Борис Громов - Терской Фронт
— Ей, снаружи, как там у вас? — интересуется изнутри Убивец.
— А у вас? — по-еврейски, вопросом на вопрос отвечаю я.
— У нас семеро «холодных». И трое наших «трехсотых».
— Ну, а мы побегайцу уйти не дали, — докладываю я, глядя, как Толя зигзагом метнулся к раненому и, ногой отшвырнув в сторону его автомат и выдернув из кобуры пистолет, принялся вязать ему руки. — Покоцали, но жить будет. Плохо и недолго. Тащи его сюда, Курсант!
Когда напарник за эвакуационную стропу разгрузки подтаскивает к сараю бесчувственного мамелюка, я указываю на распахнутую дверь сарайки:
— Под крышу его затащи и пригляди. Хотя, бегун из него сейчас никакой.
Сам же через выбитое окно лезу в зачищенный гранатой гостиничный номер и чуть не наступаю на лежащее между кроватью и стеной тело. Фу, мать твою, хорошо еще не оборонительной его, а то б пришлось бы с потолка его кровь отмывать! Но и просто нашпигованный осколками мамелюк выглядел не шибко аппетитно. Да и комнате досталось изрядно. Уборкой и заменой мебели тут явно не обойдешься.
— И как все было? — спрашиваю у подошедшего Кости.
— Не поверишь — они нас по-тихому вырезать тут хотели. У троих — «кольты» с глушителями, у остальных — ножи. И самое главное, что если б не твое предупреждение, вполне могло бы выгореть, по крайней мере, в мою комнату они дверь вскрыли, я даже не услышал, хотя и не спал. Только на открывшуюся дверь отреагировал, да на тех двоих, что через нее в номер вошли…
— Точно-точно, — подхватывает вытаскивающий из комнаты за ноги труп Коваль. — Мы тоже ничего не слышали. Вроде только что — тишина и благодать, а уже через секунду — раз, и дверь открыта, и этот ухарь с кинжалом к кровати крадется.
— Словом, — похлопывает меня по плечу командир наемников, — если б не ты, тут бы нам всем упитанный полярный зверек и приснился бы. А так, шансов у них, считай. И не было. Они — с холодным оружием и пистолетами, а мы их в двенадцать автоматных стволов разом взяли. И то, видишь, троих наших один черт подранили.
— Серьезно?
— Не то чтобы очень, жить будут, но и царапинами не назвать. Как считаешь, к рынку на выручку комендатурским ехать стоит?
— Думаю, нет. Слышишь, там тихо уже. Значит, сами управились. А по ночной темноте могут и нас за противника принять… Так что — лучше не стоит. А вот что действительно нужно сделать, так это поинтересоваться у последнего нашего гостя, какого хрена им тут нужно было?
— Надеешься, что расскажет?
— Зависит от того, как спрашивать. Вот сейчас и вспомним, что у меня из курса специальной подготовки в голове осталось.
— Что, был в твоей жизни такой курс?
— В моей жизни, Константин Батькович, много чего было. Кое-что и сам бы забыть рад, да только не выходит. Короче, пойду я, инструмент подходящий подберу.
Все необходимое для процедуры, которая официально называется «экспресс-допрос в полевых условиях с применением подручных средств», а на профессиональном жаргоне просто «потрошение «языка»» я отыскал в инструментальном ящике собственного УАЗа, стоящего в углу двора. Затащив захваченного мамелюка в сарай и выгнав Толю на улицу со строжайшим наказом топать к себе в номер и не пытаться лезть войти сюда, пока я сам не выйду, я, парой звонких затрещин привел турецкого диверсанта в сознание. Господи, прости и помилуй мя, грешного! Поехали…
Просто удивительно, как много можно узнать у изначально совсем не настроенного на разговор по душам человека при помощи острой крестовой отвертки, плоскогубцев, ножа и метрового куска стальной проволоки. Уже через пятнадцать минут я выяснил все, что хотел и вышел на улицу, подставив лицо ночной прохладе. То б знал, как же это все-таки мерзко, а! Так, вот только раскисать не нужно, товарищ прапорщик. Ты ж, мля, не гимназистка-бесстужевка. В обморок еще хлопнись от переживаний, блин! Некогда тебе!!! Соберись, тряпка!
Толя, не смотря на мой приказ, так никуда и не ушел, а сидел под навесом на той самой лавочке, на которой мы когда-то занятия по минно-подрывному делу проводили и постоянно автоматы чистили.
Увидев меня, он вскакивает, и направляется следом.
— Ты его что, того…
— Да на кой хрен он мне сдался, руки марать. Живой. Вот только не знаю, надолго ли. Первую помощь ему оказывать мне некогда. Выживет — его счастье. Нет — собаке собачья смерть.
— Блин, Миша, я, конечно, многое понять могу, но вот так с живым человеком… Он так кричал…
— Толя, — максимально спокойно, стараясь удержать себя в руках, отвечаю я, — запомни, это — не люди. Это враги. И попади ты к ним в руки, тебя ждет то же самое, если не хуже. Уж поверь на слово, что Непримиримые, что турки до пыток большие мастера. Я, блин, даже в самом страшном пьяном бреду не выдумаю того, что у них — в порядке вещей. А тут… Так было надо, понимаешь? Если б мы его по-хорошему допрашивали, то могли бы здорово опоздать. А в нашей ситуации — это смерть. И тебе, и мне, и всем ребятам нашим, и вообще всей Червленной. Понял?
По глазам вижу, что не понял. Ладно, скоро поймет. А пока… На ходу цепляю под локоть отдающего какие-то распоряжения Убивца:
— Костя, Четверть где?
— У телефона, в Комендатуру о наших делах докладывает.
— Отлично, давай бегом с нами.
Когда мы втроем вваливаемся к Кузьме, тот уже собирается опустить телефонную трубку на рычаг.
— Погоди! — останавливаю я его. — С кем говорил?
— С Костылевым…
— Вот и отлично, трубку мне дай.
Трактирщик протягивает мне телефон.
— Алло, Игорь, это Михаил. У меня хреновые новости, очень хреновые…
— Погоди Миш, — хрипит трубка слегка искаженным голосом Коменданта, — тут Исмагилов рядом. Я громкую связь включу, чтобы и он слышал.
— Хорошо, включай.
— Готово.
— Ну, тогда, господа офицеры, держитесь крепче… Это — ни фига не диверсия. Вернее, диверсия, но не просто так. Их задачей было по-тихому вырезать нас и часть постов охранения на периметре станицы, и связать боем Охранную Роту и Дорожную Стражу, не давая им покинуть казармы. Это война, мужики. Это, мать ее, большая война! Поднимайте всех, кто вооружен, объявляйте «Крепость», «Кольцо», «Зарево»[149], не знаю, как у вас сейчас этот план называется. И оповестите остальные Комендатуры и Ханкалу. Нападать будут на всех разом.
В трубке повисает тяжелое молчание.
— Я тебя понял, Миша, — враз севшим голосом хрипит Игорь и бросает трубку.
Я оборачиваюсь и гляжу на вытянувшиеся и побледневшие лица друзей.
— Да парни, вот такая вот пришла задница. Как там у Гайдара: «Пришла беда, откуда не ждали»… А даже если и ждали, то, один хрен, как обычно, ни к чему не готовы!
— Ну, не то чтобы совсем ни к чему, — хрустит костяшками пальцев Убивец и, нажав на тангенту рации, командует. — «Псарня», внимание. «Вьюга». Как приняли меня? «Вьюга». Общий сбор через пять минут во внутреннем дворе.
Потом посмотрел на меня.
— Ну что, Миша, через пять минут жду тебя и парней твоих во дворе при полном параде, в смысле, по полной боевой.
— Понял, — киваю я и ломлюсь по лестнице к себе.
По дороге забегаю к Руслану.
— Весело у вас тут, — заявляет он мне, едва открыв на мой стук. — И часто у вас тут отношения при помощи гранат выясняют?
— Ха-ха — три раза. А теперь слушай внимательно, — шутить мне некогда, а вот ввести парня в курс дела — просто необходимо. — Не знаю, что ты там решил по поводу моего предложения, но повоевать тебе все равно придется. К нам тут в гости мамелюки забредали. Одного мы живым взяли. Короче, они — всего лишь отмычка. А вслед за ними полезут Непримиримые при поддержке турок.
— Так это что же получается, война?
— Она самая!
И, словно подтверждая мои слова, где-то в направлении Аргуна глухо, но отчетливо загрохотала канонада, а низкие серые облака подсветились красными вспышками взрывов. А буквально через пару секунд протяжно и заунывно завыли висящие на столбах по всей станице репродукторы. Началось…
— Так, парни, — оглядел свое небольшое, но весьма грозно выглядящее войско, построившееся во дворе «Псарни», Убивец, — взаимодействие с вояками у нас давно отработано. Связь…
Костя кивнул на двух посыльных из Комендатуры, грузящих в свой УАЗ окровавленного, но все еще живого мамелюка.
— Связь с Комендантом держим через меня. Пока что мы — оперативный резерв. Периметр держать будут военные и ополченцы. У них там все роли давно расписаны. А мы — палочка-выручалочка, на всякий пожарный. Мало ли что, вдруг где поддержать нужно будет. Вопросы?
Вопросов, как это издавна повелось во всех армиях и военизированных структурах, не было.
— Ну, тогда еще пять минут на окончательную подгонку снаряжения и амуниции и — выдвигаемся к Комендатуре. Кстати, машины диверсантов тоже к делу пристройте. Чувствую, пригодятся они нам. Да, Миша, подойди-ка.
