Дмитрий Шидловский - Самозванцы
– Что же делать, полковник? – Александра Фёдоровна в отчаянии принялась заламывать руки, – Должен же быть какой‑то выход. Не может династия сгинуть вот так, в одночасье. Ах, если бы был жив Григорий! Он бы не допустил этого кошмара. Но они убили его. Убили святого человека. Эта романовская семья, мои ненавистники….
Крапивину на мгновение вспомнился ужас, наполнивший глаза Распутина, перед тем как прозвучал роковой выстрел. «А я‑то думал тогда, что спасаю царскую семью, – подумал он. – Оказывается, они сами себя губили и теперь продолжают самоуничтожение».
– Ваше величество, – попытался он вернуть к реальности женщину, которая была близка к истерике, – династия Бурбонов тоже потеряла трон и вернулась к власти по прошествии многих лет. Но для этого необходимо было сохранить династию. Бегите, спасайтесь, спасайте детей. Я выведу вас в Финляндию, а оттуда мы переберемся в Великобританию. Я уже подготовил маршрут, верных людей, документы. Когда здесь все успокоится, вы вернетесь.
– А как же Ники? – изумленно посмотрела на него Александра Федоровна. От потрясения она даже назвала мужа домашним именем.
– Я постараюсь спасти и его. У меня есть опыт подобных операций. Но, поверьте, мне будет значительно проще, если к этому моменту вы окажетесь в безопасности. Решайтесь, ваше величество. Времени очень мало. Может быть, совсем уже нет.
Александра Федоровна безвольно опустила руки.
– Нет, полковник, – печально произнесла она после продолжительной паузы, – мы останемся здесь. На все воля Божья. Господь, несомненно, даст нам знак, пошлет предвестника нашей судьбы. Пока его нет, мы останемся на месте и будем уповать на Всевышнего. Если Господу будет угодно вернуть нам трон, значит, так тому и быть. Если же нам уготовлена Голгофа, то мы пройдем свой крестный путь до конца. Со своим народом.
«Дура ты! – чуть не заорал ей прямо в лицо Крапивин. – Какой трон?! Какой „твой народ“?! Вы все уже давно потеряли! Я тебя, клуша ты немецкая, спасти хочу. Я пятерых твоих детей от неминуемой гибели спасти хочу. Не как императорскую семью – как простых людей. А ты все за корону цепляешься. Да как бы с той короной голову не потерять».
Однако, сдержавшись, он проговорил:
– Ваше величество, погибать с честью, когда нет другого выхода, – достойно. Но идти на гибель, когда можно отступить и продолжить сражение, – неразумно.
– Полковник, – глаза Александры Федоровны яростно заблестели, – ничего еще не потеряно. Ничто еще не погибло. Эта страна от века жила по воле царей. Эта страна пережила не одну смуту, но все возвращалось на круги своя. Мы еще будем править здесь самодержавно, без всяких думских болтунов. Бежать – значит отказаться от трона навсегда. Вы понимаете? Навсегда!
Крапивин вытянулся по стойке «смирно» и отдал честь:
– Виноват, ваше величество.
– Ничего, полковник, – снисходительно улыбнулась императрица. – Я рада, что вы заботитесь о своем государе. Несите службу исправно. Она не останется без награды. Ступайте.
Повторно козырнув, Крапивин вышел из дворца. «Идиотка, – раздраженно думал он. – И я идиот. Что я в них так вцепился? Добро бы четыре года назад, когда верил, что спасение России – в монархии. Но теперь‑то я в эти бредни сам уже не верю. Что здесь монархия? Устаревшая оболочка. По логике, я сам должен был убрать со сцены эту дурную семейку. Но ведь они попросили меня о помощи, доверили мне свою безопасность. Как я могу предать их? Я знаю, что будет с ними дальше. Я видел этих девочек, играл с Алексеем. Я не могу допустить, чтобы через год с небольшим их расстреляли в подвале екатеринбургского дома. Они же ни в чем не виноваты! Как могу я, человек, пришедший из будущего, допустить несправедливость? Если не я, то кто? Но и спасать людей против их воли невозможно. Вот и выбирай. Да что мне выбирать? Я военный. Раз поставлен охранять, значит, должен проверять караулы. Все остальное не мое дело. Караулы проверю и спать завалюсь. Сутки уж на ногах. А ночью спать точно не придется. Кто знает, что этим борцам за свободу в голову взбредет».
Сделав такое заключение, он направился в глубь парка.
– Ваше высокоблагородие, у главного входа рота солдат из Петрограда. Требуют вас.
Крапивин откинул одеяло и сел на кровати. Ему показалось, что лег он всего лишь минуту назад, хотя часы показывали, что ему удалось немного поспать. Смерив взглядом разбудившего его штабс‑капитана, он спросил:
– Кто там?
– Рота под командованием подпоручика. Говорят, что имеют особое предписание из Государственной Думы. Требуют вас.
– Понятно.
Крапивин, который все последние дни спал по‑фронтовому, урывками и не раздеваясь, засунул ноги в сапоги, быстро надел шинель и портупею и последовал за штабс‑капитаном. У ворот стояло множество народу. Перед тонкой цепочкой солдат охраны дворца держал речь какой‑то юный подпоручик с красным бантом в петлице, а за ним колыхалась толпа солдат с такими же красными бантами на шинелях и красными повязками на рукавах.
«Как раз под мои пулеметы встали», – констатировал про себя Крапивин.
– …закончилось время угнетения и рабства! – разобрал полковник слова подпоручика. – Сейчас мы, свободные люди свободной страны, должны уверенно взять свое будущее в свои руки.
Крапивин быстрыми шагами подошел к подпоручику, козырнул и представился:
– Полковник Крапивин, командир внешней охраны дворца.
– Здравствуйте гражданин полковник, – повернулся к нему подпоручик. – Как вам известно, вся полнота власти в стране передана Государственной Думе. Мною получено указание, подписанное председателем Думы, взять под охрану дворец с находящимися в нем гражданами Романовыми.
Он протянул Крапивину сложенный вчетверо лист бумаги. Крапивин развернул мандат и пробежал его глазами.
– Это арест? – сухо осведомился полковник.
– Никак нет. Вам приказано передать нам посты и в полном составе следовать в Петроград, в распоряжение штаба округа.
– Я не спрашиваю, арестованы ли мы. – Крапивин в упор посмотрел на раскрасневшееся лицо юноши, пряча мандат в карман. – Для этого у вас, подпоручик, кишка тонка. Я спрашиваю, идет ли речь об аресте царской семьи?
Подпоручик усмехнулся, но как‑то неуверенно:
– Приказа об аресте граждан Романовых нет… пока. Но вот к вам, если вы окажете сопротивление, я могу применить силу. Со мной рота революционных солдат, и сейчас из Петрограда следует еще один батальон.
– Надеюсь, его ведет более опытный человек, который, в отличие от вас, не выставит всех своих солдат под перекрестный огонь моих пулеметов. Вы, юноша, прежде чем менять историю, лучше бы овладели своим делом в достаточной степени. Тогда, глядишь, и история красивее получится.
Румянец стремительно начал сходить с лица подпоручика.
– Однако же позвольте, гражданин полковник…
– Не позволю, – отрезал Крапивин. – Я доложу о вас ее императорскому величеству. И очень прошу, не делайте глупостей во время моего отсутствия. Охрана имеет приказ стрелять по каждому, кто попытается проникнуть на территорию дворца. Командир вы безграмотный, только людей зря погубите.
Крапивин развернулся на каблуках и пошел к дворцу.
Александру Федоровну полковник застал в ее гостиной. Вместе с Анастасией и Натальей они читали какую‑то книгу, но с появлением Крапивина умолкли в напряженном ожидании.
– Виноват, ваше императорское величество, – козырнул Крапивин, – из Петрограда прибыл отряд с мандатом председателя Государственной Думы.
В глазах Александры Федоровны на мгновение появился страх.
– Нас хотят арестовать?
– Пока нет. Но от меня потребовали сдать посты этому отряду и отбыть в Петроград.
Великие княжны в ужасе переглянулись.
– Вы можете остановить их? – с дрожью в голосе спросила Александра Федоровна.
– Так точно, только…
– Что только? – Во взгляде императрицы появилась надменность.
– Я непременно остановлю их, если это будет ос мысленная жертва.
– О чем вы, полковник?
– Если вы останетесь здесь, то на смену роте придет батальон. Я могу отразить и атаку батальона. Но тогда сюда явится полк при поддержке артиллерии, и вскоре все будет кончено. Помощи нам ждать неоткуда, а на стороне мятежников – весь Петроградский гарнизон. Погибнут невинные люди, но вы все равно окажетесь во власти революционного правительства. Помните, что я вам говорил сегодня утром? Еще не поздно. Мы можем уйти. Солдаты удержат противника в течение двух‑трех часов, после чего отступят и рассеются в парке. Соответствующую подготовку я им дал. С нашей стороны потери будут минимальными. Решайтесь, ваше величество.
В комнате наступила гнетущая тишина, и в этой тишине прозвучал холодный голос императрицы:
