Александр Мазин - Сага о викинге: Викинг. Белый волк. Кровь Севера
Быська, хоть и дурочка, а поняла, что я не в восторге. Решила – из-за того, что не девушка. И еще часа полтора рассказывала мне, как ее лишал невинности какой-то могучий волох (надо полагать, местный служитель культа) во время позапрошлого летнего солнцестояния. Романтичное было действо. Даже в косноязычном пересказе Быськи оно меня весьма впечатлило. Тут тебе и огни на озере, и волшба изощренная (не поверю, пока сам не увижу). И даже прирученные волки (тоже не верю: был у моего знакомого волчок – всю квартиру сожрал, включая паркет, но так и не приручился), и запахи непередаваемые. То ли уловив мой скепсис, то ли по природной своей вредности решила меня заодно унизить. Дескать, у волоха стати раза в три побольше, чем у меня.
– Это как у козла, что ли? – наугад бросил я. Наугад, потому что понятия не имел, какая у козла удочка.
Быська же реально обиделась. Попыталась уползти на другой конец сеновала. Однако была поймана и попользована еще раз, грубо и с присущим моему времени искусством глубокого проникновения. Может, до козла-волоха мне и далеко, но определенные сложности при ходьбе у нее будут.
Как ни странно (всегда такому удивлялся), девушке понравилось. Мне – нет. Но подарок я ей утром все равно сделал. В моей доле Клычова наследства имелся серебряный браслетик-змейка. Вот его и подарил.
Счастье было столь бурным, что я забеспокоился: как бы Коваль не узнал о нашей интимной дружбе.
После завтрака выяснилось: Коваль знал. И не только знал, но даже дал дочери добро на совокупление.
– Твоя кровь – добрая, – польстил мне кузнец. – Трех воев побил быстрей, чем чашку сбитня выпить. В женки ты Быську точно не возьмешь, а коли родит девка от тебя мальца – так и роду нашему прибыток будет. А серебра ей больше не дари. Не балуй. Лишнее есть – мне отдай! – И ухмыльнулся.
Вот такие, выходит, тут нравы… Экзотические.
А через неделю я от Коваля ушел. Вернее, уплыл. Лодку взял Ковалеву – как раз Квашак на ней домой вернулся. Это плавсредство было поменьше, чем у Клыча, и попроще в управлении. Да и парус не заковыристый, а просто палка с тряпкой. Коваль против моего отбытия раньше уговоренного срока не возражал. Оно и понятно: работать я больше не работал (меня не то что не заставляли – даже не предлагали), а кушал хорошо.
Маршрут мне Коваль на куске шкуры сажей нарисовал.
К моему удивлению, он оказался неплохим рисовальщиком. Надеюсь, не попутал ничего. Впрочем, какая разница? Запасов мне нагрузили – на две недели. А кончатся – лес меня точно прокормит. Да уж, неплохо я время провел. С прибытком. Пришел на хутор в чем мать родила, а ухожу в полном воинском облачении (Коваль обещание выполнил: Клычову кольчугу под меня подогнал и в качестве бонуса подарил лук, из которого я подсвинка застрелил), с полными карманами (вернее, поясом, карманов тут не придумали) драгметаллов, на собственном транспорте.
Я еще не знал, насколько переменчива госпожа Удача. Сегодня ты – с полными карманами и при оружии, а завтра – в драных штанах и с битой мордой. И так, может статься, до самой смерти. То есть – пока не убьют.
Глава тринадцатая,
которая начинается хорошо, а заканчивается, как и следовало ожидать, совсем плохо
Бескрайняя русская земля. Или еще не русская? Ну да ладно, все равно бескрайняя. Два дня я плыл по озеру, пока наконец не свернул на реку. Правда, я не торопился. Раза по два в день причаливал к бережку. Перекусить свежатинкой. Свежатинки вокруг бегало и летало – бей не хочу. Я и бил. То зайчика, то уточку. Рыбку ловил… Стрелами на мелководье. Сеть мне Коваль тоже презентовал, но так интереснее. Разок для разнообразия наловил раков. Оченно не хватало хлебушка. Помнится, ржаной лепешкой (твердой, как фанера) меня угостили на хуторе Дубишка после битвы. У Коваля запасы зерна кончились задолго до моего появления.
Ну да ладно, мы – непривередливые. Уху вот тоже без картошки лопать приходится. А грибной супчик – еще и без перловки. Морковкой меня, правда, снабдили. И репой.
Словом, плыл я три дня в гордом одиночестве – и заскучал. Я – человек общительный. Мне для душевного комфорта надо время от времени с кем-нибудь словом перекинуться… Так что, увидав под вечер бережок с черной тушкой лодки наподобие моей, обрадовался.
И причалил.
Ага! Похоже, гостей тут всегда встречают без дружелюбия.
Первыми на меня налетели собачки. Кудлатые такие кабысдохи, Ковалеву Снежку примерно по колено. Облаяли злобно.
Вслед за собачками появились хозяева. Двое – сразу, третий – чуть погодя. Бородатые такие, внушительные. С копьями наперевес.
– Здравы будьте, добрые люди! – с широченной улыбкой крикнул я, демонстрируя пустые руки. – Не позволите ли на берег сойти?
– Кто таков? – без намека на улыбку поинтересовался самый волосатый.
– Путник. В город плыву. Из Ковалева хутора.
– Родич ему? – спросил «добрый человек».
Я покачал головой.
Бородища раздвинулась, явив крепкие зубы. Типа, улыбнулся.
– А лодка, вижу, его.
– Его, – согласился я. – Мы поменялись.
– Ага, – осмыслил информацию бородач. – Ну, пойдем в дом, что ли?
Я не стал спорить. Прихватил мешки с оружием и с припасами и двинулся.
По ходу отметил, что хоть старший и шел впереди, но двое других старательно меня пасли. Ну-ну, давайте. Я таких увальней косолапых и без меча, одной палкой успокою.
Старшего звали Первяк. Двух других последовательно: Вторяк и Третьяк. С фантазией у родителей было туговато.
Чтобы избежать иронического «ни кола ни двора», я представился Мыколой. А что, моего прапрадеда небось так и звали.
Усадьба была клоном хутора Коваля. Только дом собран погрубее: бревна вкривь и вкось, на многих даже кора осталась.
Еще у братьев имелась кобылка. Мохноногое существо чуть крупнее осла. Но спина потертая, значит под седлом ходила. Кобылку я мимоходом приласкал: люблю лошадок.
Кроме братанов в семью входили три дамы разного возраста (одна с младенцем на руках), бабка (с виду сущая ведьма) и выводок детишек от двух до двенадцати.
Меня пригласили к столу. Да, изобилием здесь не пахло. Рыба да грибы. И простокваша в качестве выпить.
Я подумал: не предложить ли что-нибудь из своего мешка: детям витамины нужны, да и вяленая кабанятина – вещь хорошая. Но передумал. Как-то неуютно мне здесь было. Разглядывали меня братаны, будто покупать собирались. Не иначе прикидывали: а не выйдет ли из меня холопа? Не выйдет, парни, не надейтесь! Каждому я подарил по строгому взгляду: братаны потупились.
– Ты это, куда плывешь? – поинтересовался Вторяк. Я его запомнил по мусору в бороде.
– В город, я же говорил.
Это у него склероз ранний.
– Ага. А обратно когда?
– А что спрашиваешь?
– Дык это… – Вторяк явно растерялся. С чего бы, интересно?
– Может, прикупил бы нам холста локтей полста? – вмешался старший.
– Не получится, – я покачал головой. – Обратно я не вернусь.
Братья переглянулись. Похоже, мой ответ им понравился. Интересно, почему? Нет, не скажут.
– А в городе у тебя что, родня? Так, может, попросишь кого? Мы не обидим.
– Нет у меня в городе родни, – сказал я. – Придется вам самим сплавать. Разве далеко?
– Да не, близко, – сказал Первяк. – Так это, работы много.
Вот и поговорили.
Ужин закончился. Для мужской половины. Женщины и дети быстренько набросились на объедки, а мы, как велит традиция, покинули избу.
Смеркалось. Комарики с бодрой песней набросились на нас.
Третьяк пристроился отлить прямо у крыльца. Дикие люди. Сам я отошел к изгороди. Развязал шнурочек… Эх, красота! Деревья шумят, где-то соловей старается, воздух вкуснющий…
Вот в этом приятно-расслабленном состоянии я и получил дубиной по голове.
Очнулся, спеленатый как мумия, на земляном полу избы. Башка гудела. Неподалеку коварные братаны потрошили мое имущество. Рожи у всех троих были по-детски восторженные.
– Зря вы так, мужики, – прохрипел я. – Нехорошо это.
О, кажется, они смутились.
– Ты не думай, – сказал Первач, с восхищением пропуская меж пальцев кольчугу. – Мы не тати. Нам тебя чуры послали.
– Какие еще чуры? – поморщился я. «Чур тебя» – это я помню. А что значит, понятия не имею.
– Так он это, чужак, – заметил Третьяк. – Может, у них чуров и не чтят.
– Дурень! – Первач отвесил брату легонький подзатыльник. – Родичей усопших везде чтят. Как же это – своих не чтить? А кто тогда ото зла оборонит, ежели не твоя родня за Кромкой?
Ладно, с чурами разобрались. Вопрос: почему братаны решили, что я как-то связан с их покойничками?
Я и спросил.
Оказалось – ничего хорошего. То есть еще хуже, чем я предполагал. Намного хуже, чем банальный грабеж.
У братьев возникла проблема. Одному из них светило присоединиться к предкам. Путем непродолжительных расспросов я выяснил, что есть у них некий бог именем Сварог. О нем я слыхал еще в своем времени, однако то, что ему приносили в жертву людишек, – было для меня новостью. То, что поставлять людишек на жертвенник должны были его, Свароговы, «дети», это более или менее понятно. А вот что подбирались кандидаты из Свароговой же паствы, это, блин, как-то… не по-родственному. Правда, приносилась такая жертва редко, по специальному указанию главного жреца и строго по жребию. Типа, гонца отправляли в богу-покровителю. Со списком жалоб и пожеланий.
