Михаил Ахманов - Странник по прозвищу Скиф
«Вернусь, — с озорством подумал он, — заставлю Нилыча принять в штат, инструктором. Или пойду к Доктору, в помощники…» Но мысль сия принадлежала уже не Ри Варрату, звездному страннику, а Джамалю. Джамаль, землянин, сидел сейчас у костра, под высоким и темным ночным небом Амм Хаммата, Прислушиваясь к торопливому говорку Сайри.
Этот стройный черноглазый юноша был уроженцем лесного края; степи он не знал и боялся ее — как всякий человек, привязанный к своему клочку земли, боится неведомого и необозримого пространства, слишком огромного, чтобы окинуть его единым взглядом. Впрочем, страх перед степными просторами не помешал Сайри переправиться вместе с родичами на западный берег извилистого потока, который синдорцы называли Петляющей рекой. За ней, в лесах, стояли города с крепкими бревенчатыми стенами, и в каждом правил старейшина либо князь, собравший сотню-другую воинов. Тот, кто платил князю дань, мог, в случае шинкасского набега, рассчитывать на покровительство и защиту; не желавший платить брал судьбу в собственные руки и отправлялся на все четыре стороны.
На самом деле сторон было только две — запад и восток, одна степь и другая степь. С юга синдорские княжества граничили с горами, где мог прожить охотник или козопас, но никак не земледелец; на севере, в благодатных местах, в низовьях Петляющей и по берегам Внутреннего моря, было множество крупных и мелких держав, царств, королевств, империй и торговых республик. Синдорцами все эти страны интересовались лишь в качестве сену. Сайри слышал от старших родичей, что на побережье Внутреннего моря тоже цвели рощи дурманных деревьев; имелись там и разбойные племена вроде шинкасов, менявшие души людские на сладкую траву.
Степь, в которой сейчас находились странники, на западе граничила с Проклятым Берегом и Узким морем, а на юге — с горной страной Мауль. Об этих местах Сайри не знал почти ничего; слышал лишь, что за морем лежат Джарайм и другие державы и что корабли их ходят в южные маульские порты или плывут с товарами на север, минуя пролив, соединяющий Узкое и Внутреннее моря. К Проклятому Берегу таргады джараймских купцов никогда не приближались; тут не было ничего, кроме скал, песка, кедров и золотых рощ, куда шинкасы свозили захваченных в полон.
Кочевые шинкасские кланы мотались по всей степи, то взимая дань с поселков переселенцев на левобережье Петляющей, то переправляясь через водный поток, чтобы наловить пленников в синдорских княжествах. Ходили они и на север, к низовьям реки и Внутреннему морю, добирались до пролива и маульских прибрежных городов; иногда грабили, иногда торговали награбленным и невольниками-сену. И лишь одна дорога была для них закрыта — на юг, где в предгорьях маульского хребта высился город с двадцатью башнями.
Услыхав об этом, Скиф в задумчивости потер висок и спросил:
— Выходит, они женщин боятся? А почему? Глаза у Сайри округлились.
— Их все боятся, повелитель! Разве ты, владыка над воинами, того не ведаешь? У них — сила! Большая сила! У них конное войско и пирги, смертные братья твои! Еще — лучшие скакуны, оружие и башни из камня, какие — прости мою дерзость! — и самому Небесному Вихрю не сокрушить! А главное, — тут он понизил голос почти до шепота, словно собирался поведать великую тайну, — главное, господин мой, с ними благословение Безмолвных, родичей твоих, и великая тайная сила! Все, что забыто в Синдоре, они помнят… помнят к пользе своей и благу, не отступая перед демонами и слугами демонов, ибо души их неподвластны злому колдовству. Говорят, что есть в их городе великие чародейки, не знающие усталости и сна, видящие любого насквозь… И еще говорят, что им не нужны слова, ибо проникают они мыслью в людские души, как меч и копье — в мягкую плоть… И могут они повелевать белыми пиргами и творить заклятья такой силы, что не разрушить их ни Шаммаху с Хадаром, мерзким шинкасским демонам, ни самим ару-интанам…
«То самое место! — возликовав, подумал Джамаль. — Степь, древний многобашенный город, полный женщин… и среди них есть такие, которые не нуждаются в сне и владеют поразительной ментальной силой… силой, позволяющей защититься от Бесформенных… То самое место! Мир, о коем ходили легенды по всей Галактике!» Теперь он знал, что не ошибся — еще в первый раз, во время предыдущего странствия. Если так, его Миссия близилась к концу — и странствия всех остальных Наблюдателей тоже.
Однако, несмотря на охватившее его нетерпение, он молчал, предоставив Скифу вести допрос. Молодому синдорцу было известно немногое, и Джамаль не сомневался, что компаньон выжмет его до конца — и выжмет не раз, отсеяв зерна истины от шелухи страхов и суеверий. Этот Скиф был дотошным парнем! Настоящим экспертом — разумеется, в тех делах, которые вызывали его искренний интерес.
— Говоришь, у женщин — сила? Войско, кони, город из камня и милость богов? — повторил компаньон, не спуская глаз с Сайри. — Ну а откуда они тут взялись? Всегда жили в степях? Или пришли из других земель? Может, спустились с багровой Миа, с Ко или с Зилура?
Синдорец тряхнул головой.
— Нет, господин! Ты ведь знаешь, что там, — он поднял взгляд к звездному небу, — обитель богов и демонов. А про женщин из города на скале доподлинно известно, откуда они пришли и почему сидят в каменной крепости. Случилось то в давние времена, но старики наши помнят… помнят и говорят, хоть князьям и владыкам нашим те разговоры совсем не по нутру.
— Рассказывай! — велел Скиф. — Правда, я и сам — княжий родич, — тут он с усмешкой покосился на Джамаля, — но у меня нутро крепкое. Выдержит твои байки!
Байки оказались забавными. Со слов Сайри выходило, что правили некогда всеми синдорскими родами взысканные Небесным Вихрем женщины, правили мудро и справедливо, о чем нынешним князьям да старейшинам вспоминать, разумеется, не хотелось. В те благословенные времена никто в Амм Хаммате не слышал об ару-интанах, невидимых демонах, лакомых до человеческих душ; и нигде, ни на берегах Узкого и Внутреннего морей, ни в далеком Джарайме, не росли золотые рощи. Что же касается шинкасов, то были они народом кочевников и торговцев, скитавшихся там и тут в поисках выгоды и пропитания — как и десятки других племен, не желавших менять стрелы и боевой топор на плуг и мотыгу.
Потом в мире что-то начало меняться. Видно, ослабла власть Небесного Вихря и Безмолвных Богов, коим поклонялись и в лесах, и в степях, и в горах, и в землях, лежавших у Внутреннего моря! Как иначе объяснить, что боги поделили власть свою над людскими душами и телами со сворой пришлых демонов? Раньше всякий знал, что после смерти отправится на серебряный Зилур, в сверкающие чертоги Безмолвных, а тело его, как подобает, сожгут на костре из душистого дерева хар. Но вдруг оказалось, что плоть и душу можно разъединить: душа ускользала неведомо куда, в пропасть и тьму, неподвластная чарам Безмолвных, а плоть продолжала оставаться на земле, наделенная странной и непостижимой жизнью. Человек, испытавший могущество ару-интанов, уже не был человеком; он мог дышать, пить и есть, когда приказывали, но и только. Еще мог работать — грести на таргадах, ломать камень, копать землю, перетаскивать тяжести. Тело его не ведало усталости, глаза были мертвыми, и жил он не дольше собаки или коня.
Как Небесный Вихрь, прародитель богов, допустил такое? Или милость его иссякла, и повелел он Безмолвным, детям своим, отвести взоры от людского племени? Или даже он, Великий и Всеведущий, не смог справиться с незримыми демонами, пришедшими в Амм Хаммат прямо из темной бездны зла?
Так думали многие; многие, но не все. Одни предпочитали покориться, пожертвовать демонам часть, дабы сохранить целое; другие надеялись, что густые леса или горные ущелья спрячут и спасут их; третьи, подобно шинкасам, заключили с демонами союз, став слугами зла; иные же, увидев, как покорны и неприхотливы сену, скупали лишившихся душ у разбойных племен, поощряя их алчность. Но женщины Синдора, хранившие тайное знание, не желали ни прятаться, ни покоряться; их вела вера в древних богов и в колдовскую силу, дарованную им Безмолвными. Тех, кто полагался на их мудрость, было немного, и малое число уступило большему: взысканные богами ушли в степь, на другой берег Петляющей реки, оставив народ Синдора скрываться в лесах. Ушли и унесли с собой свою магию, свои заклятья и колдовские песни, свое искусство говорить без слов и не спать годами… Подобных им среди синдорцев больше не рождалось.
Сайри закончил рассказ, и наступило молчание. Миа, багряная луна, низко стояла над горизонтом, и степь в алых ее лучах казалась коричневой, точно покрытой запекшейся кровью; по валунам, окружавшим костер, скользили смутные тени, ветер играл с огненными языками, срывая с них искры, подхватывая их, швыряя в темные небеса. Фыркали и похрустывали травой кони, далекий отрывистый рык тха и протяжное подвывание хиссапов тревожили ночную тишину; где-то на западе слышался тяжкий топот бычьего стада, спешившего убраться подальше от хищников. Сайри скорчился у огня, обхватив колени; несмотря на почтение, которое синдорец питал к великому Паир-Са, Владыке Ярости, глаза у него слипались, рот приоткрылся. Сейчас он выглядел совсем юным — лет на семнадцать, не больше.
