Джон Кристофер - Смерть травы. Долгая зима. У края бездны
Подходя к женщине, он смог хорошо ее разглядеть. За тридцать, среднего роста, стройная; по теперешним стандартам ее можно было назвать довольно–таки упитанной. Коротко стриженные каштановые волосы были зачесаны назад, и лицо ее сперва показалось Метью умным и бесстрашным, но не слишком красивым. У рта и глаз залегли морщины. Было видно, что ей пришлось немало пережить.
Метью остановился, не дойдя всего нескольких футов.
— Добрый день! — мирно сказал он. — Билли удивился, что вы не убегаете.
Незнакомка улыбнулась. Теплая улыбка преобразила лицо женщины, и Метью мгновенно понял, что ошибался в оценке ее миловидности.
— Вы не показались мне опасными, — ответила она. — Откуда вы?
— С Гернси.
Незнакомка сперва не поняла.
— С Нормандских островов, — пояснил он.
— Я имею в виду, где вы находились на момент катастрофы?
— Вот и я имею в виду то же самое.
— Как же вы сюда попали?
— Пришли пешком.
— Значит, моря больше не существует вообще?
Метью утвердительно кивнул.
— Как обстоят дела там у вас?
— Насколько я понял, примерно так же, как и здесь.
— Кто–нибудь выжил?
— Немногие. Человек одиннадцать — двенадцать, не считая нас.
— Все приличные люди?
— Более или менее.
— Тогда зачем?! — В ее вопросе прозвучала неожиданная ярость. — Зачем вы пришли сюда? Что рассчитывали здесь найти?
— Не знаю, — тихо отозвался Метью. — Здесь жила моя дочь. Не совсем здесь — в Суссексе. Я решил, что попытаюсь ее отыскать.
Она встретила эти его слова смешком:
— Господи, ну и алчность!
— Алчность?..
— У меня было трое детей. Еще любимый муж. Если бы выжил хоть кто–то из них, я бы считала себя счастливой. Я бы не стала втравливать дитя в такое рискованное предприятие.
— Мальчик сам пожелал идти со мной, — попробовал объясниться Метью. — Я уже шел по дну, когда он нагнал меня. Я заколебался, стоит ли отсылать его восвояси.
— Заколебались?..
Он не сразу понял, что она имеет в виду.
— Билли мне не сын. Я откопал его в развалинах. У меня никого не было, кроме Джейн.
Метью смутился, поймав себя на употреблении прошедшего времени. Наверное, женщина тоже заметила это. После некоторой паузы она сказала:
— Понимаю. Простите. Меня зовут Эйприл. Когда–то была и фамилия, но теперь…
— Метью, — представился он. — Метью Коттер — хотя я согласен, что фамилию сейчас можно опустить. А это — Билли.
Теплое выражение, недавно мелькнувшее на лице женщины, вернулось.
— Пойдемте. Познакомитесь с остальными.
— Значит, вы не одна?
— Кто же может себе позволить оставаться в одиночестве?
— Что вы здесь высматривали?
— Беду, — просто ответила она. — Что же еще?
За развалинами до Метью донеслись голоса и звуки работы. Наконец перед ними появилась кучка людей, разрывавших руины. Их было всего пятеро. Завидя Эйприл и ее новых спутников, они прервали работу.
— Всего двое, — сообщила Эйприл, — и, кажется, приличные люди. — Она уже не в первый раз использовала это слово, и Метью догадался, что за ним стоит классификация оставшейся в живых публики. — Сибил, заступи, пожалуйста, на мой пост.
Сибил, глуповатой и с виду не очень привлекательной, было лет двадцать восемь; ее худобу не могли скрыть даже мужская рубаха и широкие синие штаны от комбинезона. Она молча кивнула и побрела к дороге.
— Удалось что–нибудь найти? — спросила Эйприл.
Мужчин оказалось трое. Одному, настолько светлому блондину, что его шевелюра и борода выглядели на солнце совсем белыми, было лет двадцать с небольшим; другому, низкорослому и рыжеватому, можно было дать лет сорок. Третий был еще старше — лет пятидесяти, как определил Метью. Этот отличался коренастостью и, наверное, страдал прежде от избыточного веса, однако теперь лишения и тяжелый труд сделали его стройнее. Подобно Эйприл, он, как видно, старался следить за собой: волосы его были причесаны, а черная с проседью борода не так запущена, как у остальных двоих.
Он заговорил, и стало ясно, что он, как и Эйприл, — человек образованный.
— Пока немного. В основном съестное. — Коренастый указал на горку банок на траве. — Кроме того, мы наткнулись на платяной шкаф, который стоило бы аккуратно разобрать. — Он перевел взгляд на Метью и Билли. — Путешественники?
— Вы догадливы, — улыбнулась Эйприл. — Они пришли издалека — с самого Гернси.
Сообщение вызвало всеобщее удивление. Пятая в группе, девочка немногим старше Билли, радостно воскликнула:
— Мы ездили в прошлом году на Гернси во время каникул! И собирались туда вернуться.
— Думаю, можно попить чаю, — сказала Эйприл. — Чайник как раз закипает.
Метью заметил, что за пирамидой банок, различных сумок и кучей одежды горит костерок, обложенный кирпичами, на которых подрагивал помятый металлический чайник.
— Так у вас есть чай? — не поверил он своим ушам.
— Есть, — ответил старший в группе, преодолевая завал. — А еще — запас сахара, целый мешок, выдержавший буйство стихии. Есть также консервированное молоко — но вот его нам бы хотелось откопать побольше. Кстати, меня зовут Лоренс.
Он протянул руку. Метью заметил, что Лоренс следит даже за ногтями. Это были незаурядные руки, с длинными чувствительными пальцами. Неужели музыкант? Впрочем, какое это имеет значение?
Эйприл и девочка пошли за чайником. Лоренс взялся знакомить новичков с остальными. Молодого звали Джордж, рыжеволосого — Арчи.
— С Эйприл вы уже знакомы, — закончил Лоренс. — Девочку зовут Кэти. Еще у нас есть Чарли — он караулит с другой стороны.
— Эти дозоры… — поймал его на слове Метью. — Для чего они?
— Мы — первые, кого вы встретили, перейдя пролив?
— Мы видели еще двух женщин, они убежали, прежде чем я смог с ними заговорить.
— Вопрос был риторическим, — пояснил Лоренс. — Иначе у вас не осталось бы поклажи, тем более полной. Кроме того, у вас есть ружье. Имеются и патроны?
— Пара дюжин.
— Приличное вооружение. Все дело в том, дорогой Метью, что одни занимаются раскопками, а другие обходятся без этого. Некоторые предпочитают, чтобы за них копали другие. Отсюда и дозоры. Что может быть печальнее: роешься в отбросах, в пыли, натыкаешься на трупы — а плоды твоего труда достаются посторонним. Причем происходит это вопреки цивилизованным правилам.
— Их больше?
— Гораздо. Есть тут одна шайка — голов тридцать, причем две трети — мужчины в расцвете сил.
— Они по крайней мере не убийцы?
— Нет. Зачем им убивать? Во всяком случае, пока. Они обходятся малым: заставляют других обслуживать себя.
Метью взглянул на курган из обломков, возле которого они примостились.
— Я бы сказал, что здесь уже пошарили. Ведь деревня стояла прямо на дороге.
— Верно, пошарили. Однако весьма поверхностно и в большой спешке. И так на всех руинах — из боязни нападения. По этой же причине мы тоже стараемся не задерживаться на одном месте. Привычка сейчас — вредная вещь.
— Наверное, вы правы.
— Кажется, я вас не убедил. В молодости я жил в Африке. Антилопы ходили там к источнику, львы — за антилопами, а мы — за львами. Так вот, эти руины — наш водопой. У этого места есть еще одно преимущество — хороший обзор в двух наиболее опасных направлениях, в одну и другую сторону дороги. А вот и чай!
Во время чаепития Метью получил дополнительные сведения об оперативной обстановке. Большие пластмассовые чашки, в которых остывал чай, были раскопаны вместе с корзинами для пикника. В этой группе вожаком был Лоренс, а Эйприл — самой влиятельной персоной. Метью вспомнил Миллера и Ирен; впрочем, это были совершенно разные личности. Лоренс превосходил Миллера умом и культурностью, но ему недоставало его силы; сила же, которая чувствовалась в Эйприл, отличалась от холодности Ирен: в ней было больше положительных черт, больше чувства.
Метью пока не разобрался, существует ли между Эйприл и Лоренсом интимная связь. Глядя на женщину — а он бросал на нее откровенно любопытные взгляды, — понять этого было нельзя. Принадлежность к среднему сословию неминуемо сближала их. Остальные, за исключением Чарли, с которым Метью еще не познакомился (малолетняя Кэти пошла к нему с чашкой чая), принадлежали к рабочим. Конечно, делить людей на подобные категории было сейчас верхом абсурда, однако в отчаянных ситуациях человек склонен к абсурдным умозаключениям.
Эйприл хранила молчание, но остальные засыпали новичков вопросами, касавшимися в основном путешествия по морскому дну. Сама эта мысль казалась им экстравагантной и в то же время привлекательной, хотя этим интерес не исчерпывался; выяснилось, что их привлекало именно то, от чего бежал Метью, — оторванность от остального человечества. Эти люди ощущали себя потенциальными жертвами; Метью же еще не испытывал такого чувства.
