Вадим Давыдов - Предначертание
— А я вам прежде вашего вопроса отвечу. Да, моя мать – еврейка. Собственно, нового тут ничего нет, если только Вадим Викентьевич об этом факте каким-нибудь образом не умолчал, посчитав его незначительным. А, господин капитан?
— М-м-м-м-м…
— Ну, чисто дети малые, право слово.
— Вы напрасно иронизируете, Яков Кириллович, — всё таким же странным голосом возразил Матюшин. — Когда я вам причину своих вопросов приоткрою, вам, клянусь, сделается совершенно не до иронии.
— Ну, так давайте, ваше превосходительство, — Гурьев подпёр щёку ладонью и подался всем корпусом к генералу. — Сгораю от любопытства.
— А подождите, не торопите старика. Я ведь не всё ещё выспросил.
Осоргин, судя по выражению его лица, пребывал в состоянии полнейшей выключенности из разговора Гурьева с генералом:
— Кровь Царская. Кровь Истинная. Что же это выходит… Подождите. Не потому ли… И санкюлоты, и большевики… Цареубийцы. Вот и вся революция. Господи Иисусе…
— Возможно, — чуть наклонил голову Гурьев. — Очень даже вероятно, потому что первое и самое успешное мероприятие обеих, с позволения сказать, революций, заключалось в физическом истреблении тех, кто носил – или мог носить – эту кровь в своих жилах. Что-то в этом есть от того самого нарушения законов, о чём мы тогда с батюшкой говорили. Помните, Вадим Викентьевич? А вот ещё что интересно. Стяги русских князей – и Рюриковичей, и Даниловичей – малиновые. Красные. Как и знамёна Меровингов.
— А это при чём тут?!
— Узурпация, государи мои. И большевики, и ранее – санкюлоты, якобинцы, — просто изворотливые узурпаторы, присвоившие себе Царские знамёна, использующие древние, архаические движения народной души, отзывающиеся на эти символы.
— В каком интереснейшем ракурсе предстаёт тогда история, Яков Кириллович.
— Только не надо мне Протоколы Сионских Мудрецов пересказывать, Николай Саулович. Увольте.
— Нет-нет, — почему-то улыбнулся генерал. — Не имею намерений. Да вы их, похоже, наизусть знаете.
— И не только их.
— Вы ведь в заговоры не верите, Яков Кириллович?
— Что за чепуха – «верю – не верю»?! Все эти заговоры и тайные общества – просто клубы по интересам, мне ли вам такое рассказывать? — изумился Гурьев.
— Нет, разумеется, — Матюшин погладил усы и снова улыбнулся. — Заговор только тогда осуществим, когда ложится органично и организованно на некую мировую историческую линию, то есть, по сути, концентрацией такой исторической линии и является. А по-другому – разумеется, никак.
Кавторанг вдруг взвился, как ужаленный:
— Яков Кириллович! Да ведь это же всё объясняет!!!
— Что – «это»? И что – «всё»?
— Яков Кириллович… Я…
Гурьев, посмотрев на Осоргина, сердито поджал губы, быстро налил и протянул кавторангу рюмку водки:
— Залпом. Ну?!
Послушно опрокинув в себя спиртное, Осоргин схватил с блюдца засахаренный лимон и, мгновенно размолотив его челюстями, проглотил, после чего снова опустился на стул и, моргнув, уставился на Гурьева:
— Леди Рэйчел и Тэдди – Рюриковичи. Настоящие. Последние. Их поэтому пытаются уничтожить, Яков Кириллович. Понимаете?!
— А кто пытается, вы случайно не знаете, Вадим Викентьевич? — преувеличенно ласково спросил Гурьев.
— Как кто?! Большевики, разумеется!!!
— Хотите ещё водки, Вадим Викентьевич?
— Нет!!!
— Напрасно, — Гурьев покачал головой. — Большевикам не следует бояться Рюриковичей, Вадим Викентьевич. И Романовых тоже не следует. Романовы – вообще отработанный исторический материал, пустая порода. А последние и настоящие, как вы изволили выразиться, Рюриковичи, вовсе не помышляют о русском престоле. Поверьте мне, я этих обоих последних настоящих Рюриковичей знаю вдоль и поперёк, как облупленных. Так что, при всём моём уважении, никак не могу с вами согласиться. Хотя версия, безусловно, экстравагантная и чрезвычайно романтическая.
— Как облупленных? — переспросил Матюшин, опять побледнев.
Да что с ним такое, с беспокойством подумал Гурьев. Сердце, не дай Бог? Нет, не похоже…
— Это правда, — тихо подтвердил Осоргин. — Как облупленных, да. Верно. Только, может, вы не всё знаете? Или вы просто из-за… ваших чувств к леди Рэйчел никак сами даже мысли об этом допустить не хотите?
— Наши с Рэйчел чувства никакого отношения к происходящему не имеют. И иметь не могут.
— Наши с Рэйчел, — эхом откликнулся Матюшин, закрыл глаза и потряс головой. — Боже Праведный, Яков Кириллович. Значит, это правда.
— Что – «правда»?!
— Я всё объясню. Только, ради Бога, не торопите меня. Расскажите сначала, что происходит. Покушение? Было покушение?
— Да, было покушение. Только…
— Подождите. Расскажите мне, пожалуйста. Во всех подробностях.
Гурьев поведал генералу всё без утайки – и о происшествии во время поло-матча, и о дальнейших перипетиях сюжета, имевших место в госпитале.
— Я совершенно не понимаю мотивов, — Гурьев в раздумье поскрёб большим пальцем правой руки ямочку на подбородке. — Это не может быть связано с деньгами, вот совершенно никак. Нет у них никаких денег. А если… Например, почему Рэйчел? Логично было бы направить остриё удара на мальчика.
— Что такое мальчик – без леди Рэйчел? — быстро спросил Осоргин. — Без леди Рэйчел – и без вас?! Сирота без средств к существованию, без ничего! Яков Кириллович, дорогой вы мой! Ну, посмотрите же, наконец, правде в глаза! Ведь мучительною смертью должна была умереть она, голубка безвинная! И мальчик погибнет же в таком случае! Пусть не умрёт – но растворится, совершенно исчезнет, всякий след пропадёт! Неужели не понимаете?! Господи, да ведь это же бесы глаза вам застилают, те самые! Не вы ли сами твердили – мучить, истязать, терзать душу ангельскую – их пища и наслаждение?! Да это же просто – как, я не знаю…
— Бред.
— Какой же бред, Господи!!!
— Всё это – бред, — Гурьев спокойно посмотрел на Осоргина, а потом на генерала. — Всё. Сначала нелепая смерть её мужа. Потом эта икона. Потом покушение. Хотя… Если, действительно, рассмотреть версию мистических мотивов, нельзя не признать, что у всего происходящего появляется некий смысл. Совершенно фантастический, я бы даже сказал, идиотский – но смысл.
— Вот! Вот – а я о чём же вам толкую?!
— Но Вы-то понимаете, что это – идиотизм, чёрт возьми?! Что я их даже убить… не имею права, потому что их место – в сумасшедшем доме?!? Вторая четверть двадцатого века – и убийство по мотивам… династических споров тысячелетней давности?!
— О, Господи, да как же вы не понимаете! При чём тут династические споры!? Бесов потешить! Бесов!
— Но почему Рэйчел?!
— Так ведь кровь… Яков Кириллович. Не просто кровь. Кровь Христову пролить. Понимаете? — Матюшин нервно огладил усы и бородку. — Неужели вы не понимаете, что существуют люди, для которых подобный мотив важнее любого другого?
— Наверное, я всё-таки туповат, — сознался Гурьев. — Я понимаю, о чём вы говорите, Николай Саулович. И даже больше того – допускаю, что вы совершенно правы. Вот только понять этого – не могу. Увольте.
— Да что же тут непонятного, Яков Кириллович, голубчик вы мой. Вы ведь уже отдаёте себе, вероятно, отчёт, что никакая власть в мире не может быть легитимна, пока не освящена властителем из Царского Рода. И в Европе нелегитимна она уже очень давно, а в России оставалась легитимной до последнего времени…
— Это вы Романовых имеете ввиду? — вскинул брови Гурьев. — Да посмотреть только, как они тут, в Европе, сейчас грызутся. И смех, и грех. Это не Царский Род, извините, Николай Саулович. Это… пена.
— А я вовсе о Романовых и не говорю. Я ведь о ваших Роуэриках. Потомках Иосифа Сладчайшего, Христовых Детях. Деспозинах. Они ведь и есть – последняя надежда. И наша, и вообще – последняя, понимаете? И если кто-то ещё это понимает – те самые, кто бесов за… вашей Рэйчел… прислал – так это и в самом деле всё объясняет, прав Вадим Викентьевич, совершенно прав!
— Ну, тогда давайте, как говорится, подобьём баланс, — мрачно усмехнулся Гурьев. — Итак, мы имеем следующее. Некая семья, состоящая из молодой женщины и мальчика, её родного брата, является средоточием следующих «мировых линий»: потомки Христа через Меровингов, они же – Приамовы дети и Цари Иудейские, наследники Дома Давидова, они же – Рюриковичи, русские государи от века, они же – чудом сохранившаяся и укоренённая в России багрянородная Византийская династия. Судя по названию, Багрянородные-Порфирогенеты тоже имели отношение к этому изначальному Царскому Роду. То есть, по сути дела, это – и есть уцелевший Царский Род. Это, некоторым образом, актив. Пассив: некие инфернальные злодеи строят куры и козни, дабы означенный Царский Род совершенно извести. Стереть, так сказать, имя. Нам следует, как я понимаю, определить, кто же это, собственно говоря, такие, и произвести кардинальную инвентаризацию – привязать к ноге каждого из означенных господ по бирочке из морга. Так?
