Патриот. Звезда морей (СИ) - Шенгальц Игорь Александрович
Он нагнулся к убитому и с трудом поднял тяжелое тело на руки. Сицилиец весил килограмм девяносто, тащить его было неудобно, но иного выхода лейтенант не видел.
— Что ты делаешь? — Настя, расширенными от ужаса глазами, смотрела на мертвого убийцу.
— Надо отнести его в каюту и там спрятать до поры до времени, — пояснил Рассохин. Под телом мертвеца уже успела образоваться лужа крови, впрочем, не особо значительная — нож из раны Илья не вынимал, да и темно-бордовая ковровая дорожка отчасти скрывала место преступления. И все же, любой стюард, проходящий мимо, тут же приметит неладное, а этого Илья не мог допустить.
— К нам в каюту? — не поверила Настя.
— Другого места нет. Мы не можем бросить тело здесь. Твоя задача — срочно отыскать бутылку красного вина, принести ее сюда и разбить над этим пятном. Осколки собирать не надо. Может быть, нам повезет, и стюарды решат, что это не кровь, а всего лишь обычное вино.
— Но… — замешкалась Настя. — Я не могу…
— Быстро. Делай. Как. Я. Говорю. — Рассохин приказал четко, по-военному, и Настя поспешно кивнула.
— Хорошо, у нас в каюте в барном шкафе есть несколько бутылок вина.
— Иди туда, возьми одну и возвращайся. Дверь оставь приоткрытой. Поняла?
Настя часто закивала и убежала вперед. Илья пошел следом. Сицилийца он закинул на правое плечо — стало чуть легче. Благо, что идти было совсем недалеко — всего пару коротких коридоров. Рассохин стиснул зубы и упрямо тащил труп, молясь при этом всем богам, чтобы никого не встретить по дороге.
Но его молитвы не были услышаны. Он уже добрался до последнего поворота, отделявшего его от собственного сьюта всего десятью шагами, как вдруг услышал громкие голоса, и вынужденно остановился. А прислушавшись к сути разговора, чуть не зарычал от злости.
— Нет, милочка, постойте, куда вы так спешите! Никакой культуры, никакого воспитания. Сразу видно, что вы родились в варварской стране.
— Я тороплюсь, дайте пройти! И страна наша не варварская. Это некоторые гордятся лишь былыми заслугами, не имея за последние двести лет никаких новых достижений.
— Ах, она еще и хамит. Да ты хоть представляете себе, с кем разговариваете⁈ Правду говорят, что у вас самые необразованные и пьющие женщины. Вино в ваших руках только подтверждает это предположение.
— Не ваше дело. Будь вы хоть бриттской королевой, не имеете право мне указывать!
Первый голос Илья узнал сразу же. Он принадлежал сварливой старухе-миллионерше Розенштерн, оставшейся в сьюте из-за своих капризов, а теперь, видно, заскучавшей в одиночестве и выглянувшей в коридор в поисках объектов для своих нападок. К сожалению, первой ей подвернулась Настя, так некстати выбежавшая из каюты с откупоренной бутылкой вина в руках. При обычных обстоятельствах Настя сумела бы уладить дело миром, но сейчас нервы ее находились на пределе, вот она и сорвалась, спровоцировав тем самым порцию высказываний со стороны Вайоны, которая перегородила проход и даже попыталась схватить Настю за руку, что уже совсем не в какие рамки приличия не вписывалось. Но вздорная старуха любила скандалы, и попытки Насти вырваться из ее цепких лап только раззадоривали Розенштерн.
Илья уже опасался, как бы Настя не ударила Вайону той самой бутылкой. Им только второго трупа не хватало. Повезло еще, что телохранителей поблизости не оказалось — их заставили принять участие в учебной тревоге наравне с остальными, а они, кажется, были только рады на время отдохнуть от несносной старухи — непрофессионализм, спасший Илью от краха всей операции.
— Пустите меня, кому сказала! — повысила голос Настя. Она балансировала на гране, понял Илья, еще секунда и сорвется.
— Я сейчас вызову капитана, и ты ответишь за оскорбления, — решительно заявила Розенштерн, перейдя на «ты». — Мои адвокаты разорят твой без сомнения и так скудный банковский счет!
Рассохин подумал было подкрасться к Вайоне со спины и чуть придушить — не до смерти, конечно. А пока старуха отдыхает, пронести труп сицилийца в сьют. Но Настя самостоятельно справилась с возникшей проблемой.
— Ах, капитана позовете? — В ее голосе почти не осталось волнения — одна злость. — Что ж, вызывайте. Только что вы сами сказала, я — русская. А наш народ очень не любит угроз. Знаете, что я сейчас сделаю?
— Ударишь меня? — предположила Розенштерн, поневоле понизив голос. — Не советую, мои адвокаты…
— Нет, не ударю. Я прыгну лицом на дверь вашей каюты. Так, чтобы разбиться в кровь. А потом сама вызову службу охраны и скажу, что вы на меня напали. Зная ваш характер, мне поверят многие. А заодно дам интервью в газеты. Вас и так не очень-то любят, а за подобное просто размажут, разотрут в порошок. И мы еще поглядим, чей банковский счет опустеет!
Илья только покачал головой, слушая Настю. И где только она всего этого нахваталась. Даже миллионерша опешила и отступила назад.
— Хамло! Ты не посмеешь!..
— Проверим? — и столько в ее голосе было уверенности в собственных силах, что старуха сдалась.
— Ты мне еще за это ответишь!
Она спиной вперед вдвинулась в свой сьют и с силой захлопнула дверь.
— Всенепременно, — Настя шутовски поклонилась закрытой двери и тут силы ее оставили. Она опустилась на пол прямо там, где стояла и беззвучно зарыдала.
Рассохин уже спешил по коридору к ней, таща сицилийца. На сантименты не было времени, поэтому вначале он занес мертвеца в каюту и положил его в ванной комнате, и только затем вернулся в коридор и помог Насте подняться.
— Ты — молодец, — он прижал ее к себе, ощущая, как тело девушки бьет дрожь.
— Она теперь от нас не отстанет… Натравит на нас всех вокруг… Я все испортила!
— Ты все сделала, как надо. Старуха — не самая главная наша проблема. С ней мы как-нибудь поладим. Тебе надо прилечь.
Илья мягко подтолкнул ее по направлению к каюте.
— Ты что? Я не могу оставаться там одна. Там же он! — девушка округлила глаза.
— Я вернусь через пять минут. Потерпи.
Рассохин почти насильно завел ее в каюту и усадил на диванчик. Настя была напряжена, Илья даже испугался, как бы ее мышцы не схватила судорога, но время было слишком дорого, поэтому он лишь погладил подругу по спине, забрал у нее злополучную бутылку вина и вышел в коридор.
Задуманная операция заняла у него даже меньше пяти минут. Всего-то потребовалось добраться до места схватки, разбить бутылку об стену, постаравшись, чтобы вино пролилось точно на кровавое пятно. К счастью, других следов состоявшегося поединка там не нашлось. Да и крови натекло совсем мало. Если повезет, то кровь примут за пролитое вино и попросту вызовут уборщика, который быстро уничтожит все следы совершенного преступления. Илья на это очень надеялся.
Вернувшись в сьют, он застал Настю сидящей, поджав ноги, на диванчике. Она неотрывно смотрела на дверь, ведущую в ванную комнату. Девушка больше не плакала, но была все так же напряжена. И Рассохин не знал, как ее утешить.
До ночи их никто не потревожил, кроме Генри, деликатно поинтересовавшегося, желают ли гости отобедать в одном из ресторанов лайнера и не нужно ли им зарезервировать столик. Но обаятельный господин Наварро, сунув стюарду двадцатимарковую купюру, попросил доставить ужин в сьют и до утра их не беспокоить по причине легкой морской болезни, сразившей госпожу Воробьеву.
Погода слегка испортилась, хотя еще час назад ничего этого не предвещало. Небо затянули тучи, и Генри сообщил, что многие пассажиры так же решили отужинать в своих каютах, несмотря на первый вечер на лайнере. Легкая, едва ощутимая на многотонном судне качка свалила непривычных к морским реалиям горожан с ног. Так что решение Наварро стюарда нисколько не удивило.
К семи часам он прикатил в сьют столик, заставленный блюдами, пожелал приятного аппетита и выразил надежду, что завтра госпоже Воробьевой полегчает. Ил согласился с подобным пожеланием, после чего Генри откланялся, а Рассохин запер дверь и только тогда вздохнул спокойно.
