Косплей Сергея Юркина. Сакура-ян (СИ) - Кощиенко Андрей Геннадьевич

— Ты чего? — не понимая в чём дело, спрашивает онни, остановившись и подождав, пока я к ней подойду.

— Батарейки кончились. — объясняю я, проходя мимо и продолжая изображать конечностями мельницу.

— Мы же ещё и круга не пробежали⁈ — изумляется СунОк.

— Стадион слишком большой. — сообщаю я, — Дорожки длинные… Батарейки, — маленькие… Нужно было с растяжки начинать…

(некоторое время спустя)

«…Нет, самым правильным было бы умереть в карцере 'Анян», — прихожу я к ещё одному неприятному выводу, поскольку упражнения на гибкость не демонстрируют ничего кроме глубины нового дна, с которого придётся «всплывать». — ДжуБон опять бы поржал с «ЮнМи-кальмара» и начал гоняться с линейкой за «ленивой задницей»…

И тут меня накрывает озарение: Я не могу составить план по созданию собственного агентства потому, что нифига в этом не понимаю!

Время действия: восьмое мая, ближе к полудню

Место действия: кабинет, в котором находятся ЧжуВон и представитель национальной разведывательной службы в звании майора.

— Господин старший сержант, вы знаете о содержании интервью, которое дала журналистам ваша знакомая, по случаю своего помилования?

— Так точно, господин майор.

— И… что вы можете сказать по этому поводу?

— Проблема усугубляется, господин майор.

— Согласен с вами. Поэтому, весьма странно видеть юношу из уважаемой семьи, продолжающего общаться с человеком, родственник которого подозревается в шпионаже, а сам он, — публично отрёкся от своей страны.

— Я понимаю, что мои действия вызывают вопросы, однако им есть объяснение.

— Внимательно вас слушаю, господин старший сержант.

— Мои поступки совершаются в интересах нации, господин майор.

— В чём же их значимость для хангук сарам?

— Сохранением творческой личности с большим потенциалом, способной принести много полезного. Очевидно, если ЮнМи получит другое гражданство, то все её успехи станут принадлежать другому государств.

Майор ничего не говорит, толи обдумывая услышанное, толи ожидая продолжения.

— ЮнМи первая в истории Хангук, получившая премии «Хьюго» и «Грэмми». И в этом году она снова будет номинирована на «Грэмми». Если до момента награждения она успеет сменить гражданство, то Корея не получит повод для гордости. Его возьмёт кто-нибудь другой. Например, — Япония.

Майор чуть кивает, показывая, что согласен с услышанным.

— Утверждаете, что пытаетесь предотвратить подобный исход? — уточняет он, сделав вывод из услышанного.

— Да, я не хочу, чтобы ЮнМи считалась японкой.

— Что конкретно вы делаете?

— Поддерживаю отношения. Если у человека от расставания не болит сердце, то ему легче уехать.

Собеседник ЧжуВона кивает, показывая, что понял идею.

— За последнее время ваша знакомая совершила несколько поступков, вызвавших негативную реакцию общества. — напоминает он и спрашивает, — Как вы относитесь к этому?

— Знаете… у любой творческой личности, которой, несомненно, является ЮнМи, есть ряд признаков, выделяющих их на фоне других. Одним из них является нестандартное мышление. Способность взглянуть на происходящее под другим углом. Но людям не нравится, господин майор, когда им приходится пересматривать свои взгляды, к которым они привыкли. Проблемы возникают в основном из-за этого.

— Значит, вы считаете, что недовольство к Пак ЮнМи вызвано только её оригинальным взглядом на жизнь?

— В её высказываниях нет пустых фантазий или подтасовок фактов. Это признали все, пытавшиеся ей оппонировать.

— Ну, а последнее интервью? Вы не считаете, что оно пересекло допустимые границы?

— Прошу прощения, господин майор, но ещё одним признаком творческого человека является наличие у него высокочувствительной нервной системы. Поэтому, психологи рекомендуют использовать вместо общепринятых, несколько иные способы коммуникации с такими людьми. Думаю, никто не станет отрицать, что в общении с ЮнМи к советам специалистов не прислушивались. В результате возникла конфронтация, не выгодная ни одной из сторон конфликта.

— То есть, в происходящем вы видите исключительно вину общества?

— Господин майор, ЮнМи — молодая девушка. У них изначально, практически у всех, — странно с головой. Добавьте к этому клиническую смерть, амнезию, высокие творческие способности, повышенную чувствительность нервной системы. И такая личность, по мнению окружающих, должна быть — «как все». Очевидно, что подобное требование — ошибочное.

Майор задумывается.

— Хорошо. — кивнув, говорит он, подводя итог разговору. — В ваших рассуждениях, господин старший сержант, наличествуют здравые мысли. Вижу, вы серьёзно обдумали ситуацию, и ваши поступки не являются исключительно результатом эмоциональной реакции от личностных взаимоотношений. Благодарю вас за интересную беседу.

— Спасибо, господин майор.

— Можете идти.

— Слушаюсь!

………

«Умно построенная защита. — оставшись в одиночестве с толикой одобрения думает майор о ЧжуВоне. — Беспокойство о благополучии нации выставляет его с самой лучшей стороны. И, возразить, по сути, нечего. Не будь у его подруги мировых достижений, — он бы защищал глупую девчонку. А при их наличии, — заботится о творческой личности, к которым, как известно, требуется особый подход. Кроме того, насчёт смены гражданства, сержант совершенно прав. Кто-нибудь подумал о том, у кого тогда появится своя лауреатка премий „Хьюго“ и „Грэмми“? У Японии? В Хангук такое однозначно вызовет негативную реакцию. Пожалуй, над этим действительно следует серьёзно задуматься…»

Время действия: восьмое мая, вечер

Место действия: тасэдэ семьи Пак

Плотно поужинав, лежу на полу в комнате, смотрю снизу-вверх на телевизор. Под боком мурлычет Мульча, рядом, задрав голову, сидит СунОк, тоже смотрит на экран в ожидании начала дорамы. Мама пошла на кухню, — решила заварить чай. Мне, как обычно — пофигу чего показывают, онни коротает время включив новостной канал. Короче, всё, почти как в добрые, старые времена. Но есть нюансы. Например, наличие мыслей о том, — были ли «старые времена» действительно «добрыми»?

Слышу, как диктор с экрана сообщает об «очередной трагедии», произошедшей прошлым вечером на одном из двадцати пяти мостов в Сеуле. С него бросились в реку Хан двое школьников.

Онни как обычно эмоционально реагирует на происходящее.

— Почему не сказали где это случилось? — продолжая смотреть на экран и от этого не совсем понятно у кого, спрашивает она.

— Наверное, не хотят сделать это место популярным среди школьников. — делаю я предположение, решив, что раз кроме нас двоих в комнате никого больше нет, то отвечать — мне.

СунОк, подобно акустической торпеде, заслышавшей шум винтов крейсера, стремительно разворачивается в мою сторону, и я понимаю, что идея подать голос, была зряшной. Молчим, смотрим друг на друга, под бла-бла с телевизора о том, что по поручению правительства, творящего неустанную заботу о своём народе, совсем скоро, в преддверии сунын, состоится концерт-противодействие подростковым самоубийствам. Нужно немного подождать и всё нормализуется, а пока этого не произошло, родителям рекомендуют уделять больше внимания своим детям и пользоваться услугами бесплатной психологической помощи, опорные пункты которой развёрнуты по всей стране.

«А как же — » нация решила застарелую проблему«? — думаю я, вспоминая победные реляции годовой давности. — Всё, Шарик сдох?»

Отворачиваюсь от сверлящей во мне глазами дырку онни к телевизору, и получаю за это от него поощрительный бонус в виде краткого рассказа о том, что в запланированном мероприятии примут участие все прошлогодние исполнители, и даже «первая любовь нации», прервёт свой мораторий ради выступления.