Николай Берг - Лёха
— А, да, их броник — вещь неприятная, довелось нам с таким корячиться — согласился Середа. Лейтенант посмотрел на артиллериста с уважением, но спросить не успел — Лёха в очередной раз упустил чертову камеру и прищемил себе палец краем покрышки.
— Помог бы кто! — тихо возопил потомок.
Лейтенантик и помог. Вдвоем получилось куда ловчее, правда перемазались в тальке, которым камеры были плотно пересыпаны.
— Тащ летенант! Тут у фрицев примус походный нашелся! Может бензину возьмем? Канистра у них есть — высунулся из‑за машины ефрейтор.
— А унесем?
— Своя ноша не тянет! А в отличие от костерка от примуса ни дыма, ни света.
— Ну, давайте!
С канистрой, на которую и Лёха и Семёнов покосились с неприязнью, груза оказалось много. К тому же еще и свой был, потому пошли тяжело навьюченными, хорошо еще, что и лейтенант не кочевряжился. Тоже взял, что мог, булькающую канистру тащили, меняясь, она самая тяжелая и неудобная получилась. Перед самым выходом еще проверил новоиспеченный командир оружие с боеприпасами. Как ни мялся дояр, а патронов выдал и мужик с СВТ, не скрывая радости, набил все четыре магазина, сделав это шустро и аккуратно. Себе Берёзкин забрал немецкий карабин, чем порадовал менеджера, который с удовольствием закинул на спину куда более легкий чехол с красивым трофеем, ссыпав по карманам три десятка патронов с тупоголовой пулей. Почему‑то лейтенант этот карабин не оценил. Ну и отлично! Мелочь, а все же полегче стало. Двинули по дороге, уже не очень опасаясь и не цепочкой, а скорее попарно.
— Морщился лейтенант, когда наш бурят у немцев одежу–обужу снимал, а не сказал ничего — тихонько сказал, улучив момент, Семёнов шедшему рядом с ним ефрейтору. Лёха навострил уши.
— Это да, пообтерся командир. Вначале‑то сложно с ним было. Даже курево с харчами брать не разрешал, мародерство, дескать. Трофейные команды, дескать, должны собирать и учитывать. Трибунал, дескать — тихонько ответил, посмеиваясь, жилистый.
— И как вы его убедили?
— А Чемодуров, стрелок наш, немецкий ручной пулемет приволок после боя. Не пулемет, игрушка. Ну, сам понимаешь, лишних пулеметов не бывает. Смотрим — у лейтенанта глаза разгорелись. У нас на тот момент один дегтярь всего остался. Маловато.
Семёнов понимающе кивнул головой. Лёха теперь и сам с этим был согласный, понимал, что пулемет — это вещь, слушал внимательно дальше.
— И из пулемета лента торчит. И патронов в ней — десятка полтора, не больше.
— Курам на смех!
— Во–во! А Чемодуров — он такой, вроде простой, как три копейки, а с пониманием человек был, толковый. Говорит лейтенанту, дескать, там патроны были и много еще чего всякого. Меня позвали. Пошли смотреть. А чего смотреть — наливай, да пей. Они толком и окопаться не успели, весь расчет и валяется.
— Оба? — просто из вежливости и для поддержания разговора спросил Семёнов.
— Не, трое и комод их четвертым. У них трое при пулемете. Лейтенант объяснил, он их бумажки потом два дня со словарем читал, кумекает помаленьку, не как этот ваш однорукий, но петрит чутка. Вот и прочитал, что один — стреляет, второй подает ленты, а третий таскает патроны и ленты набивает. И командир ихнего отделения тоже рядом — цели указует, потому как пулемет — основная ударная сила — важно, как и подобает знатоку, ответил мужик с СВТ.
— Ишь как! А дальше что?
— А дальше как по маслу. Сначала, понятно, ленты собрали и коробки под них. Потом, понятно, ЗИП — он в такой кожаной сумке был. Труба такая жестяная, вроде футляра — а в ней ствол запасной. Рукавица какая‑то странная — потом оказалось — ствол менять у фрицев положено прямо во время стрельбы, вот эта рукавица, чтобы не обжечься. Забрали и рукавицу. Чемодуров толкует — дескать, неплохо бы и у остальных дохлых фрицев патроны забрать, лишними‑то не будут.
— Не возразишь!
— А то ж! Лейтенанту крыть нечем, собрали патроны, когда автомат немецкий с их отделенного взяли — уже и не спорил и не запрещал…
— Коготок увяз — всей птичке пропасть, ага — усмехнулся дояр.
— Во–во. Собрали и патроны. Он рукой махнул, не стал спорить, когда и фляжки позабирали — наши не все с фляжками были. Стеклянные, бьются ж. А жара, пить охота.
— Оскоромились, значит.
— Оскоромились. А потом прибегает к нам комиссар, политрук ротный, увидел автомат немецкий — загорелся. Подарили ему, обрадовался, как дите малое. Ну а на следующий же день Чемодуров фрицев подловил — они видать, звук‑то услыхали, подумали, что свой пулемет, подставились. Ну он их на кулису и вштырил, как шли, так и легли рядком. А ранцы ихние мы поодаль нашли — продолжил ефрейтор.
— С ранцев поди и пошло? Не с мертвецов же, вроде как и можно?
— В тютельку. Ну а потом снабжение еще хуже стало, растрепали нас, пошли на подножном корме. Так что пообтесался лейтенант, пообвыкся.
— Как жеж это по звуку определять, что стреляет? — не удержался Лёха.
Дояр и жилистый всерьез удивились.
— Да просто. Ухами слушать — и все понятно — ответил Семёнов.
— И как слухать?
Опытные переглянулись.
— Вот СВТ, к примеру бахает так протяжно. Плавно так стреляет. Бдымм–дыщщ–дзинь. И тут же считай — опять. Самозарядка жеж.
— Дзинь — это когда гильза вылетает — кивнул головой Семёнов.
— А немецкий карабин — пенг! Разница четко заметна!
— Вот бы не подумал!
Тут оба матерых как‑то потупили глазща и присмирели. Лёха увидел совсем рядом рассерженного лейтенанта, который очень неприятным тоном заявил:
— Опытные бойцы, а базар, как на рынке! Разговорчики отставить, темпа прибавить, ползете, как вошь по струне и шумите как паровоз, черт возьми! И по сторонам глядеть, не у тещи на блинах! Ясно?
— Так точно!
— Ну так поторопитесь!
Дальше уже шли молча, темп лейтенант с Середой задали быстрый, только ногами перебирай. Ну и груз стал сказываться, присмирели.
Дошли как по нитке, никого по дороге не встретив. Лагерь у новых знакомых был не шибко ухоженный, так, сметан на скору руку. И лежало там двое, при виде которых поскучнели и Семёнов и Середа и Жанаев. А глядя на них, и менеджер за компанию поскучнел. Было отчего.
Собственно лагеря‑то и не было — под здоровенной елкой опять же на нарубленном лапнике лежали два человека, да чуть поодаль кучкой свалены были три или четыре сидора, накрытых сверху плащ–палаткой. Лёха почувствовал странный, тяжелый запах, который шел из‑под ёлки. И кровью и гнилью какой‑то и тухлым мясом вроде и — сильно — говном. Честно говоря ему не очень захотелось туда соваться.
— Тарищ летенант, пока еще чутельки светло — надо бы ужин приготовить, да в харчах разобраться — намекнул очень тонко Семёнов.
— Из вас в медицине кто‑нибудь разбирается? — спросил Берёзкин.
Семёнов пожал плечами, глянул на Середу. Тот тоже пожал плечами, посмотрел на Лёху. Потомок решил соригинальничать и развел для разнообразия руками. Все вместе уставились на бурята.
— Корова, овца лечил. Веретинар порошка давал. Дочка, жена лечил. Фершал порошка давал. Раненый — не лечил — исчерпывающе доложил о своих успехах в медицине Жанаев.
— Тогда так поступим. Вы назначаетесь старшиной группы — указал пальцем в грудь Семёнову лейтенант.
— Так точно — негромко отозвался дояр.
— Сейчас разбираете продукты, готовите горячую пищу на весь личный состав. Желательно употребить скоропортящиеся и наиболее тяжелые по весу, но малые по калорийности продукты. Вы — глянул лейтенант на Середу — поможете разобраться с тем, что у немцев за продовольствие. Когда закончите — разберитесь с немецкой аптечкой, возможно там будут годные для нас медикаменты. Вы и вы (взгляд на Лёху и бурята) — помогаете готовить ужин, потом обустраиваете места для ночлега. Вопросы есть? Нет? Тогда выполняйте — и отошел к раненым своим, присел, стал что‑то тихо им говорить.
— Ужин! Какое прекрасное, емкое и задушевное слово! — весело заявил артиллерист, потягиваясь.
— Ладно тебе, давай разбираться, что готовить. Горячего да жидкого хочется до дрожи в коленках — вернул его на грешную землю Семёнов.
— Да раз плюнуть и растереть! Тем более у нас примус есть! Что вы там у фрицев награбили? Эх, надо было с машины аккумулятор взять, было бы у нас совсем культурно — заявил повеселевший Середа, вытягивая из кармана фонарик и подсвечивая себе синим светом, благо Жанаев уже развязал узлы, сделанные из одеял и брезента.
Бурят с деловым видом привычно пошел драть лапник и ветки для лежбища, а Лёха почуял, что его сейчас палкой не отгонишь от груды всякого трофейного добра.
— Тушеная говядина, 90 порций — прочел артиллерист надпись на крышке того самого деревянного ящика, что так и не выдернул из багажника Лёха.
— Это тогда пока отставить — заметил дояр.
— Легкий он, чего‑то — возразил Середа и открыл крышку.
— Надули?
— Ну да, сволочи. Тут что‑то разное, но не говядина. Ладно, сейчас почитаю, черт, видно плохо.
