Юрий Корчевский - Верой и правдой. Битвы фельдъегеря [сборник]
В ходе битвы сразу почувствовался перелом. Ещё шёл бой и враг был силён, но что-то неощутимое уже присутствовало, давало о себе знать. У русских как будто крылья выросли.
Алексей бился ещё с одним приближённым хана. Судя по одежде, он был из свиты. Этот был осторожнее: нанесёт удар саблей и щитом прикроется.
Алексей осторожничать не стал и принялся молотить секирой по щиту – только щепки полетели. Степняк из-под щита кольнул саблей, но попал по кольчуге, и железо заскрежетало.
Алексей ударил по чужой сабле сверху секирой. Издав жалобный звук, сталь лопнула, и сабля переломилась у рукояти. Обратным ходом секиры Алексей ударил степняка обухом в лицо. А тому ни ударить в ответ – сабля сломана, ни прикрыться – от щита рукоять с умбоном остались.
Алексей уже занёс секиру для удара, как половец вдруг поднял обе руки. Сдаётся, гад!
– Слезай с лошади!
Вид Алексея был грозен, а голос напоминал медвежий рык. Понимал половец русский язык или же интонацию уловил, но только он спрыгнул с коня.
Алексей поднял голову, но стяга половецкого уже не было видно. Либо срубили, либо свалили. Для любого войска это признак нехороший. Стало быть, враг знамя поверг, а то и самого полководца.
Битва стала затихать, немногие уцелевшие половцы сдавались.
Сдавшийся в плен половец, с которым бился Алексей, указал рукой на зарубленного Алексеем степняка:
– Сын Тугоркана. Ай, беда! – и упал перед трупом на колени. Наверное, Богу своему молитвы возносил.
К Алексею подъехал разгорячённый боем, в кровяных пятнах на кольчуге, Ратибор.
– Мономах хана ихнего в бою убил и стяг захватил!
– Славно! Ещё один враг давний убит.
Ратибор перевёл взгляд на половца, всё ещё лежащего в молитвенной позе перед трупом ханского сына:
– Чего это он? Молится, что ли?
– Сын Тугорканов убит.
– И кто же его?
– Мне удалось.
– Ха! В одном бою и отца и сына убили! Надо князю сказать, обрадовать. А точно ли?
– Вот он сказал, – Алексей указал на половца.
– Ну-ка, пёс шелудивый, идём со мной, сам князю об этом скажешь! – Ратибор повёл половца впереди своего коня.
Русские дружинники уже вязали верёвками пленных, а потом погнали их к городу. Ворота городские распахнулись, горожане кричали со стен приветствия и здравицы Мономаху. Другие дружинники собирали оружие на поле боя, несли к городу раненых – до него всего было метров триста.
Алексей стянул с головы шлем и вытер вспотевший лоб. Ветерок приятно овевал мокрые волосы. От князя, находившегося метрах в двадцати, махнул ему рукой Ратибор. Алексей надел шлем – негоже предстать перед князем расхристанным – и подъехал:
– С победой, княже! Воистину этот город тебе приносит удачу! Второй бой и вторая победа под стенами переяславскими. Тогда пали Итларь и Китан, а ноне – грозный доселе Тугоркан.
– Не сладкая лесть твои слова, рыцарь, а истинная правда. Из уст приближённых не принял бы сии слова, но ты и сам в бою был, мне план подсказал, как выгоднее местность использовать. Пленный говорит, что ты сына Тугорканова убил, а он сам боец сильный. На скачках, в козлодрании и борьбе ему равных на зимовище не было. Так?
– Не знал я, княже, что он сын Тугорканов.
Князь засмеялся, а за ним и ближнее окружение. Напряжение после ожесточённого боя разрядилось.
Князь вытер выступившие от смеха слёзы:
– А если бы знал, уступил бы, что ли?
– Ни в жизнь, княже! Он на нашу землю вором, убийцей и грабителем пришёл. Таким – смерть!
– Молодец, рыцарь! Надо же: иноземец, а рассуждаешь здраво, как настоящий русич.
– Я по духу – русич, по рождению – из галлов.
– И о товарище твоём, Конраде, отзывы самые благоприятные. Дачу тебе дать?
– За доверие спасибо, княже, да только я воин – зачем мне земля? Ты в поход пойдёшь – я за тобой. Князем великим станешь – и я в Киеве буду. А земля – она к одному месту привязывает.
– Хм! – Князь уставился на Алексея, как будто впервые увидел его, и другие рты раскрыли в удивлении. В своё время Мономах уступил великое княжение Святополку – так ведь он не стар, здоров.
– Ты так думаешь?
– Я знаю это, княже, – звёзды так говорят.
– Звёзды? Посмотрим. Стану великим князем по праву – быть тебе боярином.
Глава 9
«Ефрем»
Не успели народ и дружинники нарадоваться победе Мономаховой, не зажили ещё раны на телах гридей, как прискакал взмыленный гонец. Бросив лошадь у крыльца терема княжеского, он взбежал по ступеням и ворвался в трапезную, где находился князь Владимир.
– Прости, князь, за вторжение. Беда у нас, половцы стольный Киев-град осадили, – и протянул пергамент от великого князя Святополка, в котором тот просил немедля идти на помощь.
– Кто? – только и спросил князь.
– Боняк.
Князь выругался и перекрестился на образа.
– Прости, Господи! Да когда же он уймётся?
Из всех ханов половецких сейчас оставались в живых два самых заклятых врага земли русской – Боняк и Куря. Остальные ханы знатностью да численностью своих орд не отличались и были не столь воинственны и непримиримы. Из крупных фигур был ещё Тугоркан, да теперь гниёт он в сырой землице.
Князь объявил срочную подготовку к походу. В городке оставлял раненых, больных и новиков – для обороны. Дружина, с которой он собирался идти на помощь киевлянам, подобралась из наиболее сильных бойцов. В крепость Воин были посланы новики для несения службы, а оттуда в Переяслав возвращены два сильных и опытных десятка. С ними, как десятник, вернулся Конрад. Им дали свежих коней, и дружина выступила к Киеву.
Боняк со своей ордой ходил в то время на Византию. Провинции империи куда как богаче русских княжеств, и для степняков это была хоть и трудная, но желанная, богатая добыча. Однако в этом походе Боняк был бит, возвращался с потрёпанным войском, злой от неудачи, и потому прямо с марша ударил по Киеву. Дозорные киевляне и предупредить толком о половцах не успели. Городские ворота захлопнули – и на том спасибо. Набат ударил, когда уже поздно было, когда половцы вовсю шныряли по сёлам, грабя и разоряя их. Опять людей в полон увели, опять сёлам разорение. Святополк едва после черниговской осады в свой стольный град вернулся, дружина уставшая, а тут новая беда.
Гнали рысью, и колонна двигалась быстро. Вот уже и Киев на другом берегу показался, только переправиться не на чем. Самолёт – то бишь паром – на том берегу, но возле него степняки. Небось для себя держат, для обозов. Выше по течению ещё один самолёт есть, но далеко. Часа три конного хода, не меньше – и столько же назад. Да одним паромом войско и не переправить. Выходит, как минимум день потерян.
Только и дозорные Боняка дружину Мономаха узрели, хану доложили. Тот зубами от злости заскрипел. Если, кроме князя Владимира, из других княжеств дружины подойдут, придётся убираться несолоно хлебавши.
Боняк вступил в переговоры со Святополком, удовлетворился дарами и осаду у Киева снял. Горел у степняков глаз на Киев, да взять пока не могли. Но земли киевские и дачи боярские, что к югу от Киева были, они разорили подчистую, а избы сожгли.
Святополк преследовать войско Боняка не отважился – сил не хватало, и прислал гонцов к Мономаху, сообщив, что враг ушёл.
Мономах с войском ушёл в Переяслав. Видно, дозорные сообщили о приближении дружины к городу, потому как при приближении князя и гридей ворота распахнули, и народ во главе с епископом Ефремом, сподвижником Мономаховым, вышел встречать своих защитников.
Уже с 1093 года князь Владимир был ещё и князем Ростово-Суздальским, куда посадил княжить сына своего Мстислава. Около Суздаля, на высоком берегу реки Каменки возник монастырь. Он был основан монахами Киево-Печерского монастыря по инициативе переяславского епископа Ефрема. В монастыре была воздвигнута церковь Дмитрия Солунского, отчего монастырь получил имя Дмитриевский Печерский. Епископ Ефрем для прокормления братии передаёт монастырю земли с деревнями, которые ему принадлежали, поскольку он сам исходил из княжеской семьи.
Сын Владимира, Мстислав, княжил в Ростово-Суздальской земле недолго, и с марта 1096 года стал князем новгородским, а в Суздале стал править другой сын Мономахов, Ярополк.
И ни один год в правлении Мономаха и его сыновей не случился спокойным. Летом 1096 года на земли суздальские напал брат князя Олега, Ярослав Святославич. На помощь Ярополку с новгородской дружиной пришёл Мстислав и в битве на реке Медведице разбил Ярослава. Оба брата бежали к половцам, Мстислав преследовал Олега и Ярослава до Мурома и Рязани. Он взял эти города и вернул заточённых в узилище пленных бояр ростово-суздальских.
Князь Мономах, ещё не знавший об исходе сражения, пишет Олегу письмо с прощением его за все нападки на земли Мономаховы и предлагает мир. Много ли найдётся таких достойных примеров в русской или европейской истории?
Ну а в переяславском княжестве снова беда. Из Лубны, городишка переяславского, примчался взмыленный гонец с известием, что степняки напали на крепость Юрьев, что на реке Рось, и сожгли её. Защитники крепости частично были убиты, частично угнаны в плен. Кто напал, какой хан – неизвестно. Иногда половцы предлагали выкупить пленных, но дружинников зачастую угоняли далеко и продавали в рабство. Степняки понимали, что возвращённый из плена дружинник тут же встанет в строй.
