Александр Афанасьев - Под прицелом
Салливан и в самом деле сделал шаг назад.
– Пошел! Пошел, капитан, ты меня знаешь! Назад!
Салливан сделал еще один шаг назад.
– Дешево же ты продался…
– Не говори мне про предательство, падаль! У тебя нет на это права!
– Почему же?.. – Капитан Салливан медленно передвинул ногу, перенес на нее вес тела, готовый прыгать, и от лейтенанта Грея это не укрылось. – Почему у меня нет на это права? Я работаю на свою страну, а вот ты – на чужую.
– На свою? – Грей сорвался, он все-таки сорвался, не выдержал, он слишком долго шел к этому и теперь хотел высказаться. – Что ты делаешь, ублюдок?! Ты попытался убить меня! Теперь ты хочешь убить людей, которых первый раз видишь! Они не сделали ничего плохого ни тебе, ни нашей стране! Сколько тебе заплатили за их смерть?..
Капитан Салливан рассмеялся недобрым, каркающим смехом.
– Ты все еще пацан, Грей… Неразумный пацан – вот почему тебя и не взяли в Пагоду… Сопляк…
Грей шагнул вперед, оказавшись рядом со стоящей на сошках винтовкой.
– Да неужели? А кто ты? Кем ты стал, капитан? Кем ты стал, наемным убийцей?! Ты помнишь, чему мы клялись, когда получали береты?! Помнишь?! Сколько тебе заплатили?
Грей сделал еще один шаг вперед…
– Ты думаешь, я продался за деньги? – капитан повернулся чуть боком. – Ошибаешься. Просто кто-то должен делать работу, от которой за милю пахнет дерьмом. И этот кто-то – я, лейтенант. Если проклятые подданные Ее Величества узнают, что я делал во имя страны и Бога, и ради каждого из них тоже, твою мать – каждый из них бросит по полену в костер, на котором будут меня жечь. И знаешь что? Я не обижусь на них за это…
Вверху, больше чем в тысяче метров от них и намного выше, огненным цветком в темном небе расцвел первый огненный куст салюта, глухо, раскатно громыхнуло – и в этот момент капитан прыгнул…
Грей успел выстрелить – всего один раз, он даже не понял, попал он или нет, прежде чем капитан сбил его с ног. Оглушенный хлестким, мастерски выполненным боковым ударом, Грей не удержался на ногах и полетел на бетон, прямо к мрачной бездне оконного проема. В падении едва успел сгруппироваться и…
Держи это при себе… Всегда и везде. Лишним – не будет…
Грей взмахнул рукой, маленький пистолет прыгнул в ладонь – но было уже поздно. Капитан пробил сильно и точно, как футболист пенальти, метя не в пистолет, а в кисть руки, державшей его. Кисть мгновенно онемела, пистолетик бессильно звякнул о стекло. Выбив пистолет, Салливан сделал шаг назад…
– Дурак ты… – просто сказал он…
На полу что-то было – рука Грея, бессильно шарящая в поисках непонятно чего, наткнулась на что-то… похожее на рукоятку…
Грей даже не понял, из чего он выстрелил. Капитан неспешно, зная, что уже выиграл, начал поднимать пистолет, черная дыра дула уже смотрела в глаза лейтенанта. Лейтенант тоже целился, все происходило, как во сне, непривычная рукоятка, какой-то пластмассовый спуск, выбирать не из чего… Грей выстрелил – и капитана отбросило назад с изуродованным, брызжущим кровью лицом и черной дырой на том месте, где была его переносица. Когда-то была…
Лейтенант поднялся на локтях, сел. Недоуменно поднес устройство, из которого он стрелял, к глазам, посмотрел на него.
Строительный пистолет с дюбелями. Пять коротких дюбелей-стрел в обойме. Четыре Салливан израсходовал на то, чтобы прикрепить лапы станка ПТРК к бетону. Пятая и последняя стрела вошла ему в мозг…
…Неприметный человек, похожий на офисного клерка, сделал шаг в сторону, пропуская в недостроенные апартаменты еще одного, он держал пистолет наготове и постоянно осматривался по сторонам. Второй, ни слова не говоря, наклонился над капитаном, приложил два пальца к шее, туда, где должна биться пульсом жизни сонная артерия.
– Чисто! – объявил он и начал неспешно надевать одноразовые полиэтиленовые перчатки…
Грей сидел на бетонном полу, тупо глядя перед собой.
Второй, тот, что осматривал тело, поднялся с колен, достал фотоаппарат. Ослепительно сверкнул магний, еще раз…
– Готово.
Грей все еще пялился на лежащего на боку Салливана, затем на стоящий на треноге ПТРК. Он еще не осознал до конца, что произошло, мозг отказывался это принимать. И тут прорвало, прорвало, словно плотину под напором весенней талой воды – не вставая с заляпанного пылью и кровью бетона, он обхватил голову руками и, раскачиваясь, как дикарь на безвестной церемонии в честь какого-нибудь кровавого бога, глухо, словно волк, завыл…
Стекло содрогнулось от очередного, «королевского» залпа фейерверка…
30 июля 1996 года.Вашингтон, округ Колумбия.ДжорджтаунЭто был рай. Или нечто похожее на рай…
Вашингтон, как средоточие власти, был окружен элитными жилыми пригородами, в которых власть предержащие платили бешеные деньги за роскошные каменные коттеджи[122], расположенные в живописных, с ландшафтным дизайном, местах. Тихие, причудливо извивающиеся улочки, небольшие реки и прудики, иногда даже с птицей, мосты, с крышами над ними, деревянные беседки. Выставленные на подъездных дорожках автомобили – в основном патриотичные «Кадиллаки», «Линкольны», «Олдсмобили». В отличие от коттеджных поселков для нуворишей, построенных в Аризоне, в Майами и Калифорнии, здесь не было видно ни «Порше», ни «Хорьхов», ни «Даймлеров», ни тем более «Роллс-Ройсов». Политики – есть политики, если политик появится «в свете» не на отечественной машине – такого «непатриотизма» просто не поймут. Еще разительным отличием от поселков для нуворишей было то, что у каждого дома был установлен высокий флагшток с лениво колышущимся на ветру звездно-полосатым флагом…
Кеннет Косгров подъехал на своем лакированном черном «Олдсмобиль-98» последнего поколения к контрольному пункту на дороге, больше напоминающему будку сборщика денег на платных шоссе – капитальную, с тонированными стеклами, со шлагбаумом. Пропуска на въезд в этот поселок у него не было – поэтому он протянул подошедшему в машине грозного вида охраннику в черной униформе Blackwater[123] свое удостоверение заместителя директора Секретной службы САСШ. На охранника, впрочем, это особого впечатления не произвело.
– К кому следуете, мистер… Косгров?
Усилием воли Косгров подавил гнев.
– К мистеру Подгурски…
Охранник кивнул.
– Извините, сэр, я должен позвонить. Прошу немного подождать.
Охранник ушел в будку с затонированными до черноты стеклами, Косгров остался стоять. Правила игры он знал – это только кажется, что политики близки к народу. На самом деле они не упускают ни единого шанса быть от него подальше. Вот и этот кондоминиум – просто так здесь дом не купить – не раз бывали случаи, когда сообщества жильцов выкупали здесь дома и ждали на них покупателей годами – только бы не допустить сюда не входящих в Вашингтонский политический бомонд нуворишей. Не лучше было на Кейп-Код и Мартас-Виньярд[124].
Вернулся охранник.
– Сэр, господин Подгурски вас примет. Вы знаете дорогу? Мы можем проводить.
– Нет, спасибо…
Дом Збигнева Подгурски, одного из серых кардиналов Вашингтона, к которому обращались за советами любые администрации последних тридцати лет, что республиканские, что демократические, находился на Второй улице, в самом ее конце. Довольно приличный, каменный особняк, трехэтажный, на первом этаже справа – гараж на две машины. Большая, красиво оформленная лестница ведет сразу на второй этаж дома, в гостиную. За домом – бассейн и даже поле для игры в мини-гольф. Очень шикарный и дорогостоящий особняк.
Особняк, который никак не по карману отставному политику, сыну польских эмигрантов из Привисленского края. Подгурски самочинно объявил себя главным специалистом по России, был завзятым, ярым русофобом, читал лекции, издал несколько книг. В России его давно объявили персоной нон-грата. Откуда у него водились деньги, позволяющие вести безбедную жизнь, – неизвестно. В этих местах задавать подобные вопросы было явной бестактностью.
Кеннет Косгров припарковал свой «Олдсмобиль» сразу за «Кадиллаком-Флитвуд», лимузином Подгурски. Мельком бросил взгляд на машину, сразу понял, что она бронированная. Подгурски очень заботился о своей безопасности, не раз заявлял, что ему угрожают, – хотя это больше походило на «неуловимого ковбоя Джо»[125].
Навстречу вышедшему из машины Косгрову выдвинулся охранник, в котором мускулов было больше, чем ума. Косгров мельком вспомнил когда-то ходившие по Вашингтону недобрые слухи, что фото Подгурски следует рассматривать исключительно в голубом цвете.
– Да, сэр? – спросил подошедший почти вплотную охранник. На местном диалекте это означало: «Что вам здесь нужно»?
