скучных клетках. В смысле, люди воспитывают своих детей не в чуланах, но в естественном мире, полном других человеческих существ, игрушек, домов и т. д.
Второе слабое место этой аналогии заключается в том, что скачок из бедной среды в обогащенную для крыс – не то же самое, что скачок из нормальной среды в обогащенную для людей. В действительности младенцы могут получить больше пользы от естественной обстановки, чем от обогащенной. На самом-то деле (хотя пресса говорила об этом гораздо меньше, чем об остальных его открытиях) профессор Розенцвейг сделал еще одно полезное наблюдение: наилучшими мозгами обладали крысы, которые оставались на свободе. Их стимулировали зрелища, звуки и запахи окружающего мира. Они встречались с муравьями, пауками и кошками. Они общались в стаях, выбирали своих вожаков и партнеров, боролись с блохами и вшами – и, вполне вероятно, даже время от времени просто резвились. Иными словами, для крысиных мозгов естественная обстановка была самой лучшей средой в мире – даже лучше, чем тот «диснейленд», который исследователи соорудили в крысиных клетках.
Критически важный рост мозга, который происходит в начале жизни, запрограммирован самой природой.
Профессор Гринау и его коллеги указывали, что значительная часть развития мозга на самом деле происходит независимо от опыта. Как мы уже упоминали раньше, опыты на крысах показывают, что формирование синапсов начинается в коре их головного мозга примерно 2 дня спустя после рождения и быстро нарастает до тех пор, пока крыса не достигнет трехнедельного возраста. Это стремительное формирование синапсов начинается до того, как животное получит какую бы то ни было сенсорную стимуляцию от окружающей среды. Почему же зрительные синапсы так быстро растут еще до того, как новорожденные открывают глазки?
Ответ приводит нас прямо к самой сути дебатов о раннем обучении. Критически важный рост мозга, который происходит в начале жизни, запрограммирован самой природой. Наше зрение, наша речь и, вероятно, также наши атлетические способности являются функциями, о которых в значительной степени заботится матушка-природа. Профессор Гринау называет их функциями ожидаемого опыта. Будучи результатом миллионов лет эволюции, мозг ожидает получения впечатлений от видения разных вещей, слушания речи и движения конечностей, так что он просто весело идет своей дорогой, нормально развиваясь в процессе столкновения с этими переживаниями в окружающей среде. Если только мозг не страдает от отсутствия этих переживаний, он формирует себя сам. Он не полагается на воспитателей-архитекторов, которые будут подсовывать каждое переживание под нос молодой крысе или маленькому ребенку.
Конечно, не все, о чем можно узнать, попадает под категорию «ожидаемого опыта». Мозг не в состоянии заранее сообразить, что ему придется столкнуться с чтением, игрой в шахматы или компьютерными играми. Такие культурные приобретения рассчитаны на то, что мозг будет их набирать в течение всей нашей жизни, – и они называются зависимыми от опыта. Ясное дело, люди вполне в состоянии прожить и без этих навыков, а вот выжить без развития навыков ожидаемого опыта будет намного труднее. Однако, в отличие от последних, зависимые от опыта навыки вообще никак не связаны с ранним обучением. Они зависят от наших уникальных культурных впечатлений. Зависимое от опыта обучение продолжается всю жизнь, способствует росту мозга и шлифует существующие мозговые структуры, которые оказываются разными у каждого индивидуума.
Обычные, повседневные, рутинные впечатления, решение естественно возникающих задач – это все, что необходимо для развития навыков ожидаемого опыта нашим мозгом. Разумеется, будучи родителем или воспитателем, вы не слишком обеспокоены своей ролью в развитии таких навыков, как зрение или хождение, зато интересуетесь умениями, зависящими от опыта, такими как чтение и игра в шахматы. К счастью, большинство зависящих от опыта навыков имеют очень широкое «окно возможностей» для своего развития. То есть нет никакой необходимости обязательно усвоить их в первые 3 года или даже 5 лет жизни. Даже в тех случаях, когда оптимальное «окно возможностей» для обучения действительно существует, оно простирается далеко за пределы раннего детства. Профессор Гуттенлохер пишет: «Изучение второго языка и занятия музыкой будут эффективны с большей вероятностью, если начинать их рано, в период наивысшей пластичности, который включает и первые школьные годы (возраст от 5 до 10 лет)». Таким образом, нет необходимости спешить с обучением музыке и второму языку, когда ваш малыш еще не вырос из колыбели.
Слишком интенсивное обучение станет скорее препятствием, чем залогом интеллектуальной развитости в будущем.
Еще более мощный аргумент против ускорения раннего развития предоставляет потенциальная проблема нейрологического «уплотнения». Что это такое? Уплотнение означает, что информация соревнуется за синаптические связи в мозге. Представьте себе, что вы стоите за билетами в кинотеатр, и в кассы образовалось две очереди. А теперь представьте, что кассир закрывает одну кассу и уходит. В вашей очереди начинается уплотнение, и на то, чтобы купить билет, требуется больше времени. То же самое происходит и с нейрологическим уплотнением. Как говорит профессор Гуттенлохер, «необходимо рассматривать возможность того, что чрезвычайно амбициозные программы раннего развития и обучения могут привести к эффекту уплотнения и раннему сокращению в размере и числе отделов мозга, в основном не специализированных, которые могут понадобиться в будущем для творческой работы подростка и взрослого». Слишком интенсивное раннее обучение в действительности может стать скорее препятствием, чем залогом интеллектуальной развитости в более позднем возрасте. Профессор Гуттенлохер признает: «Возможно, то, что Альберт Эйнштейн в детстве был довольно средним учеником, – вовсе не случайность». Возможно, это позволило его мозгу избежать эффекта уплотнения в раннем возрасте.
Надеемся, к этому моменту нам уже удалось убедить вас, что вы вряд ли сможете способствовать изобилию синаптических связей, а следовательно, и формированию мозга большего размера, создавая для своего малыша обогащенную среду и заваливая его развивающими игрушками. Однако вы наверняка слышали, что первые годы жизни – это критический период для развития мозга. Даже если вы не ставите себе целью развить как можно больше синаптических связей и укрупнить мозг у своих детей, но и упускать «окно возможностей», которое открывается в первые 3 года жизни, все же не стоит – не правда ли? Предполагаемое существование такого «критического периода» – это аргумент, которым маркетологи чаще всего размахивают у нас перед носом. Как указывают профессор психологии Эдвард Зиглер и его коллеги из Йельского университета, «… та стилистика, в которой СМИ подают нам „критические“ или „чувствительные“ периоды обучения, вынуждает родителей делать вывод, что им необходимо начинать занятия музыкой, математические игры или уроки иностранных языков, когда их ребенок еще сидит в манежике, а то и в колыбели».
