Алексей Кулаков - Магнатъ
— М–да.
Устало потянувшись прямо в кресле, князь ослабил, а потом и вовсе снял тугую удавку нашейного платка. Затем привычными движениями «выщелкнул» из манжет золотые запонки, добавил к ним жилеточные часы с цепочкой и небольшим брелоком, небрежно бросил получившуюся кучку драгоценного металла на стол перед собой и еще раз потянулся. Плавным шагом переместился к окну, попутно скидывая с себя надоевший сюртук и жилетку, в два касания распахнул массивные дубовые створки и глубоко вздохнул, наслаждаясь ночной прохладой. Взлохматил тщательно уложенную прическу, длинно–длинно выдохнул и вернулся мыслями к недавнему рауту, устроенному одним из представителей многочисленного рода князей Голицыных. Точнее, к неожиданной новости, чуть ли не мимоходом проскользнувшей во время довольно–таки продолжительного общения с гостеприимным хозяином.
Морское ведомство Российской империи уже давно мечтало о строительстве нового, незамерзающего порта, и регулярно поднимало этот важный вопрос в своих ежегодных верноподданнических докладах на высочайшее имя. Так регулярно, да с такой настойчивостью и убедительностью, что в конце года одна тысяча восемьсот девяностого от рождества Христова, самодержец Российский не выдержал, плюнул и согласился. Кхм. В смысле — всемилостивейшее повелел рассмотреть столь назревшую проблему на ближайшем заседании Морского комитета. Который, помимо всего прочего, должен был решить, где именно вырастет новая база флота. А заодно и определить примерную стоимость всего этого «небольшого» удовольствия.
Это, можно сказать, была только присказка к новости. Сама же новость заключалась в том, что не так давно все изыскания на тему подходящего места были закончены, и к вниманию комитета оказалось представлено аж целых два варианта размещения нового незамерзающего порта. Известия эти была важные, интересные, но, как бы это правильнее и точнее сказать… Оставившие молодого аристократа в полнейшем равнодушии. До тех самых пор, пока общительный хозяин раута не поделился с собратом по титулу еще одной весьма занимательной сплетней. Насчет того, какие жаркие и острые словесные баталии развернулись в Адмиралтействе касательно того, где именно встанет новая база флота. Не забыл князь Голицын упомянуть и про раскол отважных мореходов на два неравных лагеря.
В первом, и самом большом, сердца отважных адмиралов сладко пели при одном только слове — Либава. От столицы относительно близко, на месте уже есть кое–какие постройки, сравнительно недалеко присутствует железная дорога, да и климат такой, что просто чудо… Казалось бы, ну что тут думать и сомневаться? Тем более что выразителем их чаяний и надежд выступал САМ глава Морского ведомства, генерал–адмирал флота Российского великий князь Алексей Александрович. Однако же, нашлись и такие, вечно чем–то недовольные личности. К примеру, исполняющий обязанности главного инспектора морской артиллерии контр–адмирал Макаров с чего–то был расстроен тем незначительным фактом, что от Либавы до границы меж империей и Вторым рейхом чуть менее тридцати верст. К тому же его не устраивал тамошний низкий берег, малые глубины, подвижный песок, плохие условия для обороны сухопутной крепости… Одним словом, все эти мелкие, но вполне преодолимые трудности. К молодому контр–адмиралу присоединял свой голос министр путей сообщения господин Витте — Сергей Юльевич с чего–то вдруг взял и резко обеспокоился возможным недовольством Германии. Приводя при этом поистине странные аргументы. Например, что строительство порта и крепости станет целесообразным лишь в случае планов наступательной войны и на суше, и на море, что является чрезвычайно наглым вызовом западному соседу. Ну не смех ли, слушать такое от насквозь гражданской штафирки? К сожалению, государь отчего–то весьма благоволил своему министру, причем настолько, что почти без раздумий одобрил его весьма сомнительную идею — поискать что–нибудь подходящее в Архангельской губернии. А минфин, пользуясь такими благоприятными условиями, действовал чрезвычайно энергично и расторопно, за крайне ничтожный срок изыскав–таки возможность изрядно подгадить Морскому ведомству. Тем, что предложил Его императорскому величеству устроить новый, и крайне необходимый империи незамерзающий порт аж на побережье Мурмана. Конкретнее — в Екатерининской гавани, расположенной у самого входа в Кольский залив. Хорошенькое место, ничего не скажешь: дорог к нему нет (причем вообще никаких), всего пара мелких деревушек в окрестностях, а погоды там по большей части стоят такие, что даже Сибирь кажется приятным курортом. И, как будто и этого было мало, министр–интриган предложил назвать будущую крепость и город при ней Романов–на–Мурмане. Вот так вот–с!
Небольшой слух, ничтожная сплетня из жизни сильных мира сего — но после него молодой Агренев перестал наблюдать за лицами и разговорами в обществе, погрузившись в свои, несомненно, важные размышления. Впрочем, общество этого тактично не заметило — во–первых, время было уже достаточно позднее, и все несколько подустали. А во–вторых, некоторая эксцентричность князя была им уже знакома и привычна. Тем более привычна, что для большинства присутствующих он стал своим — а значит имел право на мелкие, и вполне простительные недостатки. Сам же князь, весь остаток раута и всю дорогу домой мучительно ворошил свою память, пытаясь понять — почему он, будучи когда–то школьником, а затем и студентом, никогда и ничего не слышал о базе флота в Либаве. И почему предложенное хитроумным министром финансов название порта в Екатерининской гавани удивительно схоже с вполне памятным ему городом–портом Мурманск.
«Черт, от всех этих размышлений скоро мозги расплавятся! И чего это меня эти мореманские дела так зацепили?».
Разум на это ответить не мог (да и не особо–то и пытался, по причине общей усталости и позднего времени), а вот интуиция беспокойно шевелилась и зудела, тихонечко нашептывая что–то такое… Неопределенное и непонятное. Плюнуть бы на все эти дела да забыть — вот только не для того он взращивал и нежно лелеял свое предчувствие, чтобы затем резко от него отказаться.
«Ладно, день был длинный, вечер тоже удался. Да и утро будет, хе–хе, тоже неплохим».
Пальцы молодого мужчины мягко изогнулись, словно бы поглаживая что–то волнующе–упругое и при этом приятно–шелковистое. Вроде женского бедра, например.
«Да и вообще — чего это я гадаю да прикидываю? Когда у меня такие славные господа имеются, как Горенин и Купельников. У первого, кстати, уже и опыт кое–какой в делах подобного рода есть. И аналитический центр скоро появится… Гм, вернее зародыш оного — когда еще из вчерашних студентов–математиков вырастет что–то путное? М–да. Хм, зато у второго нужного опыта хоть отбавляй, вдобавок имеется настоящий охотничий азарт и большущий клык на всех казнокрадов в больших чинах. И неважно, в каком ведомстве или министерстве оные заседают — Иван Иванович ко всем одинаково внимателен и предупредителен, хе–хе».
Собственно, этим и соблазнил отставного жандарма змей–искуситель по фамилии Агренев. Всего–то предложением создать и возглавить в компании небольшой отдел по выявлению и пресечению излишнего интереса. Гм, всяких там любопытных личностей. Надо сказать, что список тех самых личностей Купельников прочел ОЧЕНЬ внимательно, изредка посверкивая глазами на некоторых высоких и известных титулах. Да и заграничные фамилии чрезмерно любопытствующих личностей, вроде Тиссена или Круппа, тоже не оставили его равнодушным. Опальный офицер подумал, задал несколько вопросов… Гм, десятков вопросов. И тут же, не сходя с места, дал свое согласие.
«Ничего, коготок увяз, хе–хе, всей птичке пропасть. Горенин тоже вон, поначалу многое в штыки воспринимал. А как с первого вора стряс все, что только можно и нельзя, да увидел, как на эти деньги ремесленное училище для ребятни отстроили — сразу такое понимание открылось!».
Надо сказать, что со временем Аристарх Петрович уже и сам по себе стал по сторонам поглядывать, причем с нехорошим таким прищуром. Оценивающим. Уж больно понравилось господину главному аудитору чувствовать свою сопричастность к открытию компанией новых училищ или школ, рабочих курсов, ну и всяких там лазаретов. И кому как не ему было знать, сколько имеется потенциальных спонсоров в одной только Москве!
Легкое дуновение воздуха принесло с собой тонкий запах лаванды, до слуха сиятельного мыслителя донеслись легкие шаги, а затем на его плечи легли ухоженные женские ручки. Провели полированными ноготками по шее и щеке, опять вернулись на плечи, начав их сжимать и отпускать — на манер большой кошки, решившей поточить коготки.
— Мрр!..
Удивительно сильные пальчики вдумчиво прошлись плечам и предплечьям, уделили внимание шее, тонкими змеями скользнули под вроде бы застегнутую на все пуговички рубашку… Александр от всего этого массажного произвола лишь тихо блаженствовал, все больше и больше растекаясь в сладкой истоме.
