Спаситель (СИ) - Прохоров Иван

Его быстро освободили от кандалов, и вместе с другим освобожденным узником, он воздел руки к небу. Рев ликования прокатился по толпе.

Между тем со стороны хором толпа двигалась как кильватер и Филипп понял, что там кого-то тащит. Раздавалось яростное улюлюканье, злобные выкрики, мелькали руки и топоры – ясно было, что кого-то не только волокут, но и бьют.

По докатившимся крикам Филипп узнал голос.

– Тати! Разбойники! Безумцы! – надрываясь до хрипоты кричал приказчик, которого толпа волокла к виселице. – Одумайтесь! Супротив воли государевой! Супротив Бога идете!

На миг в свете костра показалось знакомое лицо человека, с которым Филипп разговаривал всего полчаса назад. С его усов капала кровь, сломанная рука безвольно болталась. Теперь он орал от боли, но его заглушали другие – за приказчиком бунтовщики волокли дьяка, лакея Степана и крупных мужиков – видимо рындарей.

Филипп тихо выругался.

– Надо срочно сваливать. – Сказал он.

Бес ухватился за края дыры, поднялся повыше, огляделся.

– Ворота настежь, – сообщил он.

– Выбраться сумеем?

Бес скептически поглядел на лица внизу и покачал головой.

– Попробуем. Антон, выкопай мешок!

Антон схватил лопату с завидной скоростью стал копать.

Бес между тем вел наблюдение. Приказчика Итанцинского острога и дьяка казнили первыми. Их не вешали, а раздели догола, зачитали народный «приговор» и отрубили головы, следом топоры заработали активнее – казнили пару каких-то подъячих, рындарей. Филиппу больше всего было жаль старшего лакея Степана – он не противился, не кричал, а покорно исполнял волю бунтовщиков – вставал куда велено, склонял голову как скажут, но и его не пощадили – златовласая голова покатилась с эшафота на снег в толпу, под одобрительные крики.

Филипп ощущал волны адреналинового жара.

После казней на эшафот вышел освобожденный «Тарзан» и объявил, что враги народные получили по заслугам и в Итанцинске теперь будет править какой-то круг.

Антон выкопал ящик, из которого извлек кожаный мешок.

– Готово, брат, – Антон бросил мешок Филиппу.

Завадский глубоко вздохнул и положил руки на брус.

– Будут спрашивать – говорите мы работные люди из Иркутска, отвезенные насильно в Селенгинск.

– Обожди, Филипп! – крикнул сверху Бес.

– Чего?

– Ворота закрывают!

– Черт!

– Это еще не все, брат. Они сюда идут…

***

Крепкие ворота амбара тряслись от стуков.

Филипп поглядел на братьев. Не было сомнений – все также безоговорочно верят они в него.

– Открывайте, – сказал Филипп спокойным голосом.

Антон и Бес сняли брус. Ворота тут же распахнулись и вместе с морозом на них хлынула разгоряченная толпа. Лишь один человек сумел ее остановить.

Длинноволосый «Тарзан» поднял руки. Кто-то присвистнул, увидев обилие дорогих товаров.

– Обождите, братцы! Эти люди неместные.

– Давеча были они в хоромах собаки Шеховцова! – крикнул кто-то.

– Ну-ка живо сказывайте кто вы такие! – изрек вожак.

Филипп кивнул Антону и тот извлек уже не раз выручавшую бумагу.

– Я купец Енисейского уезда Филипп Завадский, вожу по наказанию воеводы Енисейского разряда казенный товар в Цинскую империю. – Сказал Завадский, пока Антон передавал вожаку бумагу.

Тот повертел фигуру перед собой, и Филипп понял, что он неграмотен – стало быть «кузнечий сын».

– Архипка! – крикнул он.

Из толпы выбрался ярыжка с подбитым глазом – тот самый, который записывал их имена при въезде и словно не видев эту бумагу прежде прочитал.

– Сый верно говорит он, Провотор. В фигуре писано, еже он казенный гость Енисейского разряда с волею торговати казенным товаром в Сибири, Маньчжурии и Цинской империи. Да печать стоит и правлено дланью собственноручной князем Михаилом Игнатьевичем Андреевым, воеводой Енисейского разряда.

– Енисейского? – нахмурился длинноволосый Провотор. Борода у него была густая, фигура богатырская, и видимо больше за внешний вид чем за ум, выбран он был вожаком.

– На плаху их, братцы!

– Тихо! – гаркнул вожак. – Мы чай не разбойники, хочь, чужак и купец, да еже с того, у нас люд торговый единаче имеется и к Енисейскому разряду брани у нас нет.

– А что за черт при нем язык кажет! – крикнул кто-то.

– Это хворь, – сказал Завадский, – во младенчестве его волк утащил.

Тотчас усмешки сменились сочувствием.

– Послушай, – обратился Филипп к вожаку, – вы можете убить нас и забрать все это добро, но я знаю, что вы не дураки, не затем вы стали хозяевами на своей земле, чтобы враждовать с иными уездами. Я всего лишь наемный купец, и товар этот не мой, а казенный. Слух дойдет до Енисейска и тогда точно посчитают вас разбойниками, а не борцами с угнетателями. Нужно ли вам это?

Провотор задумался и в этот момент кто-то истошно закричал за его спиной.

– Идут! Идут! Отряды, братья! Войско!

– Сидите покамест тут. Позлежде потолкуем. – Приказал Провотор. – Гаврилка, поставь часовых, купца и его людей живо пока не трогайте.

Братья с облегчением вздохнули, когда закрылась за толпой амбарная дверь. Антон и Бес тотчас поставили брус на место.

– Еже онамо за войско, брат? – спросил Антон.

Филипп задумался. Чудовищная догадка только что осенила его и к своему великому сожалению, он оказался прав.

Трехсотенный отряд Рогаткина и Голохватова только что подошел к Итанцинскому острогу.

Глава 50

Отряд заполнил весь левый берег перед мостом через Селенгу. Правая рука Рогаткина – громогласный великан Весьегонов выехал на мост вместе со своими рындами.

– Отворяй ворота́! – громыхнул он, так что с веток ближайших деревьев попадал снег.

– Вы кто такие будетя? – раздалось сверху.

– Розыскной отряд приказчика Голохватова!

Этой фразы обычно бывало достаточно, чтобы ворота любого острога в Енисейском разряде открывались сию же минуту, но теперь возникла какая-то странная пауза – на башне тихо переговаривались и даже посмеивались, что не понравилось стоявшему во тьме Рогаткину.

Наконец, минуты через две с башни вальяжно раздалось:

– Таких не ведаем! Ступайте по добру!

Рогаткин переглянулся с Голохватовым, и выскочил из тьмы на своем крепком конике.

– Я те дам, сучий потрох, не ведаем! А ну отворяй, скотина!

На башне раздался смех.

– Гляди-ка, братцы, якая вша скачет!

Рогаткин решительно не понимал, что происходит. Караульные не могут так дерзко общаться с пятидесятником, тем более из наемного отряда самого Строганова – хозяина Урала и Сибири, о чем известно должно быть тут каждой собаке.

Тем временем укрытый во тьме Голохватов подал голос.

– Кто среди вас старший?

– А нет у нас боло старших.

– Яко-то нет, идеже приказчик ваш Шеховцов?

– Приказал долго жить. – Ответили со смехом.

Рогаткин дернулся было по привычке к палашу, а Голохватов, который все уже понял, спросил елейно:

– Сице с кем же потолковать топерва мочно?

– Еже бо толковати? – раздалось уверенно сверху и по притихшему гулу и смешкам, Голохватов понял, что, наконец, услышал голос старшего.

– У вас в остроге должен ныне бысти Филипп Завадский, сый великий тать и разбойник, выдающий себя за Енисейского купца.

– Он вам надобен?

– Мы зде токмо по его душу.

– Не ведаем. Можа и есть такой человек, а можа и нету. – Ответили после паузы.

– Так сведай.

Голохватов улыбнулся во тьме.

– Да шибко не тяни, братец! – крикнул он. – Ежели выдашь сего разбойника с подельниками, мы абие уйдем, обаче станешь долго думати да наше терпение истняти, разговор совсем по-иному пойдет.

– Грозишь, возгря?! – крикнул кто-то.

– Почитай, мудрый совет даю.

***

Костер тонкой огненной лентой взвился выше елей и ушел в небеса. Гласа земные и небесные слились в едином хоре. Он лежал поверженный, среди трупов в оранжевом комбинезоне и только сейчас понял, что уста мертвецов вокруг него, взывают неживыми голосами: Лан Хуи! Лан Хуи! Лан Хуи!