Константин Калбанов - Кукловод. Князь
– Да как же так-то? – вдруг подал голос мужчина лет за тридцать.
Все это время он сидел в сторонке, на откидном стуле с деревянными спинкой, сиденьем и подлокотниками. В восьмидесятые такие частенько можно было встретить в присутственных местах, театрах или клубах. Вообще-то это наследие еще более ранних времен. Но в Союзе вообще все менялось очень медленно, как, например, вот такие жесткие сиденья на полумягкие образцы.
– Толик, ты уж извини, но пареньку твоему придется потерпеть, – виновато потупившись, вздохнула женщина.
– Значит, мой сын там помирает, а Вербицкий ханку жрет!
– Толик, Василий Петрович тоже человек. Ну откуда ему было знать, что беда приключится? Пригласили его на день рождения крестницы, ну и выпил он лишка. Нешто ты никогда не пил?
– Я-то пил! Я-то пил! Да кто скажет, что от моей пьянки человек помер?! Кто скажет, что по моей вине у кого колесо отвалилось и он сломал себе что-то?! Ах вы…
Что там «вы», Бекеш выяснять не стал. Просто вдруг некогда стало. Хрясь! И мужик, собиравшийся приласкать своим неслабым кулаком фельдшерицу, отлетел в сторону, как тряпичная кукла. А потом безвольной, аморфной массой стек по стене. Н-да. А в теле бандита силы-то, как в ломовой лошади.
Бекешев присел над бесчувственным телом и приложил пальцы к сонной артерии. Мало ли. Бил-то от души. Нормально. Ну, может, потом помается малость головной болью, но сомнительно, чтобы возникли более серьезные последствия. Здоровый лось, и костяк будь здоров.
– Жив? – встревоженно поинтересовалась женщина.
– А что ему сделается. Пара-тройка минут, и придет в себя.
– Зачем вы так-то?
– А вы хотели, чтобы он вас приласкал? Спешу вас разочаровать, рука у него тяжелая, так что вам пришлось бы куда хуже, чем ему.
– Горе у человека. Понять можно.
– Горе всегда понять можно. Но это не значит, что сразу надо руки распускать. А что у вас случилось-то? Ну раз уж я каким-то боком причастен.
– Сынишку он своего привез, Виталика. Четырнадцать лет. Мальчишка совсем. Я не врач, но, похоже, у него острый аппендицит. Ну а Василий Петрович… Словом, вы слышали.
Пока она объясняла ситуацию, успела вооружиться флакончиком с остро пахнущим нашатырем и ваткой. Поводила возле носа бесчувственного, приводя его в себя.
– Кхгхм. Убе-ери-и. Плохо пахнет, – недовольно скривившись, скорее простонал, чем произнес, Толик.
– Нюхай, дебошир. Будешь знать, как в больнице буянить.
– Анечка, ну как же так? А? Отчего такая напасть? А может, обойдется? Может, дождется Виталик? А?
– Анатолий, простите, не знаю вашего отчества, вы уж не обижайтесь, что я так-то. Просто…
– Ты кто? Да какая разница. Ты мне хоть всю скулу перемолоти, чтобы я только кашку жидкую кушал, только бы сын…
И тут мужик заплакал. Здоровый, крепкий, как вековой дуб, и расплакался, как беспомощный ребенок. Страшная картина. По-настоящему страшная. И описать ее словами просто невозможно. Не часто доводится видеть, как надламывается сильный человек. А ведь этот надлом, может, и полностью его сломать. Вот так, в одночасье, был человек, и вдруг потерял себя.
– Толик, ты позволишь посмотреть на твоего паренька? – попросил разрешения Бекешев.
– А чего на него глядеть? – растирая заскорузлой ладонью по лицу слезы, поинтересовался мужчина.
– Ты голову-то включи. Погляжу, прикину, глядишь, помогу.
– А ты что же, человек прохожий, врач? – вскинулась фельдшерица.
– Ну так, видел кое-что, кое-чему у кое-кого поучился, – уклончиво ответил Бекешев.
– Кое-что у кое-кого. Я вон за десять лет тоже много чего видела, но на стол никого не тащу.
– Можно подумать, будто у вашего свет-Василия Петровича диплом об окончании медицинского университета, – отмахнулся Бекешев. – И потом, от вас требуется только операционная, инструмент и ассистент. Ответственность моя. Слышишь, Толик, если это и впрямь острый аппендицит, то нужно резать и прямо сейчас. До утра парень не дотянет.
– А ну пошел отсюда.
Женщина замахнулась на так не вовремя подвернувшегося вечернего покупателя. В сторонке тихо и жалобно пискнула сестричка Юля. Мужчина шумно шмыгнул, одновременно утирая рукавом невесть отчего засопливевший нос. Бекешев даже не шелохнулся, глядя прямо в глаза Анатолия.
– Анечка, пусть он режет, – вдруг поверив, решительно произнес отец.
– С ума сошел, Толик?! Ты же знать не знаешь, кто он и откуда. Да его вообще никто не знает. Ты кто вообще? – это уже к Бекешеву.
– Человек прохожий, обшит кожей, – уже во второй раз за сегодня ответил Бекеш старой поговоркой, отчего-то всплывшей в памяти.
– Аня, пусть режет, – настаивал на своем Анатолий.
– Не дам.
– Ясно. Вот что, Толик, времени нет, я здесь свои законы устанавливать не собираюсь, а разбираться с ними будешь потом. Сейчас забираем Виталика – и к тебе домой. Уверен, что найдем там все нужное. А потом вернем его обратно и, коли понадобится, Василий Петрович доведет все до ума. Сейчас мальцу нужно хотя бы выиграть время.
– Ты что удумал? Ты как…
– Анна Васильевна, поверьте, мне приходилось оперировать в намного худших условиях. Причем пулевые ранения в брюшную полость. И мои пациенты поднимались. Так что, не сомневайтесь, я знаю, что делаю.
Женщина перевела взгляд с одного мужчины на другого, потом обратно. Не свернут. Один невесть с чего уверился в силах другого. Тот же стоит с таким видом, словно точно знает, что именно нужно делать. И плевать ему на операционную. Нужно будет, располосует парня посреди улицы. Вот к гадалке не ходи, сделает по-своему.
– Господи, спаси и сохрани! – истово перекрестившись, фельдшерица перевела взгляд на сестричку. – Ну чего замерла, как статуя. Бегом готовить операционную, – не веря самой себе, распорядилась она.
А что ей еще было делать? Допустить, чтобы парнишку вскрыли в условиях полной антисанитарии? А так, глядишь, что-то и получится. Опять же, уж больно этот незнакомец выглядит уверенно. Кто знает, может, и впрямь умелец.
Глава 3
В поход
– Уже покидаете нас, Артем Сергеевич? Никак город наш не понравился? – осматривая и снимая пломбу с ружейного чехла, поинтересовался ефрейтор.
Нет, если бы это был кто другой, то еще ладно. Городок, что твоя деревня, в одном углу пукни, в другом вонь почуют. А тут еще и явный информационный голод. Поэтому ничего удивительного, что, несмотря на самое что ни на есть раннее утро, весть о случившемся уже обежала весь город. Да и случилось-то это часов в восемь вечера, а темнеет нынче попозже. Так что было время распространиться новости. Было.
Но все дело в том, что обращался-то к нему сейчас тот самый ефрейтор, который меньше суток назад был готов сожрать Бекешева с потрохами. Настолько обозлился, что запомнил по имени-отчеству? Ага. А заодно и проникся уважением, после того как его тут слегка припозорили. С чего такие выводы? Так ведь уважительный тон, он ведь отличается от озлобленного или саркастического. Уж поверьте на слово.
– Ефрейтор, все нормально? Или ты с недосыпа? – не сдержал своего удивления Бекешев.
– Кхм. Вы, это… Извините, Артем Сергеевич. Не со зла я. В общем…
– Все, парень, выдохни. Я тебя понял. Зла не держу. Сержант?
– Что, сержант? А-а. Не-э. То дело привычное. А как соплю повесили, так и подавно – теперь в ответе за себя и за тех парней, – Плехов задорно кивнул на двоих своих подчиненных. – За Виталика спасибо большое.
– Ты-то тут каким боком?
– Брательник он мой двоюродный.
– Ясно.
И впрямь, ясно. После всей той свистопляски, с эпидемиями и повальными смертями, к врачам и всевозможным лекарям отношение у людей особое. Уважительное. А уж если он показал себя в деле, то и подавно. Бекешев же спас близкого родственника этого парня. Если не безнадежный болван, то отношение свое должен пересмотреть. Вот он и пересмотрел. А что? Нормальный парень.
Кстати, с давешним пациентом, тем самым Виталиком, вмешательство Бекешева оказалось как нельзя вовремя. Еще немного, и гнойник лопнул бы. А уж тогда проблемы можно черпать ведрами. Тем более, с местным уровнем медицины и медикаментов.
– Так как насчет нашего города? – вновь поинтересовался парень.
– Да понравился он мне. Понравился. Чистый, аккуратный и тихий. Отчего не понравиться.
– Тихий, потому что больших конвоев нет. А как караван придет, так сразу шумно становится.
– Понятно. Но с большим городом все одно не сравнить, – закончив собирать ружье, подвел свой итог Бекешев.
– Кхм. Артем Сергеевич, вы бы прикрепили к ружью нож, на манер штыка, – посоветовал парень.
– Это еще зачем?
– Ну, была бы «МЦшка»[2], то ничего страшного. Четыре патрона в магазине, пятый в стволе. Нормально в общем. А у вас только два ствола. Случится собачья стая, отмахаться проще будет.
– Ну и как тот нож прикрепить? Дробью лезвие не посеку? Да и крепление делать, наверное, нужно.
