Валерий Шамбаров - От Киева до Москвы: история княжеской Руси
Его подданными стали торки и половцы, теперь все они именовались «татарами», а чтобы выделиться от прочих кочевников, начали обозначать себя ногайцами.
В 1265 г. Берке перешел в наступление на Хулагидов. Овладел Дербентом, ворвался в Азербайджан. Но, возвращаясь из похода, хан умер. Его преемником стал Менгу-Тимур, Ногай выдвинулся при нем на роль второго лица в государстве, вел себя все более самостоятельно. Для борьбы с Хулагидами хан и Ногай установили дружеские связи с их врагом, египетским Бейбарсом. Победив монголов, он взялся за европейцев. Отбирал у них город за городом, эпопея крестоносцев в Сирии и Палестине покатилась к неприглядному, но вполне логичному концу.
Крестоносцев били и греки. Никейская империя была лишь кусочком былой Византии, но «народные цари» из династии Ласкарей неожиданно привели ее к высочайшему расцвету. Второй Никейский император Иоанн Ватаци провел хозяйственные реформы. На пустых землях и в имениях, конфискованных у изменников, он создал крупные государственные хозяйства, приносившие солидный доход. Поддержал крестьян, снизил налоги, лично контролировал их сбор. И выяснилось, что Малая Азия, совсем недавно разоренная и запущенная, может быть благополучной и сильной. Никея стала крупнейшим экспортером сельскохозяйственной продукции, самой богатой христианской державой. Когда требовались расходы, золото вывозили из казны мешками, на караванах мулов.
Империю зауважали. Германский император, европейские короли, итальянские города наперебой старались завязать с ней контакты. Даже татары, сокрушив соседние страны, предпочли с ней не воевать, заключили договор о мире и дружбе. Да и было за что уважать Никею! Ватаци построил мощный флот, прикрыл границы системой крепостей со складами оружия. К нему на службу начали переходить западные рыцари. Но основа армии оставалась национальной. Имперские войска очистили от крестоносцев Малую Азию, переправились в Европу, заняли Фракию, Македонию. Отбивать Константинополь Ватаци не спешил. Считал, что это будет стоить больших жертв, а город все равно никуда не денется, рано или поздно падет.
Но политикой «народных царей» были очень недовольны византийские магнаты, ведь при Ласкарях выдвигались не родовитые и богатые, а способные. Раз за разом возникали заговоры. В 1258 г. знать отравила преемника Ватаци, Феодора II, и произвела переворот. При 8-летнем царевиче Иоанне умирающий царь оставил регентом своего верного помощника Музалона, его убили, регентство принял глава заговора Михаил Палеолог. А в 1261 г. случилось то, чего давно ждали. Никейский отряд всего из тысячи всадников ехал по другим делам, попутно узнал, что охрана Константинополя слаба, и внезапным налетом захватил его.
Хотя Византии это пошло совсем не на пользу… Палеолог, въехав в древнюю столицу, на волне торжеств провозгласил себя императором, а ребенка Иоанна велел ослепить и заточить. Поднялось общее возмущение, патриарх Арсений отлучил Михаила от церкви, население Малой Азии восстало. Но царь уже успел сформировать собственное войско, из наемников, и утопил мятеж в крови. Тех самых воинов и крестьян, которые обеспечили победы и процветание Никеи, истребляли целыми деревнями, полками и гарнизонами[151].
А в Константинополе возвращались на круги своя прежние византийские нравы. Огромную казну, накопленную Ласкарями, Палеолог транжирил на возрождение внешнего блеска своей столицы и двора. Вокруг кормушки снова угнездились аристократы, олигархи, жулики. Но наемники брали за свою работу дорого, денег на их оплату стало не хватать. А национальную армию Михаил разрушил, уничтожая повстанцев. Освобождение страны от крестоносцев затормозилось, значительная часть Греции так и осталась латинскими графствами и княжествами.
Силясь усидеть на троне, император искал союзников где только мог. Так же, как когда-то Комнины, взялся налаживать дружбу с Римом. Связываться с венецианцами, натравившими на Византию крестоносцев, он не рисковал, но вместо них стелился перед генуэзцами, подарил им сказочные привилегии, и рядом с Константинополем возник их экстерриториальный город Галата. Михаил заключил союз и с Ногаем, даже отдал ему в гарем побочную дочь Евдокию. Их альянсом подсуетились воспользоваться те же генуэзцы. Через императора договорились с Ногаем, получили право построить факторию в Кафе (Феодосии). Конкурентов-венецианцев побили и выгнали с Черного моря. Кафа быстро превратилась уже в не греческий, не татарский, а генуэзский город. От нее колонии начали расползаться по берегам, пришлые купцы прибрали под свой контроль Сугдею (Судак), Тану (Азов).
С ордынскими торгашами они легко нашли общий язык. Через черноморские порты в Европу хлынули китайские и среднеазиатские изделия, северные меха, рабы. Ведь у татар кораблей не было, «живой товар» скапливался в избытке. Генуэзцы помогли решить столь острую проблему, их корабли бойко повезли невольников в Египет, Тунис, Марокко, Испанию. Молоденьких наложниц охотно брали и в христианской Италии. Зафиксирована рекордная цена, за которую была продана 17-летняя русская красавица, 2093 лиры. Из каких краев была эта девушка, в чьи руки попало ее русское тело, как завершилась ее жизнь на чужбине, история умалчивает. На втором месте, после русских, ценились черкешенки.
Впрочем, лучше ли было тем, кто оставался на Руси? Об освобождении от татар больше никто не вспоминал. Кто стал бы освобождаться и каким образом, если князья и княжества расплескались сами по себе? В Рязани татарский баскак совсем разошелся. Вытворял что ему вздумается, грабил людей подчистую, хватал любую приглянувшуюся женщину для мимолетных развлечений. Князь Роман Ольгович пытался удерживать его, заступался за подданных. Баскак счел, что без князя будет удобнее, и оклеветал его. Состряпал донос хану, будто Роман хулил татарскую веру. Менгу-Тимур рассвирепел, вызвал князя к себе. Разбираться особо не стали, решение уже приняли заранее, в отместку за мнимое преступление от Романа потребовали отречься от христианства. Князь отказался. Тогда ему отрезали язык, выкололи глаза. Расчленяя по суставам, резали пальцы, руки и ноги, потом содрали кожу и отрубили голову.
Но другие в это же время вполне приспособились под татарским игом, старались извлечь из него выгоду. Глеб Белозерский и Константин Ростовский женились на ордынских царевнах, чтобы заручиться расположением их родственников. Зато между собой князья разругались. Раньше Ростов и Белоозеро составляли одну область, но две ветви наследников поделили ее, выгоняли друг друга из владений. Поделили надвое даже сам город Ростов.
А в Ярославле разыгралась совсем уж скандальная история. У местного правителя Василия Всеволодовича не было сыновей, а дочь Марию он выдал за можайского князя Федора. Этого деятеля из смоленского дома вовсю притесняли братья, и он перебрался к супруге. Но тесть Василий отошел к предкам, а его вдова Ксения власть зятю не уступила, Федору пришлось «княжити с тещею своею». У него и Марии родился ребенок Михаил, князь отправился по делам в Орду, а тут вдруг скончалась и жена. Теща сговорилась с ярославскими боярами, им показалось заманчивым управлять при младенце. Ксения и бояре встретили Федора запертыми воротами, «нелепые словеча глаголаще из града женским умышлением». Объявили, что их князь Михаил, а Федор пусть убирается куда глаза глядят.
Незадачливый князюшка вернулся в Орду, подсуетился жениться на ханской дочери. Новый тесть несколько раз отправлял в Ярославль послов, требовал уступить Федору город, угрожал. Но теща и городская знать оказались куда более стойкими, чем многие русские князья, приказы из Сарая игнорировали. А применить силу хан по какой-то причине не счел нужным. Лишь после того, как ушли из жизни княжич Михаил и теща, Федор с супругой-татаркой смог приехать в Ярославль и принять княжение.
В юго-западной Руси умерли Даниил Галицкий и Василько Волынский. Наследником Даниила поначалу числился сын Лев, в его честь был назван город Львов. Но под конец жизни отец полюбил ребенка от второй жены-литовки, он и имя получил литовское, Шварн. Даниил завещал ему лучшие города Галич, Холм, Дрогичин. Но Шварн приходился родственником и для литовских князей. Сын Миндовга Воишелг назначил его наследником всей Литвы. Лев Даниилович обезумел от зависти. За столь щедрый подарок брату он возненавидел Воишелга, пригласил в гости и зверски убил. Хотя жизнь Шварна была совсем короткой, вскоре и он отошел в мир иной. А в Литве пришел к власти суровый и воинственный Тройден, за убийство Воишелга на Галицию и Волынь посыпались набеги.
Князья Лев и Мстислав Даниловичи с Владимиром Васильковичем взвыли, но у них имелись покровители, татары. Ордынский хан и Ногай охотно согласились помочь. Их воинство вместе с княжескими дружинами напало на литовцев. Лев был на седьмом небе, получив столь могучих заступников. Разохотившись, попросил Ногая подсобить ему получить корону Польши. Там король Болеслав скончался бездетным, и магнаты ввели новый порядок, сделали пост монарха выборным. Лев выставил свою кандидатуру, но проиграл и задумал воевать. Что ж, Ногай не возражал, дал князю свою конницу. Авантюра обернулась поражением, погибло 8 тыс. русских и татарских воинов. Но ордынцы вошли во вкус, стали регулярно совершать походы в Литву, Польшу, Венгрию. Князья отправлялись с ними. Зато для населения Галиции и Волыни это обернулось сущим бедствием. Каждый раз на пути к границам и обратно «союзные» орды проходили через их земли, разоряли и бесчинствовали похлеще любых врагов. От дружественных ратей юго-западная Русь так и не оправилась, покатилась в упадок.
