Валерий Белоусов - Раскинулось море широко
Прожив столько лет в России – они полюбили её! И стали в некотором плане более русскими, чем господа Милюков, Керенский или Радомысльский Овсей-Гершен Аронович…
«Что тут происходит?» – Фридрих Альбертс удивлённо вскинул кустистые брови…
Его «парнишки» с восторженными лицами внимали стоящему на стуле молодому русскому офицеру с погонами мичмана…
… Скрипя сапогами по гравию, председатель Морского Технического Комитета адмирал Диков прошёлся вдоль специально построенной Металлическим заводом шестнадцати-осной железнодорожной платформы, на которой, заботливо укрытый брезентом от чужих глаз, уютно устроился миноносец номер сто тринадцать… правда, в заказе на строительство, выданный Балтийскому заводу, он именовался миноносец номер сто пятьдесят… а посвящённые, свои – звали этот корабль просто – «Дельфин».
Рядом с ним, одетый в промасленный, измазанный тавотом и газойлем полушубок, как мателот за флагманом, следовал командир корабля – капитан второго ранга Беклемишев.
«Зря» – сказал старый, семидесятитрёхлетний – полвека на палубе – адмирал.
«Что зря, Ваше Превосходительство?» – спросил капитан.
«Зря я Алексеева послушался… да если бы не Макаров! Ну, на что твой „Дельфин“ в Дальнем? Опытовое ведь судно! Эксперимент! Как его в бой пускать? А здесь, на Балтике – мы бы хоть личный состав обучали для ново – строящихся подводных миноносцев – „Касатки“ и „Акулы“…»
«Вот так так! Зря, я, что ли, выходит, свои девятнадцать тысяч пятьсот рублей наградных получил?»
«Да ты не кипятись, сынок… я специально дал указание, чтобы и тебе, и всей твоей команде назначить денежное содержание вне всяких штатов – потому что всё равно, вы или утонете, или задохнётесь… не в деньгах дело.
Успели бы вы хоть одну мину по неприятелю пустить, вот что… ведь не боеспособен сейчас твой подводный миноносец, согласен?
А ведь жалко будет, если погибнете без малейшей пользы!
И то еще плохо – что у нас „Дельфин“ один -единственный… один?
Почему один?»
Диков подошёл к борту корабля, похлопал по брезенту:«Так. Маскировку снять! Немедля! И везти совершенно открыто!
А как доедете до Первопрестольной… там дорога есть, Окружная.
Ночью перекрасите тактический номер и напишите новое название на рубке – объедете Москву – и снова с Николаевской дороги на Северную!
А на другой день – снова… разика три-четыре покатаетесь. Смекнул?
А я пока наших союзничков, французских военно-морских атташе, сориентирую… пусть полюбуются!»
И адмирал Диков по-доброму захихикал… в жизни так мало радостей!
…«Таким образом, можно считать установленным, что с Балтийского на Дальневосточный Театр „руски“ перебрасывают дивизион субмарин в составе:
1. „Delphin“ – dolphin -флагман,
2. „Акuila“ – shark
3. „Kossatka“ – orcus
4. „IFF rot ich ebat“ – To receive the perverted pleasure.
Обращает на себя внимание, что „русски“ пытались (безуспешно) провести акцию дезинформации.
Наш агент „Доцент“ сообщил, что на самом деле субмарина была одна, а „русски“ только перекрашивали название.
Однако, по сообщению другого нашего агента, „Зимогора“, проживающего на даче в Сокольническом Парке, специальные платформы для перевозки сверхтяжёлых грузов следовали через дачную платформу „Москва-III“ только в одном направлении, с Запада на Восток, и назад не возвращались…
По мнению нашего военно-морского атташе лейтенанта Кроми, положение японцев, приближающихся к Дальнему, будет отныне походить на то, как если бы человек с завязанными глазами входил в комнату, полную ядовитых змей…». Из донесения агента Его Величества Джеймса Бонда.
… На столе Его Императорского Величества лежала целая стопа книг:«Унтер-офицерский вопрос в главных европейских армиях», «Заметки по военной администрации», «Мобилизация войск», «Учебные записки по военной администрации», «Полевое управление нашей армии», «Комплектование и устройство вооруженной силы»…
Изданные в разное время и в разных городах Империи – их объединяло одно. Автор у всех этих книг был один – Александр Федорович Редигер, до недавнего времени – помощник начальника Канцелярии, а теперь – начальник Канцелярии Военного Министерства.
Михаил с сомнением посмотрел на стопку книжек и покачал головой… учёный, преподаватель, методичный и пунктуальный…
А что сейчас нужно нашей Армии?
Знал ли вообще Армию монарх?
Гвардию – да, наверное… Гвардия – это свои! Кузены, племянники, друзья детства…
Гвардейца Вронского изобразил Толстой в «Анне Карениной» – злой карикатуре… однако же некоторые черты подметил точно!
Строй, манеж, балы, театр… женщины… летние лагеря – где скачки, манёвры, опять балы и опять женщины…«А потом приехал поручик и всё опошлил…»
Быть может – нам для наведения порядка и нужен – канцелярист?
В кабинет, сопровождаемый флигель-адъютантом, вошёл невысокий, в докторских круглых очках в тонкой металлической оправе, генерал-майор…
«Здравствуйте, Александр Федорович – нет, нет, давайте уж без чинов, мы с Вами не на плацу в славнопамятном Красном Селе…
Скажите… что больше всего нужно нашей Армии, и именно сейчас?»
Редигер задумался…
Михаил усмехнулся:«Только не говорите, что денег… Знаете, с какой просьбой обратился ко мне Куропаткин, когда уезжал на Дальний Восток? Он не просил у меня войск, не просил пушек… и пулемётов не просил!
Он Верноподданейше просил увеличить ему оклад денежного содержания – потому что месячный оклад, установленный Николаю Николаевичу, нашему Главнокомандующему на Балканах в прошлую войну, в три тысячи триста рублей в месяц, показался не удовлетворительным!
Требовал Куропаткин у меня пятнадцать тысяч рублей в месяц и сто тысяч рублей на подъём… торговались с ним битый час, пока не согласился на двенадцать тысяч в месяц и сорок – на подъём…»
Редигер вспыхнул нездоровым румянцем, как будто его отхлестали по щекам…
«Ну, ну… я не в обиду Вам… так что?»
Откашлявшись, генерал майор начал:
«Докладываю.
В первую голову необходимо создать Санитарное Управление, подчинив его генералу армии…»
«А как же Красный Крест?»
«Красный Крест должен быть подчинён Санупру и входить в него как неотъемлемая часть…
В структуру Санупра предлагаю включить вертикально-организованную структуру военно-полевых эвакуационных и лечебных заведений: военные и морские госпитали, санитарные батальоны, санитарные роты и перевязочные пункты вплоть до каждого батальона, санитарный транспорт – гужевые колонны, санитарные поезда, санитарные пароходы, как морские, так и речные, противо-эпидемиологические отряды и специальные инфекционные госпитали, а также лаборатории и учебные заведения – от Военно-Хирургической Академии до курсов санитаров…
Такую же структуру предлагаю создать для Ветеринарной Службы…»
Михаил был удивлён:«Но почему Вы начали именно с этого?»
Редигер чуть дрогнул уголком рта – намекая на улыбку:«Один из русских Царей сказал – были бы пушкари! А пушки – нальём…»
«М-да… не того я ожидал от Вас… значит, Вы цените русского солдата?»
«Извините, Ваше Императорское Величество… да, ценю.»
«За что же извинять… Кто станет новым Военным Министром?»
«Полагаю, Лобко?»
«А вот и нет. Вы!»
«Я?!! Я не могу!»
«Отчего же?»
«Да я же… генерал-майор! Всего лишь!»
«Вот ужас-то… а я вот полковника Игнатьева Министром Иностранных дел назначил…
Так, без паники! Слушай мою команду! Военное Министерство – принять!»
«Есть принять…»
«Не слышу буйной радости.»
«Есть! Принять! Военное! Министерство!»
«Вот так и отвечать… Александр Федорович, ныне же ночью, после полуночи – жду Вас у себя – с докладом, что и как будем менять… будем-будем! А пока – свободны… Флигель!
Позови-ка мне, братец, губернатора Столыпина – а то он уже всю приёмную из угла в угол исходил!»
… Эх, Куропаткин, Куропаткин… Редигер сокрушённо покачал головой.
Личные чувства его к Куропаткину крайне смешанные… он был ему лично искренне благодарен за всегда ровное и вежливое отношение, благодаря чему Редигер всегда входил в кабинет Министра спокойно, уверенный, что не услышит от него кислого слова.
Лично Куропаткину Редигер был обязан, что стал вообще известен Государю и поэтому попал в министры.
Именно в его доме Александр Федорович провел много приятных вечеров, особенно ценных вследствие почти полного отсутствия столичных знакомств.
Но… вспоминая Куропаткина как милого человека, с симпатией и живейшей благодарностью, Редигер считал его крайне вредным на каком-либо самостоятельном ответственном посту!
Добрый по природе, Куропаткин желал быть любимым и прославляемым, а потому относился к подчиненным снисходительно и даже никуда не годных не увольнял от службы, а устраивал на разные синекуры.
