Мамалыжный десант - Валин Юрий Павлович
– Вовремя! – сказал Земляков, стягивая резиновую защиту. – И контуженого психа вовремя нашли, и выбрались вовремя. Вон какой потоп.
– Да он не псих, просто от боли…
Тимофей упихивал противогаз в сумку и смотрел на прибывающую на глазах воду – уже шахту лифта заливала.
– Естественно, от боли, от счастья психуют куда реже. Только вот взял бы да и помер прямо здесь. А ему нельзя. И нам нельзя. Поскольку войн…
Договорить проклятое слово Земляков не успел: наверху началась стрельба. Длинная автоматная очередь, отчетливо-матерное, крики по-немецки, снова стрельба, уже в несколько стволов. На минус втором явно шел бой.
Земляков метнулся вверх. Тимофей чуть замешкался, закидывая за спину штурмовой автомат, догнал у поворота лестницы. Старший лейтенант присел на колено, автомат наготове. Повел стволом, указывая…
Уцелевшая красноватая лампочка и вспышки выстрелов подсвечивали. Из-за колонны у станков кто-то лупил довольно длинными – по темпу стрельбы явно «немец», в опергруппе таких стволов не было. И у станины фриц валяется, камуфляжная куртка отчетливо видна на фоне крашеного металла. На ступеньках лестницы наш… Каска, знакомая дыра на плече фуфайки – Николай. Похоже, убит. Вон еще фриц, из винтовки вверх выцеливает…
Земляков уже снимал с ремня гранату, глянул вопросительно. Тимофей кивнул, показывая: «По две». Было понятно, что немцы засели только справа, видимо, столкнулись с нашими на лестнице, пытаются наверх прорваться. Ладно…
Оперативники приготовили четыре «эфки». Слаженно замахнулись – две; тут же еще пару – за колонны и станки. Рвануло почти одновременно.
Через мгновение – казалось, еще осколки визжат, портят оборудование – оба бойца оказались на площадке. Договориться не успели, но оно само получилось – старший лейтенант уже хватал под мышки лежащего сапера, Тимофей качнулся к крайней колонне, взревел:
– Работает СМЕРШ!
Вот в таком бою нашему автомату цены нет: длинными, почти не прерываясь, не жалея ствола и патронов, по встречным вспышкам и теням, угадывая и не угадывая…
Уже проскочив лифтовую площадку, сержант Лавренко зашвырнул за станки еще гранату, кинулся догонять старшего лейтенанта. Наверху Землякову уже помогал Сашка, а маленький сапер лежал за парапетом, стрелял вниз. Тимофей упал рядом, перекинул на руку штурмовой автомат. Не пустой?
Внизу шевелились, стонали, вот застрочили из-за лифтового ограждения…
Конечно, автомат Иванова оказался в полном порядке. Не тот был человек, чтобы незаряженное оружие оставлять. «Штурмгевер» мигом заткнул стрелка внизу.
– Граната осталась? – прохрипел Тимофей.
– Во! – Жора протянул «лимонку». – Только они шибко ниже упрыгивают.
– Башку отодвинь!
Тимофей отсчитал «и раз и два», столкнул рубчатый кругляш вниз. Не особо далеко улетела, осколки хорошо разошлись, нижнюю площадку плотно задели.
– Уходим! Живо! – орал Земляков от ворот.
Бойцы рванули к воротам. Жорка, хоть и коротконогий, не отставал. Сквозняк разносил листы чертежей и списков – эх, не все успели загрузить.
– Запрыгивайте! – рыкнул Земляков, выпуская очередь по лестнице у шахты. «Опель-пежо» уже двигался, Тимофей с разбегу слетел с пандуса на задний борт, рядом упал сапер. Быстроногий переводчик уже был рядом, сиганул на машину как заяц. Водитель тут же дал газу, машина рванула вдоль путей – разумно, напрямую к воротам сворачивать опасно, накроют из цеха.
Тимофей пытался держать на прицеле выход из здания, но там никого не было. Снова кружился вялый снег, не очень яркий дневной свет больно резал глаза, громыхало артиллерией где-то западнее заводской территории. Сержант Лавренко осознал, что сидит на чьей-то неподвижной ноге.
– Ох, Егор Дмитриевич…
– Наповал. Первым же выстрелом, – вздохнул сапер. – Они с фрицами нос к носу столкнулись.
– Это на лестнице? – угрюмо спросил Земляков, менявший рожок в автомате.
– Ну. Немцы, видать, тоже не ждали. Колька за автомат успел схватиться, а Дмитрич вот…
– А капитана нашего тяжело? – спросил Земляков, не скрывая тревоги.
– Да как там рассмотришь… Крепко задело, наверное. Он прикрывал, когда мы последний ящик волокли. В бок и в ногу, кажется. Мы сразу на машину, орем: «К воротам отъезжай!» Сергеев и рванул. Вон они…
«Додж» прятался в проезде у заводских ворот. Водитель склонился в кузове, белел вскрытый бинт…
– Тима, займись, у тебя ловко выходит. Если капитана тяжко, мы сразу уйдем, – торопил Земляков.
– Понял.
Капитана действительно задело тяжело: дважды в ноги, руку, сбоку под кирасу тоже пробило. Тимофей бинтовал, перетягивал жгутами – очень удобная резиновая штука из столичных запасов, только один жгут сразу порвался, пришлось ремень от автомата использовать. Капитан был без сознания, на губах кровь – легкое определенно задело.
– Мы сразу в госпиталь, – раздавал беглые распоряжения Земляков. – Сашка, Жора, вы к штабу полка, там ждите «додж». Если какой умник документацию на самокрутки потянет – лапу прострелите, я за то охотно отвечу.
– Что ж мы, без понятия, что ли? – сказал Сашка.
– Потому и доверяю. Все, езжайте. Тима, что там?
– Тяжелый, но вытащите. Наверное, вытащите. Только побыстрей надо.
– Постараюсь. Спускаем, бойцы.
Капитана положили на холодную мостовую – прямо очень не хотелось, но было понятно, что так и надо. Земляков сделал укол, принялся разоружаться, кидать в кузов стволы и амуницию.
– Ждите, скоро буду. Тима…
– Все сохраним, уберем в сухость и целость.
– Именно. Все, езжайте. Если что, сразу в армейский отдел!
«Додж» выкатил за ворота, и Тимофей сказал:
– Стой. Подождем пять минут, мало ли… Вдруг там чего-то не получится.
– Подождем, – согласился водитель.
Сидели в тишине, Тимофей набивал диск, поглядывал за ворота на заводские здания – там движения не наблюдалось. Закрыв крышку магазина, сержант Лавренко проверил оружие и сходил за ворота.
Пусто. Только валялся изящный перочинный нож. Не иначе как товарищ Земляков в заводской канцелярии тоже прибарахлился. Хорошо хоть не забыл в кармане. Тимофей забрал нож и вернулся к машине.
– Потеряли? – спросил Сергеев, глядя на сувенир.
– Угу. В следующий раз передам. Поехали, Сергеич.
У штаба полка встретили машины с прицепленными тяжелыми минометами – минометная артиллерия меняла позиции.
– Продвигаемся все ж потихоньку, – пробормотал Сергеев. – Тима, спросить-то можно? Товарищ Иванов что? Убило?
– Не, ранен. Но как оно обойдется, я не знаю.
– Ну и то слава богу. Я уж думал… Тут ведь и не спросишь лишний раз.
– Да ну, ты уж совсем… Спрашивай. Как говорит командование: «Умные вопросы задавать можно». Ответ на них получаем раз через десять, так никто и не обещал в полном курсе держать. Слушай, вода-то у нас есть?
– Чего ж нет? Я хоть и водитель тыла, но необходимости боя знаю.
Тимофей пил, поглядывал на кузов, доверху заваленный бумагами, узлами и ящиками. Порядком помятые и растрепанные, припорошенные снегом, солидного впечатления они не производили. Нужно как-то подсушить и упаковать поприличнее. Наверное, какие-то правила и наставления на этот счет имеются, но таким тонкостям товарища Лавренко пока не обучили.
Двенадцатого января продолжались бои за кладбище Керепеси, и здесь, и у Народного парка, контратаки противника достигли частичного успеха. У Артиллерийских казарм удалось окружить немецко-мадьярскую боевую группу. В Буде, южнее Орлиной горы, наши наконец прорвали оборону противника. Попытка атаковать вдоль набережной Лагимаманьоша к успеху не привела.
Люфтваффе произвел семнадцать транспортных вылетов для снабжения окруженной группировки (два «юнкерса» сбиты). За сутки нашими войсками заняты сто двадцать шесть кварталов.
Севернее Секешфехервара танки противника остановлены, продолжаются тяжелые бои.
18. Январь, февраль, декабрь. Сдавая документы. Эпилог
Старший лейтенант Земляков прибыл в Будапешт ровно через двое суток. Остатки оперативной группы успели перенести бумажную добычу в контору, самые мокрые документы Тимофей развесил на веревке, остальное разложили поаккуратнее. Хлопотное дело: бумаг, как ни крути, уйма, некоторые чертежи и кальки сугубо неформатного калибра, вообще не знаешь, как их пристроить.
