Евгений Сартинов - Последняя Империя
— …Ей было всего тринадцать, когда она умерла от передозировки! Сейчас они лежат рядышком на кладбище, а я одна доживаю свои дни. Зачем мне такая жизнь?!
Голос женщины сорвался на рыдания, и ее тотчас же оттеснил в сторону другой оратор, плотный, мордастый мужик лет пятидесяти. Голос у него не дрожал, а наоборот, был хорошо поставлен, с отменной дикцией.
— Доколе русский народ будет терпеть эту свору отравителей! Мы, русские, слишком терпеливы, мы долго, триста лет терпели монгол, пока не скинули их иго! Никто не смог завоевать русского человека и русской земли — ни поляки, ни немцы, ни французы. Сейчас же нас хотят сломить с помощью наркотиков, уничтожить весь народ. Неужели мы будем терпеть на своей земле это зло?! Долой цыганскую сволочь, выкинуть их из города и вообще из России!
Толпа восторженным ревом встретила последний тезис оратора. Рубежный тем временем заметил, что народ все прибывает и прибывает. Подходили со стороны города в одиночку и группами, а затем подъехали три больших «Икаруса» с эмблемами спортивных обществ. Из них высыпали одетые в тренировочные костюмы парни с явно спортивными замашками.
Александр обратил внимание и на другую, так же весьма многочисленную группу парней с одинаково бритыми головами, одетыми в кожаные куртки с многочисленными заклепками. Эти привлекали к себе внимание явно хорошей организацией, стояли, как на параде, ровными рядами, по команде хором кричали либо: «Долой», либо "Да здравствует Россия!".
"И скинхеды здесь? Явно будет заваруха", — подумал Александр.
Ему пришлось изрядно покрутить головой, пока он нашел еще один необходимый элемент столь многочисленного собрания людей. В стороне он митинга, около «уазика» курил сигарету щуплый, чернявый милиционер с погонами лейтенанта.
— Командир, кто у вас тут старший?
— Чего тебе? — недовольно буркнул страж порядка.
Рубежный показал свои корочки. Молодой, примерно его возраста лейтенант мрачно глянул на документы и нехотя ответил:
— Ну я тут главный, а что?
— Сколько у тебя человек?
— Десять.
— Всего?! — поразился Александр.
— Да, всего. Нас вообще отправили сюда только наблюдать, ни во что не вмешиваться.
"И его тоже? Хороши гуси наши начальники. При случае есть на кого свалить вину," — понял Александр.
— Вот что лейтенант, — сказал он. — Похоже, нас с тобой подставили. Сейчас все это полыхнет, а нам потом придется отдуваться.
Рубежный еще раз оглянулся по сторонам и нашел того, кто был ему нужен.
— Вон, видишь! Съемочная бригада местного телевидения. Зааркань их и пусть зафиксируют, что ты просил подкрепления, понял?
В унылых глазах милиционера мелькнула искра понимания.
— Понял! А ты?
— У меня свои киношники. Пошли.
Минут через сорок толпа по прикидкам Рубежного достигла минимиум пяти тысяч человек. Она была уже достаточно разогрета, и когда очередной оратор с хорошо поставленным командирским голосом скомандовал: "Вперед, снесем эту нечисть с нашей земли!" — многотысячная масса с ревом качнулась в сторону кирпичных особняков.
Рубежный оглянулся на свою «Волгу», оператор исправно снимал все происходящее, взобравшись на багажник, и лейтенант поспешил вслед. У самого первого особняка толпа пыталась выломать ворота, но, мощные, железные, они никак не подавались. По верху двухметрового забора была натянута колючая проволока, и никто из нападавших не решался перебраться через нее и изнутри отпереть ворота и калитку.
В первых рядах были скины, своей тренированной массой они ритмично раскачивали все более подающиеся вовнутрь половинки ворот, дружно скандируя: "Раз, два, три!". Наконец ворота не выдержали и распахнулись, толпа с восторженным ревом ворвалась во двор, быстро заполнив его целиком. Зазвенели разбитые стекла, но железные решетки на окнах не давали нападавшим проникнуть внутрь. С крыльца доносились удары, это передовые скинхеды пытались выломать железные двери дома. Это им не удавалось, и тогда кто-то с явно командирским голосом крикнул: "Взрывай!"
Благодаря своему росту Александр возвышался над толпой, поэтому видел, как двое парней немного повозились около замочной скважины, потом быстро сбежали вниз, где несколько скинов с матюгами осаживали народ назад. Толпа отхлынула, раздались панические крики пострадавших при давке. Грохнул взрыв, у Рубежного заложило уши, дверь распахнулась сама, и народ с каким-то утробным рыком рванулся вперед. Откуда-то изнутри дома сразу донеслись отчаянные женские крики, грохот, звон битого стекла. Минут через пять трое парней с трудом вытащили на улицу женщину лет сорока пяти в черной юбке и белой гипюровой кофточке, с типично смуглым, цыганским лицом.
— Роза! — раздался за спиной Александра женский надрывный крик. Лейтенант понял, что это была знаменитая Роза по кличке Баронесса, одна из самых богатых торговок смертельным зельем. Прославилась она тем, что в интервью местному телевидению заявила: все, что она делает, — благо для ее клиентов.
— Я им даю счастье, радость, а что можете дать вы? — сказала она тогда. — Нищету, убогую жизнь? Ну и что из того, что они умирают, у меня самой сын умер от передозировки. Зато они живут ярко, весело, как мотыльки.
В торговку смертью тут же вцепились несколько женщин. Трое из них с криками и плачем рвали ее волосы, одну из них Рубежный даже узнал, та самая, что выступала с грузовика, остальные тянули цыганку в разные стороны, и в несколько секунд та лишилась верхней одежды. Роза попыталась сбежать, отчаянным жестом оттолкнув своих мучительниц, она с воем рванулась вперед, ее догнали, кто-то упал и схватил ее за ноги, остальные навалились сверху, потащили в сторону, и отчаянный, хрипловатый вопль ужаса донесся откуда-то с самого низа людского круговорота.
А из дома все выводили и вытаскивали цыган, мужчин, женщин, совсем юных и стариков. Вопли, крики ужаса и мольбы захлестнули Рубежного, его на время словно парализовало, лейтенант лишь поворачивал голову из стороны в сторону, выхватывая из калейдоскопа погрома то залитое кровью лицо старого бородатого цыгана, из уха которого рослый скин одним рывком беспощадно вырвал с мясом золотое кольцо, то юную, симпатичную девчонку лет тринадцати, раздетую догола и прикрывавшую маленькие острые груди ладонями.
Из стопора Александра вывели донесшиеся издалека звуки ожесточенной перестрелки. Кто-то явно палил из автомата, и, стряхнув оцепенение, Рубежный поспешил со двора Розы. Саму хозяйку дома он увидел уже за воротами. Ее неподвижное, неестественно вывернутое тело лежало на дороге, лицом вниз, из одежды остался только разорванный сзади черный бюстгальтер, а о некогда пышной шевелюре Баронессы напоминали лишь отдельные клочки волос на окровавленной голове.
Стреляли из большого, трехэтажного дома с двумя помпезными, вставшими на дыбы лошадями на фронтоне. Выстрелы Рубежный слышал и раньше, но то была явная пальба из охотничьих ружей, здесь же вели огонь минимум из трех автоматов. Лейтенант и сам едва не схлопотал пулю, и лишь услышав над ухом неприятный свист, укрылся за толстым стволом старого тополя. Там уже кто-то прятался, и Рубежный едва не вытолкнул «старожила» под обстрел.
— Куда, на хрен, прешь?! Видишь, здесь занято?! — обрушился на него мощного сложения и его роста скинхед. — Иди отсюда!
— Ага, сам иди, — пробормотал Александр, прислушиваясь к выстрелам.
Скин смерил его взглядом и понял, что с этим крепким парнем не стоит связываться.
— Ну, если такой храбрый, то угости сигаретой.
Рубежный достал сигареты, они закурили. Тогда он и увидел на руке его невольного напарника наколку в виде эмблемы "Спартака".
— Сейчас наши быстро их прищучат. О! Уже «Буратино» тащат!
Выглянув из-за дерева, лейтенант увидел слева от себя, за забором соседнего дома двух парней, деловито возившихся с внушительных размеров трубой.
"Мобильный огнемет, жуткая штука", — подумал он. Автоматная очередь, сбившая кору со старого тополя, заставила его вжаться в ствол дерева, и он не видел всего действия до конца, услышал только нечто среднее между ревом и вздохом, серый фон осеннего дня осветила сильная вспышка, и когда Рубежный снова выглянул из-за дерева, дом уже нещадно полыхал по уровню всего третьего этажа.
— Все, хана мазурикам! — засмеялся его собеседник и побежал к воротам дома. А там уже несколько человек кидали через забор бутылки с бензином, быстро добавившие огню ревущую мощь.
Через пять минут дом полыхал целиком, и снаружи, и изнутри. Несмотря на это входная дверь так и осталась запертой. Сквозь гул пламени Александр услышал отчаянные женские крики, в окне второго этажа мелькнуло молодое, смуглое лицо, но предательские решетки не дали девушке выбраться наружу, и через несколько секунд повалил густой, черный дым, скрывший ее из виду.
