Бывших не бывает - Красницкий Евгений Сергеевич
– Как?
– Каком кверху! На четыре кости.
– Да имей ты уважение к сану!
– А чего, у попов половины, что ль, поперёк? – притворно удивился Бурей. – Нет? Тогда становись и скидай порты! Лечить буду. Уважение ему! А то тут никто в жизни жопы не видал!
«Господи, спасибо, что не попустил появления тут палатийских нравов! Вот только при чём тут рак?»
– Засупонивайся, – разрешил обозный старшина, закончив лечение. – Сегодня скакать меньше – выдюжишь. Харитоша, помоги ему подняться, а дальше пусть сам расхаживается! Бывай, отче!
Отец Меркурий ухватил протянутую руку, крякнул и оказался на ногах.
– Бывай, отче, недосуг мне, – Харитоша поклонился. – Вон и коней твоих ведут. Пойду я. Благослови только.
Харитоша сложил ладони лодочкой.
– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! – священник размашисто перекрестил Харитошу. – Ступай, сын мой, и благодарю тебя.
Надевание доспехов, скорый завтрак и седловка дались отставному хилиарху тяжело. Тело будто одеревенело: ноги не гнулись, руки не слушались, спина не сгибалась.
«Обленился ты, Макарий, в монастыре. Жиром зарос! Всего-то день верхом. А если бы этот день да быстрым маршем, да в полной паноплии, со щитом, с копьём, да по камням, да по жаре, да без воды, да под стрелами? Или под проливным дождём да по колено в грязи? Хорошая пехота должна идти со скоростью медленно рысящей лошади, а ты ползаешь, как беременная лобковая вошь!»
Неизвестно, сколько продолжалось бы такое самоистязание, но прозвучала команда «Садись!». Отец Меркурий с бранью закинул себя в седло.
«Макарий, ты заметил, что всё чаще ругаешься по-славянски?»
– Становись! – снова скомандовал Лука. – По-походному! Передовой дозор вперёд, остальные, с места рысью… Ступай!
Повинуясь командам, отставной хилиарх сначала занял своё вчерашнее место в строю, а потом тронул коня. И началось… Все мышцы взвыли. Но потом ничего, отошло. Вот только культя и седалище беспокоили. Да что там беспокоили – болели, и сильно. Но терпеть всё же можно. Вот отец Меркурий и терпел. Впрочем, если бы даже и нельзя, то всё равно пришлось бы – надо.
Скачка слилась для отставного хилиарха в одну бесконечную пытку: с коня, переседловка, на коня, рысью, и так без конца.
– Шагом! – вдруг распорядился Лука.
Отец Меркурий сначала настолько обрадовался передышке, что даже не задался вопросом, почему, мол. Однако полусотник просветил священника, не дожидаясь, пока тот поинтересуется сам.
– Гонец от Складня. Гонит.
Отставной хилиарх поднял глаза и увидел летящего во весь опор всадника. Им оказался Тихон – неудачливый племянник Луки.
– Тишка, что там?
– Нас ждут, дядька Лука! Конные. Поболе сотни. Кованая рать. Стяги не видать пока – ветра нет. Складень со Спирькой стеречь остались.
– Стооой! – Лука поднял руку.
Сотня встала.
– Слезай! Оправиться и седлать боевых!
Отец Меркурий начал спешиваться.
– Ты сиди! – остановил его полусотник. – В бой не пойдёшь. Будешь с обозом. Твоя задача смотреть. Уяснил?
– Да, аллагион!
Ратники тем временем уже заканчивали седловку.
– Садись! – скомандовал Лука. – Щиты на руку! Как из лесу выйдем, строиться в клин! Глеб, тебе и твоим в голову, как всегда. Мне место оставьте – сам поведу!
Десятник Глеб молча кивнул и скомандовал своим. Десяток встал в два ряда: сам Глеб и Лавр в первом ряду, остальные во втором. Между Глебом и Лавром остался промежуток для Луки. Остальные десятки тоже сомкнули ряды, но интервалы пока выдерживали, не смыкаясь в единый клин.
«Какой интересный доспех у десятка Глеба… Не кольчуга, а железная чешуя, только не связанная шнуром, как в империи, а наклёпанная на какую-то основу. А поверх чешуи широкая стальная пластина на ремнях, закрывающая грудь. И шлемы невиданной формы: с назатыльником, козырьком и высоким гребнем. А ещё поножи и наручи. И кони защищены железными налобниками и кольчатой попоной. Наверное, это и есть летние заболотные трофеи. В остальных десятках такой доспех кое у кого, а тут у всех. Промбахи…
А какой интересный шлем у Лавра! Явно сделал сам, добавив к традиционному скифскому козырёк, сегментный назатыльник, нащёчники и стрелку поносья, которую можно опускать и поднимать. Хитро!»
Вдруг от берега реки показались два несущихся во весь опор всадника. Долетели до Луки и резко осадили коней.
– Петька! Я тебе что велел?! – полусотник налился дурной кровью.
Однако Складень гнева полусотника не испугался.
– Не ори, Лука! На той стороне сотня с лишним конных, да стяг у них с лисом, как у Михайлы. А под лисом журавель со змеёй. И я Егора там рассмотрел.
– Кого?!
– Егора! Колоброда заморского. Того, что по соплячеству тебя тараканом дразнил, а ты его жучарой. Вспомнил, или рассказать, как вы юшку друг другу пускали?
– Да в бога тебя Савоофа… – по части ругани полусотник Лука ничуть не уступал сотнику Корнею.
– Лука, утихни!
«Оказывается, скирит по прозвищу Складень имеет право кричать на целого аллагиона! Но что он сказал? Заболотные под знаменем Михаила? Как это понимать?»
– Петька, в строй! – Говорун с трудом прервал поток брани. – Глеб, давай со своими вперёд! В открытую. Глянь, что там к чему.
Пятый десяток порысил к реке.
– Со-о-отня! Щиты на руку! Копья… товсь! Шагом… ступай! – Лука перекинул щит со спины и послал коня вперёд.
Чуть наособицу, но недалече двинулся и отец Меркурий.
«Прогнать тебя к обозу аллагион Лука, укрепи его святой Георгий в этой забывчивости, не успел. А ты, Макарий, и не против, правда?»
Не успели основные силы ратнинцев выйти к речной пойме, как десятник Глеб вернулся. Весёлый. С откинутой бармицей. Со щитом за спиной.
– С нечаянной тебя радостью, Лука Спиридоныч! – Глеб слегка поклонился. – Сюха с того берега приезжал. Сказал, что Михайла, заболотный боярин с войском и Егоров десяток нас уже заждались. Который час мудями на морозе звенят!
В рядах сотни послышались смешки.
«Поднадзорный жив?! И декарх Егор?! А заболотные с ними?! Не может быть! Слава Тебе, Господи! Слава Тебе, Господи! Слава Тебе!»
– Какой Сюха?! – от рёва Луки кони припали на крупы.
– Егоров, – как ни в чём не бывало с улыбкой доложил Глеб.
– Б…! – полусотник сплюнул. – Что они там делают?!
– Ждут, – ухмыльнулся десятник.
– Одни?! А сотня откуда?!
– Нет, не одни.
– А с кем?!
– С боярами.
– С какими, б… боярами?!
– С Михайлой и заболотным.
– Сколько их там?!
– Двое. Если с Михайлой.
– Б…! Галопом!
К счастью, рыжий полусотник быстро остыл. Или опамятовал – как знать. Так что из лесу ратнинская сотня вышла лёгкой рысью, неспешно развернулась в лаву. Сам Лука выехал перед строем. Отец Меркурий решил, что таиться больше нет смысла, догнал полусотника и встал с ним стремя к стремени. Боярин Говорун всхрапнул, как рассерженный кабан, но ничего не сказал. Вместо этого Лука поднял руку, привлекая внимание, и скомандовал: «Сотня! Стой!»
Строй остановился. Наступила тишина. Только кони изредка пофыркивали, да кольца на уздечках позванивали. Полусотник оглядел стоящих на противоположном берегу, задержал взгляд на уже довольно ясно различимом юном Лисовине и выдал:
– Опа! Срослась, – тут жеребец полусотника громко всхрапнул, – и жопа!
Что с чем срослось, отец Меркурий так и не понял, но со стороны сотни долетело несколько смешков.
– Десятники! Ко мне! – рыкнул Лука.
Те немедленно повиновались.
– Ну, чего стоим? Кого ждём? – полусотник выплюнул кончик уса. – Пошли!
С противоположного берега навстречу ратнинцам двинулась такая же кавалькада.
«Как бы почтенного аллагиона не хватил удар! Он выглядит, как краб, которого сажают в кипяток, только краснее. А глаза уже почти на стебельках!
Да чёрт с ним! Ты посмотри, Макарий, кто заболотный боярин! Тимофей, которого прозвали Кузнечиком! Тот, что так похож на поднадзорного!
