Ревизор: возвращение в СССР 12 (СИ) - Винтеркей Серж

— Ой, а они, наверное, ещё и не знают. — притихшим голосом ответила Ольга Владимировна. — Постучись к ним. Но они, скорее всего, не дома, раз вместе с нами тут не бегали.

Так и оказалось. Анна Аркадьевна взглянула на меня сочувственно, мы попрощались без слов, и я пошёл на улицу. Подморозило, выпавший накануне снег поскрипывал под ногами. Небо прояснилось и стала видна полная луна.

Вернувшись, вспомнил про продуктовые наборы. Так забегались и закрутились с этим водным бедствием, что я их поставил в уголок и забыл про них. Начали распаковывать вместе с Галией и Светой. Сразу стало понятно, что дарили мне в основном то, что осталось после празднования Нового года. Видимо, запасы создали солидные, чтобы на всех хватило, и еще и в январе осталось.

Так что в основном мне досталось море конфет, да копченая колбаса с консервами. Консервы оказались ценными по нынешним временам — венгерский зеленый горошек «Глобус» и «Лечо натуральное», югославский клубничный джем, и советская ветчина. Очень порадовали две банки индийского кофе и две пачки чая со слоном. Но Галия и Света обрадовались больше всего, к моему удивлению, именно советской ветчине. Но удивлялся я недолго — для меня тут же открыли банку, и я вспомнил этот вкус. Да, однозначно, вещь!

Бейрут.

Теплый ветерок щекотал Диану, сидящую на террасе верхнего этажа. Семья Фирдауса приняла Диану очень тепло, во всяком случае, все улыбались.

Мать Фирдауса вообще очень ей по душе пришлась. Нуралайн, высокая, статная, в деловом брючном костюме, и видно, что в ее годы она была очень красивой. И сейчас, несмотря на морщины, еще вполне симпатичная. А уж духи ее! Надо будет потом попросить Фирдауса ей такие же купить. Но не сейчас, а уже в Москве, сейчас неудобно может оказаться, если она такими же духами надушится.

Фирдаус ей уже рассказал, еще в Москве, что имя Диана в Ливане имеет аналог — Дина. Переводится, как «долина, наполненная прекрасными цветами». Нуралайн попросила у нее разрешения звать ее именно так. Диана охотно согласилась. Уж больно красиво звучит перевод на русский! Можно и Диной побыть!

Тарек, отец, тоже был представительным мужчиной. Небесно-голубые глаза, волосы русые, почти не облысел еще, несмотря на то, что ему за пятьдесят. Руку ей галантно поцеловал. Костюм у него красивый, синий, такие красивые Диана раньше даже у Пашки не видела. Фирдаус потом пояснил, что эти костюмы для отца шьет портной в Италии. И стоят они больше тысячи долларов за штуку, ему самому такие дорогие еще не положены, он же студент, на деловые переговоры, на которых должен достойно выглядеть, как отец, пока не ездит.

А то, что она пока не могла принять участия в их разговорах… Ну, а как, если она всего несколько слов выучила?

Гораздо интереснее любоваться с высоты на вечерний восточный город, живущий полной жизнью. Невероятные впечатления после зимней заснеженной Москвы!!!

Пошел вечером гулять с собакой. Пройдя немного по двору, увидел старого знакомого, копающегося в куче строительного мусора.

— Родька! — позвал я. — Привет! Ты что там делаешь?

— Гвоздь толстый большой нужен. — серьёзно ответил он, подходя ко мне. — А можно его погладить? — переключился он на Тузика. — Не цапнет?

— Не цапнет, гладь. Зачем тебе гвоздь-то? — поинтересовался я, терзаемый смутными догадками. — Пугач хочешь сделать?

Он замялся.

— Слушай, — мне не понравилось, что он гуляет всё время один. — а хочешь Тузика на поводке поводить? — решил разузнать о нём побольше.

Пацан с готовностью согласился, и я торжественно вручил ему поводок.

— Мы, когда гуляем, тут по району круг делаем. Тебя не хватятся искать, если ты со двора уйдёшь? — поинтересовался я.

— Не хватятся. Дед на дежурстве. — небрежно ответил малой и гордо направился в сторону улицы.

— Ты с одним дедом живёшь? — потрясённо спросил я. — А родители?

— Папу служить отправили за границу. А мамы у меня нет.

У меня сжалось всё внутри.

— Давно мамы не стало? — спросил я.

— А её у меня никогда не было. — деланно равнодушно ответил Родька. — Бабушка была, но умерла в том году.

Во дела… Знал бы…

— А дед где дежурит?

— Он в гаражах сторожем сутки через трое.

— Это ты целые сутки один?

— Так я уже большой. — уверенно ответил Родька. — На старой квартире я ещё маленький был, за мной соседка наша по квартире присматривала.

— Как же вы в кооперативном доме здесь оказались? — произнёс я мысли вслух.

— Это папа получил. — гордо ответил Родька.

— Ничего не понял, но ладно… — ответил я задумчиво. Надо с дедом поговорить, что у них тут происходит? Не дело, что ребёнок один целые сутки.

Бейрут.

Диане нравилось здесь всё. Реальность превзошла самые смелые её мечты. Именно о такой жизни она мечтала, наблюдая сейчас, как мать Фирдауса управляется с прислугой.

Завтра их ждёт путешествие в загородный дом Эль Хажжей. Фирдаус объяснял, что там находятся плантации, с которых, когда-то, начинался их семейный бизнес. Сейчас их семья вышла на другой уровень и занимается торговлей фруктами по всему Ближнему Востоку и Западной Европе.

Диане было не очень интересно вникать в суть этих разговоров. Её больше интересовал сам загородный дом.

Посмотрим, что там. — в предвкушении думала Диана, засыпая. — Свадьба, наверное, будет там. Здесь не видно никаких приготовлений. Надо поскорее выйти замуж по ливанским законам.

— Очень важно, — наставляли её перед отъездом соседки по общаге. — чтобы он женился на тебе не только по нашим правилам, но и по правилам своей страны! А то окажется потом, что наш ЗАГС ему не указ и у себя на Родине он холостяк при живой-то жене.

Сделав круг по району, мы вернулись в наш двор и ещё на подходе услышали, как женский голос остервенело звал:

— Родька! Чертяка. Родька!

— Опа. А тебя ищут. — усмехнулся я. Не всё, значит, правда, что он мне тут насочинял. — Тут он! — крикнул я, увидев у второго подъезда женский силуэт, зябко обнимающий себя за плечи.

— Тётька Шурка. — удручённо пояснил Родька. — Щас опять орать будет…

— Где тебя носит⁈ Ирод! — зло заголосила женщина, так и стоя у дверей второго подъезда. Подойдя ближе, разглядел даму с щуплой фигурой лет за сорок-сорок пять. Она вышла на улицу в одном платье и домашних тапках. — Девять часов, тебя дома нет! Вечно шляешься где-то допоздна! Почему тебя искать всегда надо⁈

— Это я виноват. Пошёл с собакой гулять и предложил ему компанию мне составить. — вступился я за парнишку, рассчитывая, что она сбавит обороты.

Но вместо этого злобная мегера набросилась на меня.

— Тебя кто спрашивал, вообще? Иди, куда шёл! — откровенно по-хамски ответила она мне, схватила за ухо Родьку и бесцеремонно потащила в подъезд.

Лицо малого исказила гримаса боли, но он молча терпел, привстав на цыпочки и пытаясь поспеть за тёткой.

— Эй, эй, эй! Вы что творите⁉ — зашёл я в подъезд вслед за ними. — Я же вам сказал: он не виноват! Отпустите его! Вы как с ребёнком обращаетесь⁈

— Да мне вообще плевать на него! Помогаешь, помогаешь, и вот она благодарность! — зло зашипела она, отпустив ухо Родьки. — Вот сообщу, куда следует, что у нас тут беспризорник!

— Он не беспризорник. — ответил я. — У него отец и дед есть. И в чём ваша помощь заключается, помогаете за уши таскать?

— Я, между прочим, за него отвечаю, когда дед на сутках! Родька, домой! — оскорблённо ответила женщина, развернулась и пошла к лифту. — Последний раз сегодня! Дальше сами! Как хотите!

Вот, так так…

— Стойте. — остановил я её. — В какой квартире они с дедом живут?

— В сорок пятой. — ответил за неё пацан.

— Давай, Родька, слушайся тётю Шуру, я завтра вечером к вам зайду, с дедом твоим познакомлюсь.

Шура демонстративно повернулась ко мне спиной, а Родька с тоской в глазах посмотрел на меня. Кивнул ему, прощаясь, и подмигнул, чтоб подбодрить. Они уехали на лифте.