Сирийский рубеж (СИ) - Дорин Михаил

— Советы, координация… проходили мы это.

— Пройдём ещё раз. А пока не ной. Тем более, как ваше КБ собирается демонстрировать товар? Я про возможную покупку Сирией Ми-28.

Тут Василий задумался. Его с коллегой Лагойко, а также двух военных испытателей — Зелина и Керимова отправляли сюда именно для рекламирования Ми-28.

Занин кивнул, и мы пошли на осмотр техники. Войдя внутрь, стало сразу приятно ощутить прохладу внутри арочного укрытия. Все четыре Ми-28, выполненные в пустынном камуфляже, стояли рядом друг с другом. И это уже были вполне себе доработанные образцы.

У всех были Х-образные рулевые винты, подвижные пушечные установки, а также возможность применения управляемых ракет «Атака». А один из бортов и вовсе оснастили надвтулочной РЛС.

Если честно — фантастика!

— Итак, что вам рассказать, товарищи? — радостно спросил у меня и Занина, старший испытательной бригады.

— Наши последние рекомендации были учтены? — подошёл я к первому Ми-28, на который уже начали наносить опознавательные знаки сирийских ВВС.

Хоть наши друзья ещё и не купили их, но конспирация не помешает.

— Сан Саныч, дорогой! Лично ваши рекомендации были просто незаменимы, — радостно крикнул из-под фюзеляжа один из инженеров, осматривающий ленты из двух патронных ящиков на турели подвижной пушки.

Старший инженерной бригады объяснил, что на всех четырёх машинах провели целый комплекс мероприятий для повышения боевой живучести.

— Разнесли двигатели, проводки системы управления и электросети по бортам. Разделили их главным редуктором. Как ты нам и говорил ещё в прошлом году, чтобы разом два двигателя или парных агрегата одним выстрелом не поразить.

— Оперативно вы сработали, — удивился я.

— Стараемся. Теперь дальше, — ответил инженер, и мы пошли с ним вокруг вертолёта.

По итогу теперь Ми-28 имеет большую надёжность в агрегатах при поражении с земли. Плюс бронирование кабины было сделано вкруговую.

— Если двигатель в отказ ушёл или подбили, оставшийся автоматически выводится на максимальный режим. Мелочь, но очень приятная, — улыбался инженер.

— А что по смазке? — спросил я, залезая в кабину лётчика и усаживаясь в кресло.

— Есть возможность работы важнейших систем вертолёта некоторое время без смазки. У меня все твои рекомендации были записаны.

Посмотрев на приборы и многофункциональные экраны, я провёл по одному из них пальцем. Тут же остался след от пыли.

— Непорядок, — показал я грязный палец инженеру.

— Исправим. Лично прослежу.

Вылезая из кабины, я продолжал слушать новшества, которые появились на вертолёте. Особо инженер остановился на РЛС, расположенной на одном из бортов.

— Пока что это единственный прототип. Много косяков. Надёжность хромает, но возможность скрытного применения, которую вы в Торске предложили, в конструкторском бюро оценили.

Тут на меня с удивлением посмотрели военные испытатели и мои однополчане по Торску.

— Саныч, ты чего-то от нас утаил? — спросил у меня Володя Горин.

— На методсоветы нужно ходить. Там иногда интересные вещи обсуждаются, — ответил я.

— Ну, знаешь! Я и не думал, что традиционная баня в штабе Центра по субботам у нас называется методическим советом, — улыбнулся Горин.

А зря! Обычно у мужиков так всегда. Самые важные решения принимаются за столом или в бане.

Я ещё раз повторил моё предложение по установке такой антенны.

— Выставляем «макушку» антенны из-за естественного укрытия на местности. Будь то сопка или кроны деревьев. Неважно. И можно скрытно осуществлять поиск целей, причём не только для себя, но и для других машин, участвующих в бою.

— Ну да! Объект наметили и выполняем «подскок». И всеми ПТУРами можно отработать. Также скрытно и уйти, — обрадовался Кеша, похлопав один из вертолётов по хвостовой балке.

Ми-28 слегка качнулся на один бок, а дверь в кабину оператора самостоятельно открылась. А ведь она, как мне казалось, была закрыта на защёлку.

Тут люди, знакомые со способностями Петрова, замерли в ожидании самого страшного. Немая пауза продолжалась несколько секунд. Я и сам ждал, что вот-вот что-то отвалится.

— Вы чего? — спросил Иннокентий.

— Кеша, иди сюда, братишка, — позвал я Петрова.

— Только ничего больше не трогай, — улыбался Занин.

Его мы уже познакомили с возможностями Кеши.

День закончился тем, что в модуле был накрыт небольшой стол. Пригласили представителей инженерной бригады, чтобы обсудить завтрашние полёты. Уже перед сном я вышел в беседку, чтобы подышать ночным воздухом.

Территория авиабазы хорошо освещалась. Обстановка на стоянках тихая и мирная. Только лопасти аккуратно покачивались у вертолётов от дуновения ветра.

— Не спится? — из темноты услышал я знакомый голос с большим акцентом.

Через секунды на свет вышел командир 976-й эскадрильи Рафик Малик в футболке и спортивных штанах. В зубах была сигарета. Редко мне попадались сирийцы-курильщики.

— Вышел подышать, — ответил я.

Рафик улыбнулся и подошёл ко мне ближе, щёлкая бензиновой зажигалкой.

— Мы с вами неправильно начали общение, Саша. Дядя мне уже сделал замечание по этому поводу.

Что и требовалось доказать! Салех Малик — действительно родственник Рафика.

— Он для вас авторитет, как я понимаю.

— Да. Полковник заменил мне отца. Он погиб во время войны за Голанские высоты.

Рафик имел в виду Шестидневную войну 1967 года. Именно тогда Сирия потеряла столь важную для себя территорию.

— А я сирота.

— И вы никогда не хотели узнать своей семьи? — спросил Малик.

Я сразу не стал отвечать. О поисках родственников никогда не думал — ни в этой, ни в прошлой жизни.

— Хороший вопрос.

Малик затушил сигарету и пожал мне руку, пожелав спокойной ночи.

— Саша, а можно вопрос. Вы приехали в Сирию как наёмник или как друг?

Возможно, стоило ответить так же как и на предыдущий вопрос. Но реально ответ был иным.

— По приказу, Рафик. Мы все здесь по приказу. Не приехал бы я, приехал бы кто-то другой.

Сирийский комэска кивнул и ушёл в сторону своего жилища.

На следующее утро первыми в воздух поднялось наше звено Ми-28. Сирийцы сегодня решили не летать, так что небо полностью отдали нам.

Первый же вылет и мы с Кешей решили хорошенько проверить манёвренность нашего борта.

Воздушный поток от винтов рвал и кружил песок, забрасывая его в воздух мутными вихрями.

— Ориентир наметил, — доложил мне по внутренней связи Кеша из кабины оператора.

— Понял. Только это я обязан делать, — ответил я и начал выполнение манёвра.

К этому моменту мы снизились ещё ниже и буквально скользили в нескольких метрах над выжженной солнцем пустыней. Мелкие камни щелчками били по броне, а жгучий зной заполнял кабину, превращая её в настоящую парилку.

Начал выполнять боевой разворот. Ми-28 быстро накренился влево, выполняя манёвр. Скорость падает, а вертолёт быстро развернулся на нужный угол.

Начал выполнять горку. Ручку отклонил на себя. Нос задран, к креслу слегка придавило. Подошли к верхней отметке и я начал выполнять разворот. Перед глазами уже не голубое небо, а жёлтые пески пустыни.

— Пикируем, — сказал я по внутренней связи, направляя вертолёт вниз.

Подошли к отметке вывода и вновь тяну ручку на себя. Вертолёт хорошо реагирует на все отклонения. Всё замечательно!

— Кеша, а ты поработать не хочешь? — спросил я, предлагая Иннокентию тоже поуправлять.

Благо у нас с ним модификация с двойным управлением.

— Как скажешь, аль-каид! — ответил Петров, назвав меня «командиром» по-арабски.

— Управление передал, — сказал я по внутренней связи, и Кеша моментально начал выполнение манёвра.

Ми-28 медленно начал накреняться вправо, выполняя неинтенсивный разворот. Скорость по прибору продолжала находиться на отметке в 240 км/ч, но никакой особой интенсивности это не добавляло.

— Энергичнее, — сказал я, когда Кеша закончил выполнение первого боевого разворота.