Олег Курылев - Шестая книга судьбы
Генерал удовлетворенно кивнул, сразу же отдал листок офицеру из свиты и медленно пошел вдоль строя, рассматривая тех, кто за последние две недели доставил ему и другим столько хлопот. Он не увидел в этих людях ничего необычного. Те же лица, что и везде. В одних глазах надежда и облегчение от наступившей развязки, в других — ничего, кроме смертельной усталости и безразличия. Многие были навеселе, а некоторые откровенно пьяны.
И здесь генерал увидел такую же смесь униформы всех родов войск, что и в других местах. Всевозможные куртки и блузы мешковатых образцов сорок четвертого года, сшитые из грязно-бурых тканей, обрезанные шинели и камуфляж. Все это соседствовало с приталенными восьмипуговичными кителями и даже с парадными ваффенроками довоенной поры. Здесь были солдаты люфтваффе и сухопутных войск вермахта, танкисты, самоходчики, десятка два эсэсовцев и даже несколько фольксштурмистов с черными повязками на рукавах, пожелавших по каким-то причинам сдаться вместе с военными.
Вдруг он увидел офицера в белой рубашке с галстуком и красными петлицами на сизо-синеватом кителе. Парчовый пояс и медали смотрелись явно вызывающе.
— Это что за фазан напыщенный? — обратился генерал к одному из своих. — Ну-ка, спроси, кто таков.
К офицеру подошел переводчик и по-немецки попросил его назвать себя.
— Майор Кристиан, командир батареи 127-мм пушек зенитной башни «G» Зообункера.
Пауль рукой, облаченной в серую замшевую перчатку, коротко взял под козырек.
Генерал, видимо, ожидавший чего-то другого, выслушав перевод, удивился Он стал разглядывать майора с явным любопытством. Этот щеголь командовал ненавистной батареей? По всему Берлину и окрестностям лежат обломки английских, американских и советских самолетов, сбитых этой чертовой башней. Генерал ожидал и даже желал бы увидеть здесь фанатичного эсэсовца со стальным взглядом. В крайнем случае хвата-полковника в замасленной куртке с рыцарским крестом на шее.
— Давно он командует этими пушками? — глядя на майора, задал генерал свой вопрос переводчику.
— Последние пять месяцев, товарищ генерал, — был ответ.
— И что, всегда вот так, при полном параде?
— Выпендривается, товарищ генерал. Решил пофорсить напоследок, — сказал кто-то из штабных.
— А ты застегни лучше воротник, Ерохин, да ремень подтяни, — осадил встрявшего генерал, — а то, я смотрю, с тебя скоро штаны свалятся. Победитель, мать твою!
Русские офицеры засмеялись и стали незаметно подтягивать ремни и расправлять складки на гимнастерках. Большинство из них, как и немцы, носили в своих фляжках однюдь не воду или компот, и было хорошо заметно, что в последнее время их содержимое обновлялось особенно часто.
— Может быть, у него день рождения, товарищ генерал? — не унимался Ерохин. — Так мы его поздравим.
Он демонстративно потянулся к своей фляге.
— Нет, Ерохин, — глядя в глаза немцу, с расстановкой сказал генерал, — у него не день рождения, Просто он хочет показать всем нам и тебе в том числе, что, несмотря ни на что, гордится своим мундиром и наградами.
В это время километрах в двух от них, на северо-западе, началась интенсивная стрельба. Все повернулись в ту сторону. В воздух полетели красные ракеты, извещающие соседей, что противник начал атаку с целью прорыва окружения. Генерал махнул рукой танкистам, и те, дав задний ход и освободившись от тралов, устремились в сторону Тиргартена.
— Все-таки провели нас, — сказал кто-то, — специально тянули до темноты.
— Принимай пополнение, — обратился генерал к офицеру с малиновым околышем на фуражке. — Особо проверь этого майора.
Он собрался было повернуться и уйти, но помедлил, еще раз посмотрел на разряженного немца, неожиданно поднял свою мясистую руку к козырьку, быстро опустил ее и пошел в сторону машин, Офицеры, некоторые из которых тоже козырнули немцу, поспешили следом. Стоявший в сторонке майор с малиновым околышем скривил рот в усмешке, не спеша достал из портсигара папиросу, закурил, подождал, пока командир корпуса уедет, после чего сделал знак автоматчикам приступить к обыску.
Ночь пленные снова провели в башне. Под утро после визуального осмотра и проверки документов из нее стали выпускать беженцев. К тому времени стрельба на западной окраине Тиргартена прекратилась, частично переместившись дальше на запад.
К полудню начались радиопереговоры о капитуляции столичного гарнизона, услышанные и радиостанцией Зообункера. К часу дня на Потсдамский мост с белым флагом вышла группа офицеров из штаба генерала Вейдлинга. Еще через несколько часов Берлин прекратил сопротивление.
Ближе к вечеру плененный гарнизон башни вывели наружу, построили в колонну по три и повели в сторону парка. Когда они перебрались по полуразрушенному мосту через Ландверканал, их остановили. Подошли несколько офицеров с малиновыми околышами, и один на довольно чистом немецком сказал:
— Мы ищем Гиммлера. У нас есть точные сведения, что по крайней мере последние сутки он находился в районе зоопарка и этой ночью пытался прорваться из окружения. Понятное дело, что он предварительно переоделся в форму нижнего чина либо в гражданское платье. Сейчас вас проведут мимо убитых. Тот, кто опознает труп вашего рейхсфюрера, будет отпущен независимо от звания и всего прочего. Наверняка среди убитых есть и другие важные персоны. Их опознание также зачтется.
Офицер отступил назад, и другой, вероятно старший, махнул рукой. Колонна медленно двинулась дальше и через пятнадцать минут достигла того места, где вчера шел бой. Здесь стояло несколько подбитых танков, повсюду валялись перевернутые и сгоревшие автомашины. Кое-где еще тлели места пожаров, отчего весь парк был затянут дымным туманом.
Через несколько минут они вышли на одну из аллей, ведущих в северо-западном направлении. Вдоль левой обочины аллеи вытянулась сплошная полоса из мертвых тел. Их были сотни, довольно аккуратно уложенных ногами в сторону асфальтовой дорожки. Пауль Кристиан посмотрел дальше и понял — счет трупов шел не на сотни, а, по крайней мере, на полторы-две тысячи. По всему парку разбрелось множество людей в немецкой униформе и гражданской одежде вперемешку с солдатами в советских гимнастерках и шинелях. Немцы переносили убитых и раскладывали их рядами, отделяя военных от гражданских, женщин и стариков. В большие кучи складывали вещи: чемоданы, рюкзаки, всевозможные тюки, детские коляски с тряпьем и продуктами. В них копались те из военнопленных, кому была поручена эта работа. Они тоже что-то там сортировали, а кое-кто из особо послушных иногда подзывал кого-нибудь из советских офицеров и показывал им свои находки.
Русские военнослужащие из полка НКВД наблюдали за всем этим, доставали документы убитых, внимательно изучали их, после чего клали сверху на трупы тех, кому они принадлежали. Следом шли какие-то люди с гроссбухами в руках, вероятно из Немецкого Красного Креста. Они снова просматривали документы и жетоны и делали записи в своих книгах. Время от времени подъезжали грузовики. Некоторые тела грузились на них. По всему чувствовалось, что работа эта идет здесь уже много часов.
Пленных перестроили в колонну по одному и длинной вереницей повели вдоль тел. Все это были погибшие в ночь прорыва. Пауль увидел, как несколько человек ходят вдоль мертвых с ведрами в руках и под руководством офицеров НКВД омывают лица, залитые кровью и залепленные землей.
В другое время и для других людей вид всего этого мог бы быть невыносимо ужасен. Но и защитники города, и простые берлинцы, испытавшие за всю войну триста воздушных налетов, а напоследок еще и шквал русской артиллерии, уже не раз видели вереницы изуродованных тел, выложенных вдоль тротуаров. Поэтому теперь пленные брели по аллеям Тиргартена, более походившего на морг под открытым небом, с покорной безучастностью ко всему происходящему. Никто из них не искал ни Гиммлера, ни других «важных персон». И они, и русские понимали, что вся эта канитель скорее для проформы. Просто кому-то из начальства пришла в голову мысль провести пленных мимо убитых — авось кто-нибудь кого-нибудь да опознает.
И все же один среди них действительно напряженно всматривался в лица и прежде всего в одежду убитых. Это был майор Кристиан. Ведь в ряду погибших мог оказаться его младший брат.
Он вздрагивал каждый раз, когда видел парашютную куртку сизого цвета. Он ничего не знал о том, чем закончился ночной прорыв и многим ли удалось выйти из города и скрыться в лесах. Пауль пытался как можно точнее определить число убитых и сопоставить его с тем количеством людей, которое он видел вчера вечером у моста, прощаясь с братом. Видимо, все же кто-то ушел.
Колонну завернули вправо и быстро повели по небольшой аллее мимо разбитых киосков и павильонов, Метрах в семи в стороне Пауль увидел несколько тел, возле которых копошились два гражданских немца. В руках одного из них он разглядел (или ему только так показалось) рюкзак Петера.
