Маньчжурия, 1918. Особый отряд (СИ) - Аристов Руслан Иванович

Вторая особая рота была сформирована в середине февраля, командир — полковник Франк из 78-го Сибирского полка, в составе сотни человек конного дивизиона и артбатареи, ею командует тоже заамурец.

Эти части, прозванные в городе «орловскими», приняли участие в самовольном наступлении под командованием есаула Семенова вдоль линии Забайкальской железной дороги, но неудачно. Генерал Хорват через своего доверенного посредника, генерала Самойлова, бывшего командира 1-й пограничной Заамурской пехотной дивизии, который и занимался организацией стражи по его поручению, исключил обе роты из её состава, однако финансирование не прекратил.

Вторая рота базируется сейчас в Харбине, но по слухам, будет переброшена на станцию Хайлар, вероятно, для сдерживания Семенова, с котором организация Орлова находится в очень натянутых отношениях после провала их совместного февральского наступления — недавно семеновцы обвинили Орлова в разграбление цейхгауза в Миллеровских казармах, что вызвало скандал. Официально в газетах это подадут как усиление Семенова.

В начале марта был проведён парад этих частей в центре Харбина, где присутствовал японский представитель, генерал Накасима, и несколько местных русских генералов — Плешков, Хрещатицкий, Самойлов. Полномочия их здесь непонятны, они действуют под разными громкими вывесками.

По состоянию на апрель было учреждено пять территориальных отделов Охранной стражи с расчетом на 10 тысяч человек состава, однако на сегодняшний момент набрать смогли только половину, из них часть — китайцы, которые идут ради жалованья. Предположительно, по пьяным разговорам в кабаке, планируется к осени организовать 25 рот и 6 конных сотен, а также 2 артиллерийских части, возможно, легкий бронепоезд. На сегодняшний день формируются штабы отделов — Харбин, Иманьпо, Фуляэрди, Лаошаогоу, Хайлар. Материальная база — отличная, под контролем имеются 3 склада прежней структуры — Заамурского округа пограничной стражи. Склады частично разграблены, но по слухам, там ещё остаётся обмундирования, вооружения и снаряжения не менее, чем на 20 тысяч человек, поскольку у отъезжающих в Россию по самодемобилизации пограничников и ополченцев оружие забирают, а один из этих складов, в Чаньчуне, был перевалочным — туда стекались японские поставки во время войны и оттуда сейчас идёт снабжение отряду есаула Семенова.

Общее командование войсками в Маньчжурии — генерал от кавалерии Плешков, до середины лета 1917 г. командовал сибирским корпусом на германском фронте, потом объявился в Харбине и уже в марте 1918 г. организовал некий "Штаб российских войск на Дальнем Востоке". Охранная стража по настоянию Хорвата вошла в его формальное подчинение как самостоятельная структура, и это явно какая-то политическая комбинация самого Хорвата и местной верхушки.}}}

«Непонятен этот Плешков — этот его Штаб явная самодеятельность революционного времени, но судя по всему, деньги он получает от Хорвата или от японцев, или от всех вместе — штаты у них солидные, в их гостинице отирается до сотни человек — здоровые лбы, разные дамочки, сестры милосердия. Надо бы выяснить подробнее, что это всё такое, в консульстве документов на этот счёт нет, а прежний я толком и не интересовался этим вопросом», — задумался Виктор, у которого примерно через полтора часа писанины получилась такая почерканная черновая заметка, от которой дальше можно было отталкиваться в своей будущей деятельности. — «Кто владеет информацией — тот пьёт шампанское и знает прикуп, потому можно будет рассчитывать и на Сочи», — немного переиначил он известную поговорку.

Довольный своей работой, он встал, открыл стоящий в углу сейф — скрипучая тяжелая дверь поддавалась с трудом, свернул вдвое этот листок и положил под одну из папок с бумагами.

«Надо бы Ольгу чаем напоить, она, скорее всего, и не ела весь день ничего», — пришла ему в голову мысль. — «И чего ей в Москве не сиделось? Уехала бы на юг или в Мурманск».

Он посмотрел на часы — было половина восьмого вечера, но на улице ещё было относительно светло. Виктор пошёл на кухню — надо было затопить печку и вскипятить чайник, и за эти несколько дней всё это успело его порядком достать — газификации и соответствующих удобств здесь не было.

Подкинув угля в печку, Виктор поставил чайник и пошёл пригласить девушку.

— Войдите! — постучав, он услышал ответ.

— Ольга Алексеевна, позвольте предложить вам чай с печеньем, — зайдя в комнату, Виктор смотрел на девушку, которая уже переоделась в более легкое, синенькое платье, и держала в руках книгу.

— Виктор Антонович... — она немного засмущалась.

— Прошу, Ольга Алексеевна, чувствуйте себя, как дома, — улыбнулся парень и жестом показал на дверь.

На кухне было просторно и довольно уютно — здесь по утрам жены работников консульства готовили еду, в кастрюлях оставалась разная снедь, хлеба и выпечки было в достатке.

— У нас здесь есть печенье и сдобные булочки, позвольте вам предложить, Ольга Алексеевна, — Виктор открыл одну из полок и достал плетеный поднос с печеньем и булочками.

— Спасибо большое, — девушка села и с улыбкой смотрела на Виктора.

Чайник начинал понемногу закипать.

— Так и живём — в Харбине хорошие рынки, продовольствия хватает.

Виктор начал расспрашивать о том, как девушка сюда доехала — сначала она немного стеснялась, но когда он заварил чай, поставил сахарницу, общение стало более непринужденным. Первый месяц её поездки был трудным и голодным — она очень живо рассказывала, и уже после Челябинска недостатка в продуктах не ощущалось, на станциях им продавали всё, чего душа пожелает.

— Много бывших солдат ехали, но нас почти не задирали, хотя вели себя шумно и непристойно, называли нас буржуями и белоручками. Часто на станциях проверяли документы люди, которые называют себя комиссарами, но они даже осаживали и снимали с нашего поезда нескольких пьяниц, почти как старая полиция. В общем, если бы я знала, что меня ждёт — в жизни бы не решилась на такую поездку, — попивая чай с булочкой, рассказывала Ольга. — Только сейчас я понимаю, сколько страху я натерпелась и как вообще всё это вынесла.

— А кто вы по профессии?

— Я с детства увлекаюсь музыкой, училась в музыкальном, играю на пианино и на скрипке, давала уроки музыки до революции, но в последний год подрабатывала ещё и машинисткой — в нашей московской квартире у отца осталось две отличных машинки, и это мне очень помогло летом и осенью, когда с деньгами и едой стало совсем тяжело, — Ольга опустила взгляд. — Отец всё звал меня в Петроград, и если бы не события в октябре, я бы уехала туда. Надо было уехать ещё весной, наверно, но я не могла бросить учеников и театр.

«И играть умеет, и печатать. А готовить? Хоть бери и женись», — подумал Виктор, посматривая на девушку — её вьющиеся волосы и милое лицо очень ему нравились.

— От большевиков вы спаслись, Ольга Алексеевна, это самое главное в наши дни, — произнес он.

— Виктор Антонович, что же оно дальше будет? С нами, с Россией? — вздохнула она. — За родителей волнуюсь, брат старший тоже где-то на юге сейчас, ни слуху, ни духу...

— Он офицер?

— Да, в чине ротмистра, и прошлым летом записался в ударники, к Корнилову, — на секунду она отвернулась и смахнула пальцем слезинку.

«Наверно, очень переживает о своих», — Виктор не был женат, а девушка была очень милая и очень ему симпатичная.

— Знаете, Ольга Алексеевна, всё будет хорошо, — произнёс он мягко и успокоительно. — Хотите мятный отвар? Жена господина консула любит травяные чаи и отвары.

Ольга улыбнулась и покивала.

Разговор и дальше шёл легко и неспешно, Виктор даже забыл, когда вот он так сидел, не отвлекаясь на гаджеты и чисто по-человечески спокойно и мило общался. Сидели и беседовали долго, Виктор понемногу выяснил, что она не замужем, рассказал ей о себе — командовал сначала ротой, потом батальоном в шестьдесят четвертой пехотной дивизии, был ранен и контужен в Карпатах осенью шестнадцатого, потом ему предложили должность здесь, в Харбине, перед самой Февральской революцией — понятное дело, что он не стал уточнять, что это было по протекции дальнего родственника.