Кровавая весна 91-го (СИ) - Шу Алекс

— С Игнатовым? — девушка по-новому глянула на Андрея. — Мишкой что ли? Зачем, он же здоровый как мамонт, чемпион города по боксу, пусть и бывший, мог покалечить серьезно.

— Не помню, Цыганков говорит, они в сквере возле школы денег сшибали. Ко мне пристали, — Максимов пожал плечами. — Ну и схлестнулись. Ты проходи, чего стала на пороге?

Андрей повесил куртку девушки в шкаф, сделал приглашающий жест ладонью, гостья шагнула вперед, но зайти в комнату не успела. В прихожей опять заиграла переливающаяся серебряным звоном трель звонка.

Глава 5

Андрей отстранил девчонку и снова заглянул в глазок. В коридоре стояли двое парней: высокий, худощавый, блондин и крепкий брюнет, с бочкообразной грудью и широкими плечами.

— Харэ пялиться, Андрюха, — буркнул знакомым баском блондин. — Открывай.

В прихожую парни ввалились как стадо мамонтов, сбив в сторону дутики девчонки, и ботинки Андрея.

— Чего это, лапти на пороге разбрасываешь? — сразу выразил претензии белобрысый.

— Во-первых, не лапти, а обувь. Не разбрасываю, а поставил на пороге, — пояснил Максимов. — Во-вторых, извини родной, не знал, что такие два богатыря ко мне завалятся. В следующий раз перед вашим приходом, как юный пионер торжественно обещаю: всё уберу и поставлю вверх на полку к шляпам, чтобы гостям дорогим не мешать разгуливать по квартире. В-третьих, дутики не мои, а гостьи, видишь ко мне девушка пришла. Одна из моих поклонниц. С порога собиралась кинуться в мои объятья и признаться в любви. И тут в самый неподходящий момент вы приперлись.

— Не выдумывай Воронов, — фыркнула красная как рак девчонка. — Никто никому в любви не признавался. Я вообще-то за газетами пришла.

— Привет, Таня, — улыбнулся крепыш. — За какими газетами?

— И тебе здрасьте, Вадик, — усмехнулась девушка. — Вообще-то мы в одном классе учимся. Комсорг школы поручил сделать доклад на завтрашнее собрание. Воронов должен был вырезки из газет со своими заметками подготовить.

— Да, ладно не оправдывайся, — хохотнул белобрысый. — Втюрилась, втюрилась, сразу видно.

— Дурак ты, Рудик и не лечишься, — глаза Татьяны гневно сверкнули. — Говорю же, по делу пришла.

Максимова ситуация откровенно забавляла и он решил подыграть парням.

— Любимая ты меня бросаешь? — добавив в голос трагизма, с придыханием осведомился Андрей. — А как же наши страстные поцелуи, клятвы в вечной любви, жаркие объятья в подъезде? Все было зря?

Белобрысый довольно заржал, даже серьезный здоровяк улыбнулся.

— Ты! — девушка задохнулась от возмущения. — Это уже слишком! Ты… козел и врун! Не было ничего! И вообще, я пошла. Завтра на собрании сам перед Хомяковым отдуваться будешь!

— Танюш, — Максимов мягко придержал за руку, дернувшуюся к двери девчонку. — Извини, пошутил я. Уж больно забавно твоё возмущение выглядело. Подожди минутку, гляну, может материалы лежат где-то.

— Дурак, — буркнула Татьяна, остывая. — Иди, смотри, только быстро, мне домой нужно.

Прозрачная папка с вырезками из газет, карандашными пометками, и парочкой исписанных листов, представляющих собой «скелет» будущего доклада нашлись на книжной полочке над столом. Максимов торжественно вручил девушке материалы, и она коротко попрощавшись с парнями, быстро ушла. Правда, напомнила, что перед докладом, надо будет пообщаться.

— Чувство юмора осталось, — ухмыльнулся белобрысый, как только дверь за Татьяной захлопнулось. — Значит, Игнат тебе не сильно башку отбил.

— Оно меня никогда не покидало, — сообщил Андрей. — Ты, я так понимаю, Рудик?

— Издеваешься? — округлил глаза белобрысый.

— Уточняю, — снисходительно пояснил политтехнолог. — Тебе же Серега сказал, я память потерял.

— Ну не настолько же, чтобы меня и Вадика забыть, — ошеломленно пробормотал блондин. — Много лет же дружим.

— Ладно, парни проходите на кухню, — Максимов посторонился, пропуская ребят. — Чаю будете?

— Будем, — улыбнулся немногословный Вадим.

— А пожрать у тебя по-быстрому есть чего? — деловито осведомился Рудик, — А то я со школы только. Встретил Серегу, закинул сумку, отзвонился пацанам и сразу к тебе.

— Найдем, — усмехнулся Андрей. — Бутерброды с сосисками или пельмени устроят?

— Сосиски годятся, — кивнул блондин. — А куда Санька пропал? Вы же со школы обычно с ним возвращались. Мать сказала, прискакал такой воздушный, радостный и сразу куда-то убежал.

Максимов пожал плечами.

— Наш Ромео, сто пудов полетел, порхая крыльями, на свиданку, — насмешливо улыбнулся Вадик. — Очередную телку подцепил и втрескался по самые уши. В первый раз, что ли?

— У тебя дым идёт, — кивнул на кухню Рудик — Готовишь чего?

— Проходите пацаны, я сейчас, — буркнул Максимов и рванул на кухню.

Чайник на плите возмущенно пыхтел и стрелял клубами пара. Максимов выключил конфорку, наполнил водой кастрюлю, достал из холодильника сосиски.

— Варить собираешься? — проницательно уточнил, зашедший следом Рудик.

— А что с ними делать? Конечно, варить.

— Не надо, так съедим, с хлебом, — попросил блондин. — Сильно жрать охота. У тебя майонез есть?

Открытая баночка майонеза, прикрытая жестяной крышкой, обнаружилась в боковом кармашке холодильника.

Через минуту парни за обе щеки уплетали бутерброды с сосисками и майонезом, запивая горячим чаем. Одновременно расспрашивали Максимова о драке с Игнатом. Наперебой предлагали варианты мести. Сломать руку или ногу палкой, атаковать его по возвращении домой. Максимов предложил пока оставить боксера в покое, а потом если он не угомонится, пообещал навалять ему в честном бою, один на один. Рудик и Вадим понимающе переглянулись, и усмехнувшийся блондин многозначительно покрутил пальцем у виска. Посмеялись, потом пояснили: Андрей ещё хорошо отделался. Сейчас Игнатов его нокаутировал, а в следующий раз вообще убьет. Сам боксер далеко за метр девяносто, весом под сотню и отлично поставленным ударом. А Воронов только полгода карате начал заниматься, когда оно в городе появилось. Лучше палкой Игнатову по ноге неожиданно засадить, быстро отпинать и пусть лечится. Иначе не справиться. Может и троих положить. Затем разговор зашел о маньяке. Вадик слышал от брата, хитрая и очень осторожная сволочь, как менты не бьются, поймать не могут. Словно заговоренный все ловушки обходит, когда облавы ведутся, не показывается. Но стоит милиции чуть успокоиться, опять появляется очередная жертва и записка. Дословного содержания посланий маньяка Вадим не знал, но слышал, брат родокам говорил: «будто поп в церкви, клеймит бабские пороки».

Дальше разговор свернул на спорт. Воронов подтянул Вадика, качавшего мышцы, в свою секцию карате. Рудик, уже больше двух лет увлеченно занимающийся кикбоксингом, пытался перетянуть ребят к себе, но ещё недавно запрещенное загадочное японское искусство оказалось интереснее. Идти на сегодняшнюю тренировку Максимов отказался, сославшись на головную боль, пообещал возобновить занятия, когда оклемается. Договорились завтра прогуляться по городу, попить кваса, заодно и окончательно прийти к решению, что делать с Игнатом и зареченскими. От предложений встречать его после школы и проводить в больницу, политтехнолог вежливо отказался, сообщив, что со своим здоровьем и прочими подобными проблемами разберется сам.

Затем попросил ребят больше рассказать о себе, упирая на то, что любая информация поможет справиться с амнезией и вернуться в нормальное состояние. Парни удивились, взяли с Андрея обещание, если память не вернётся, обязательно посетить врача, но согласились и охотно поделились подробностями своей жизни.

Дружить они начали с шести-семи лет, когда родители заселились в девятиэтажки нового микрорайона. Познакомились во дворе, и со временем детские игры, прогулки по району, общие интересы и увлечения переросли в дружбу.

Рудик жил в «военном» доме напротив и ходил в соседнюю двадцать вторую школу вместе с Вадиком и родной сестрой — двойняшкой. Отец Рудольфа, отставной офицер, после десятков лет скитаний по гарнизонам и командировок получил огромную пятикомнатную квартиру. Правда, обитала в ней куча народу: сестра, младший брат — первоклашка, свекровь, сам Рудик с родителями.