Александр Мазин - Вождь викингов
Впрочем, жить он всё равно останется с матерью. И это правильно. На фига младенцу страшный волосатый папа? Хотя насчет «страшный» это я загнул. Ни фига этот карапузик не боялся. Ни меня, ни собак, ни вырезанных из дерева страшных дядек – домашних богов.
Сын – это здорово! Вырастет – будет со мной в вики ходить. И Вихорёк, который к тому времени станет могучим воином, будет его опекать. На правах старшего названого брата. Ну да к этому времени мы с Гудрун ему еще братьев заделаем. И сестричек парочку.
* * *– Не знаю, зачем я так поступила, мама, – с искренним огорчением проговорила Гудрун. – Ульф спрашивал меня… Я не знала, что ответить. Брат сказал: Гримар едва не убил его… А Ульф не стал его убивать. Тоже не понимаю – почему.
Нож в ее руках мелькал, как стрекозиное крылышко. Отделенные от костей рыбные ломти аккуратными горками выстраивались на разделочной доске. Горок было много. Накормить несколько десятков человек – непростое дело. Хотя для Гудрун – дело привычное. Ей нравилось готовить. Такой у нее дар. И еда получалась не хуже, чем пиво.
– Это дела мужчин, – сказала Рунгерд.
– Может, и так. – Гудрун подхватила следующую рыбину, живую, зевающую жабрами. Взмах ножа – и отсеченная голова плюхнулась в деревянную кадушку с объедками. Еще один взмах – туда же отправились потроха. – Но я бы убила любого, кто попробовал бы отнять у меня Ульфа. – Еще один промельк ножа – и две пяди рыбьей плоти разошлись, обнажив позвоночник.
Всякий, кто взглянул бы сейчас на то, как Гудрун управляется с ножом, ни на миг не усомнился бы в том, что ее угроза – не пустые слова. И правильно.
– Это в тебе говорит кровь твоего отца Сваре Медведя, моя маленькая Гудрун. Порченая кровь.
– Это что же: я могу стать оборотнем? – Нож остановился. – Ты никогда мне об этом не говорила, мама!
– Нет, оборотнем ты не станешь, – успокоила ее Гудрун. – Ярость Одина не для женщин. Но кровь отца может столкнуть тебя с правильной дороги. Заставить сделать то, что делать не надо. Сделать что-то, чтобы кровь пролилась.
– Убить кого-то?
– Или понуждать мужчин убивать друг друга.
Рунгерд бросила взгляд на воду в котле: вот-вот закипит…
– Я не хотела смерти Гримара! – воскликнула Гудрун. – Он же наш родич!
– Он – дурень! – заявила Рунгерд сердито. – Я бы сказала ему об этом, да он не станет меня слушать, потому что я – женщина. Такие, как он, думают, что мир принадлежит им. И таким частенько достается желаемое. Если богам это угодно. Однако они тут же теряют полученное. Часто – по собственной глупости. Гримара Короткая Шея из-за собственной глупости едва не расстался с жизнью.
– Но Гримара мог сам убить Ульфа! – возразила Гудрун. – И остался бы в живых.
Нож вновь замелькал, превращая здоровенную рыбину в аккуратные светлые пластинки.
– Нет, дочь моя, – Рунгерд покачала головой. – Если бы Гримар убил твоего будущего мужа, твой брат убил бы Гримара.
– За что? Ведь поединок был чистым? Брат не должен был мстить за пролитую кровь родича!
Вода закипела, и Рунгерд высыпала в нее две полные мерки зерна.
– Свартхёвди и не стал бы мстить, – сказала женщина. – За кровь родича не стал бы. Он убил бы его потому, что твой будущий муж – это почти что он сам. Свартхёвди жив, потому что побратим подарил ему эту жизнь. Теперь они связаны крепче, чем те, кого соединила Фрейя. Он убил бы Гримара, и никто не обвинил бы его в убийстве.
– Потому что это внутреннее дело рода? – Последняя рыбина лишилась головы.
– Потому что твой брат – из воинов Одина. Он – берсерк. А берсерк – это рука Всадника Слейпнира[11]. Человек может объявить поединок чистым перед людьми, но боги могут решить иначе. Но это не беда. Беда в другом… – Она помолчала немного, потом проговорила нехотя: – В твоем будущем муже слишком много жалости. Она может привести его к гибели. Он слишком много думает о других. Старается позаботиться обо всех. О чужих. Даже о рабах… А со своими он так нежен и мягок, что те, кто поглупее, начинают сомневаться в его силе.
Вода в котле вновь забурлила.
Гудрун побросала туда рыбу, затем кликнула мелкую девку-рабыню, чтоб прибралась и отнесла свиньям потроха.
Рунгерд тем временем нашинковала душистую травку. Но в котел не отправила: рано еще.
– А мне нравится, что он – нежен, – мечтательно произнесла Гудрун, вытирая руки листьями мяты и затем ополаскивая их в миске с водой. – Знаешь, мама, он действительно очень нежен. Не похож на других мужчин. Не потому, что он черноволос и маленького роста, – тут же добавила она, – а потому, что он… не знаю, как сказать… Когда мы с ним любим друг друга, я забываю, какого он роста… Он может быть огромным, как великан… С огромным мужским копьем… Хотя оно у него не очень-то велико, ты знаешь… – Гудрун смущенно хихикнула.
– Почему ты думаешь, что я знаю, каков его жезл Фрея? – ровным голосом произнесла Рунгерд, откладывая в сторону нож.
– Ну как же… Ты ведь лечила его. И я кое-что видела…
– Что же? – еще более спокойно проговорила Рунгерд.
– Как его копье изготавливалось к бою… – Гудрун засмеялась. – Многие мужчины желают с тобой возлечь, мама, потому что ты очень красива. Ульф, думаю, тоже был бы не прочь… Но хотел по настоящему он только меня! – Девушка счастливо улыбнулась. – Я почувствовала это, едва увидела его. Он так хотел меня тогда, что даже превратился в камень. А когда он впервые обнял меня… Здесь, в этом доме, на пиру, у меня даже голова закружилась. Она и теперь кружится, когда он обнимает меня, но тогда я не знала мужчин и не знала, как это бывает… сладко. Но… догадывалась.
– Это редко бывает сладко, – сказала Рунгерд. – Когда твой отец брал меня, чаще было не сладко, а больно. Она опустилась на скамью. Дочь присела рядом.
– Мне тоже было немного больно… – сообщила Гудрун. – В первый раз. А потом так хорошо! Я бы сутками не вставала с ложа, будь моя воля… – Еще одна мечтательная улыбка. – Когда я обнималась с Эйвиндом Харальдсоном, когда он был моим женихом… Мне тоже было хорошо. Но Ульф – он… Я плыву в нем, как в озере. А еще… Мне хочется его убить. И себя тоже. Чтобы больше ничего не было. Чтобы мы остались такими навсегда… Хочу, чтоб ты знала: если его убьют, я взойду на его костер!
– Глупости, – дрогнувшим голосом проговорила Рунгерд. – Боги его любят… Все его любят… А если такое всё же случится, то ты останешься жить и растить его сыновей. Ты же не какая-то там влюбленная тир… У тебя есть долг перед предками… Но Гудрун ее не слушала.
– Может быть, в нем кровь бога, мама? – мечтательно прошептала она. – Или – вана? Человек не может быть таким разным…
– Человек может многое, – Рунгерд обняла дочь, прижала ее голову к груди… чтобы та не увидела, как слезы текут по лицу матери. – Тебе досталось очень много счастья, доченька. Будь осторожней! Боги ревнивы к человеческому счастью.
– Но если Ульф сам бог, так пусть себе ревнуют… – пробормотала Гудрун.
– Ты должна быть очень, очень осторожна, – настаивала Рунгерд. – Ты вспомнила сына вестфольдского конунга? Ты знаешь, почему он умер? – Эйвинд сломал хребет. Ты же сама так сказала.
– Ты не поняла. Я спросила: почему он умер, а не от чего. Если меч срубает кому-то голову, то виноват не меч, а тот, кто держит его в руке. А еще вернее, то, что привело убитого к смерти. А Эйвинда Харальдсона к смерти привела ты.
– Думаешь, было бы лучше, если бы Эйвинд стал моим мужем?
– Если бы это было лучше, то умер бы не он, а Ульф Вогенсон. Или нет… Но одно можно сказать точно: Эйвинд умер из-за тебя. Это обычное дело. Мужчины убивают друг друга, когда хотят получить женщину. Убивают за право владеть такими, как мы. А уж боги решают, кому отдать это право. Но ты должна знать, дочь Сваре Медведя: только боги решают, когда должна пролиться кровь. Боги или Закон. Но не ты. Даже если оружие, причинившее смерть, в твоей руке. Думай об этом так. Это правильно.
– Боги… – мечтательно проговорила Гудрун. Она не очень внимательно слушала мать. Слишком сложно… – Я бы хотела посмотреть на бога, мама. Мой Ульф… Он – как бог. Но все же не бог, – девушка засмеялась. – Мама… Можно тебя спросить… Мой брат Хельгу… Он действительно сын бога, как говорят люди? – Да, – чуть слышно ответила Рунгерд.
– Значит, ты видела бога? Ты была с ним? С богом? Это был бог? Да? – Гудрун обратила к матери восторженное лицо и осеклась: – Мама, ты плачешь?
– Да, – овладев собой, твердо произнесла Рунгерд. – Да. Это был бог.
Глава 6
Пусть победит лучший!
Поглядеть на бесплатное шоу съехались все соседи. С чадами-домочадцами, женами, рабами, запасом еды и выпивки. Но побездельничать им не удалось. Я настропалил Свартхёвди, и тот мигом организовал строительную команду из нескольких десятков человек. Стадион строить. Древесина (из той, что не годна на нормальное строительство) была уже заготовлена, так что за топоры, уважаемые гости.
