Юрий Корчевский - Огневой бой. Воевода из будущего (сборник)
– Вот это – сродственничек его дальний. Но оба друг друга стоят. Однако же Телепнев государю нашему Василию Иоанновичу немалые услуги оказывает. Сам понимаешь, не всегда все можно в открытую делать, многое тайно вершится. Вот в таких делах Телепневу равных нет. Потому и привечает его государь. Не связывался бы ты с боярином, обходил его подальше.
– В одном городе живем, по службе приходится встречаться.
– Понимаю, но совета моего послушай. Боярин твой – ничтожество полное. Лишится покровителя – и его вмиг затопчут, уж больно многим и Телепнев насолил, и его родня паскудная.
Примерно что-то в этом духе я и ожидал услышать, кабы не имечко Телепнева. Вот уж с кем бы мне не хотелось пересекаться. И что сегодня мне так не везет? Сначала в Пушечном приказе отказ получил, потом Кучецкой «обрадовал» высоким покровительством коломенского наместника в лице моего давнего знакомого, князя Телепнева.
Князя я знал по службе у него дружинником. Человек он, несомненно, умный, хитрый и беспощадный. Быть с таким во вражде – себе дороже. Малая или особая дружина у него из знатоков воинского искусства собрана, все язык за зубами держать умеют. И прикрытие для тайных дел отличное. Случись накладка какая или утечка информации – так князь к государю вхож, всегда подозрение отвести сможет, а то и на другого стрелки перевести.
А с другой стороны, бывшая служба у князя давала мне определенные преимущества. Я знал, где он живет, знал его привычки, возможности его дружины. А коли обладаешь знаниями о противнике, с ним всегда легче справиться. В том же, что Телепнев мне не друг, а довольно опасный противник, я не сомневался. По приезде домой надо обдумать все и поискать, где у Телепнева слабые места.
Сам я никаких упреждающих действий предпринимать не хотел, но понимал, что подготовиться к ним следует серьезно. Начнет боярин Шклядин гадить мне по службе – отвечу, дам отпор. А уж коли сам Телепнев решит вмешаться, тоже сидеть не буду. Ведь лучшая защита – это нападение. Раньше я вынужден был держаться от него подальше – уж слишком у нас неравные весовые категории были. Он – князь, я же – бывший дружинник его, потом – рядовой горожанин, мещанин. Это уж после я боярином стал, князем и воеводой. И дружина у меня своя есть, коли дело в столкновении наших интересов до применения силы дойдет. Во всяком случае, сейчас я чувствовал себя уверенно. Теперь я и сам князь, и прав у меня не меньше, чем у Телепнева. А то, что он во дворец вхож – так и у меня побратим Кучецкой есть. И о нем Телепнев еще не знает, а это – тоже положительный момент. Вроде на равных пока. Только вот равновесие это хрупкое, в любой момент любая случайность может склонить чашу весов в сторону любого из нас.
Однако же события начали разворачиваться быстрее, чем я полагал.
Я сидел в воеводском доме, занимаясь своими делами. Постучав, ко мне в комнату, пригнувшись под косяком двери, вошел рослый парень. Я взглянул на него с любопытством: плотно сложен и из тех, о ком говорят «косая сажень в плечах»; по виду похоже – силы недюжинной. В двадцать первом веке таких называли «качками».
Он с поклоном сдернул шапку, и… рука его с зажатой шапкой застыла в воздухе. Парень воззрился на меня широко раскрытыми от удивления глазами. Однако изумление его длилось лишь мгновение. Справившись с охватившим его волнением, причина которого мне была пока неясна, он бодро сказал, улыбаясь:
– Боярин, я в ратной службе разумею. Возьмешь ли меня в воинство свое?
Я смотрел на парня с интересом. Был он молод, лет двадцати пяти, ладен собой, с небольшой русой бородкой, на ладонях – набитые оружием мозоли. Одно странно – что его так смутило? Я терялся в догадках. Неужели мое княжеское одеяние? Хотя что же здесь необычного? В боевых походах рядом со мной было множество воинов, знавших меня сначала как боярина малой дружины, потом – как воеводу Сводного полка, воеводу ертаула, Сторожевого полка. Видно, этот воин знавал меня прежде в ином качестве, а тут – княжеское корзно! Тогда все понятно, и удивление его вполне естественно. А такие молодцы мне нужны! «Надо будет расспросить поподробнее, – решил я. – Боевое прошлое сближает, и это обстоятельство пойдет на пользу службе».
– Откуда ты, хлопец?
– Из Нижнего.
– Где служил?
– В городской дружине.
– Отчего же ушел?
– Сеча была с татарами. А как они город взяли, все, кто в живых остался, и разбежались. Прослышал я от добрых людей, что в Коломне воевода дружину набирает, вот и подался сюда.
Я насторожился. Выйдя из сечи разгромной без единой царапины, парень бросает уцелевших дружинников, сотника, воеводу и в Коломну подается. Обычно служилые люди нового сбора ищут. Бывает, конечно, и бегут куда подальше, но то – трусы. Этот же – не таков.
– Так ты что, воеводу своего на поле боя оставил? – допытывался я.
Парень замешкался, собираясь с мыслями. «Эге, да был ли ты там, где сказываешь?» – мелькнуло у меня подозрение.
– Как там Харлампий? Неуж погиб?
Я специально назвал имя хорошо знакомого мне воеводы неправильно, чтобы проверить – был ли парень в сражении под Нижним.
– Был жив, когда я уходил, – не моргнув глазом ответил он, не заметив моего подвоха.
Я ничем не выказал того, что знаю и воеводу, и многих воинов из тамошней крепости. Говоришь ты, парень, складно, только вот воеводу своего не знаешь. Стало быть, в Нижнем ты не был, а если и был, в дружине не служил. Я сразу насторожился. Почему он врет, зачем в дружину вступить хочет? А не засланный ли он казачок? Кому-то очень хочется побольше знать обо мне и о моих действиях. Тогда вопрос – кому? Уж не наместнику ли Шклядину или, может, высокому покровителю его – Овчине Телепневу-Оболенскому? Но если здесь замешан московский князь, тогда понятно, что могло так ошеломить парня в первый момент: он знал меня прежде и никак не ожидал увидеть в кресле наместника, да еще в княжеском одеянии! Неужели щупальца князя дотянулись до меня в Коломне? Этого только мне сейчас не хватало!
Стараясь сохранить лицо невозмутимым, я предложил:
– Пойдем, парень, посмотрим, как ты оружием владеешь.
Мы вышли во двор, где занимались ратники.
– Поликарп, – обратился я к десятнику, – вот ратник в дружину просится. Поставь против него воина – хочу умения его увидеть.
Поликарп выставил ратника из новобранцев. Я его принимал сам и знал, что мечом и саблей он пока владеет неважно.
Дружинники образовали круг.
Новобранец сразу проиграл «нижегородцу» учебный бой.
– Поликарп, – бросил я с укоризной, – у тебя что – все такие?
– Сейчас, воевода, выставлю достойного мужа. – Поликарп указал на среднего роста жилистого мужика. На его лице было несколько шрамов.
Противники оценивающе оглядели друг друга и пошли по кругу, выбирая момент для первого удара. Поликарп шепнул мне:
– Лучший боец на саблях.
Но и этот бой мой дружинник проиграл. Сначала он с успехом отбивал атаки новобранца, но затем «нижегородец» сделал ложный выпад и, когда дружинник подставил свою саблю для защиты, ловко нырнул под руку и нанес легкий укол в бок.
Пристыженный дружинник затесался среди своих товарищей.
Что-то мне в манере боя было знакомо. Вспомнил все-таки, хоть и не один год прошел. Так Павел Орефьев, дружинник Ивана Телепнева, учивший меня сабельному бою, фехтовал. И как я сразу не вспомнил? Даже костяшки пальцев на кисти заныли, отбитые когда-то палкой Павла.
Теперь ясно, откуда «нижегородец» явился. Из гнезда птенцов Телепнева. Жив, стало быть, Павел, не сгинул еще.
– Хорошо, беру тебя, боец. Как звать-то тебя?
– Зосима, князь.
– Служи честно, не щадя живота своего.
Хлопец попрощался, и мне показалось, что на губах его мелькнула злорадная улыбка. Ах ты засранец! Плохо тебя, значит, готовили, коли в учебном бою второй раз прокололся, не сумев скрыть свои особые навыки.
Ладно, пусть служит пока, зато я теперь знаю, кто у меня в дружине глаза и уши Телепнева. Через него можно к Телепневу даже нужные мне сведения переправлять, на современном языке – дезинформацию.
С тех пор я примечал, что Зосима частенько старается недалеко от меня отираться.
Наступила осень с ее дождями и непроезжими дорогами. Возведение крепости остановилось, и итальянцы засобирались в Москву. Поскольку на подводе было проехать невозможно, они решили добираться верхом. А ко мне пришли оба – за охраной.
Выслушав их, я решил ехать сам: с Федором надо поговорить, заодно зодчих сопровожу. Не один, конечно – с ратниками. И Зосиму возьму с собой, о чем ему и объявил вечером. Боец неплохой, случись что в дороге – лишним не будет. А брал я его с собой еще и потому, что присмотреть в Москве хотел, куда он направится по прибытии.
Добрались до Москвы за два дня – с трудом, вымокшие, продрогшие, заляпанные с ног до головы грязью.
Поблагодарив меня, итальянцы откланялись да и сразу в Немецкую слободу направились. Мы же – на постоялый двор. Почистились, сытно поели.
