Герман Романов - «Засланные казачки». Самозванцы из будущего
«Пока поземка идет, нас не разглядят толком. Лишь бы поближе подпустил, тогда можно будет его оглушить прикладом али шашкой. Только бы ребята не подкачали – если свой клинок выхватит, то малой кровью не обойдемся. Но стоит попробовать – мы на конях. А если наган достанет, стрелять насмерть нужно, хоть прапор один достанется, но лишь бы своих бойцов не потерять!»
Мысли в голове летели стремительным галопом, пока лошадь приближалась к овчарне неспешным шагом, выдирая все четыре копыта из наметенных всего за одну ночь сугробов.
Но, подъехав поближе, Ермолаев заметил, что офицеров здорово качает из стороны в сторону. Чуть ли не бросает друг на друга, хотя свирепый ранее ветер стал утихать. И движения какие-то нескладные, дерганые, что у опытных офицеров, да еще с вбитой на всю жизнь выправкой, быть не может. И сердце моментально заполонило злой радостью.
«Так они пьяные в лохмотья, зенки самогонкой залили и за своих нас приняли. Потому без винтарей наружу выскочили. Живьем возьмем офицериков, надеюсь, что бойцы это уже сообразили».
Он оглянулся – его красноармейцы, калачи тертые, сами знали, что делать, чуть склонившись к конским гривам. Со стороны вроде от ветра лица прячут, а на самом деле «разговоры» и хорошо узнаваемые остроконечные, с шишаком шлемы скрывают. А раз так, то офицеры могут и не различить подмену, и близко подпустят…
Глава пятая. Александр Пасюк
– Мы здесь, станичники!
– Не ори ты, Родя, как мартовский кот, что «хозяйство» свое напрочь обморозил!
Пасюк недовольно скосил глазом в сторону своего молодого приятеля, что скакал бесноватым козликом, цокая по снегу кирзачами, радуясь неожиданным спасителям.
«Так искренне могут прыгать только пьяные люди, готовые возлюбить весь мир», – он хмыкнул, с трудом выдирая ноги из сугроба. Хмельной угар еще не прошел, мутило изрядно, перед глазами плыло, но он все же разглядел пятерку всадников, что браво сидели на конях.
Ладные такие, прямо настоящие казаки – в шинелях, поперек седел крепко держат винтовки, бурятские шапки с непонятным острием, шашки у бедер. Вот только Усольцев божился и клялся, что вместе с ним будут еще два верхоконных казака, более у него станичников просто нет.
А тут пятеро, или перед глазами начало множиться с ночного перепоя и перенесенного стресса?!
Все же литр цельный водки на рыло под половинку одной-единственной шоколадки слишком убойная для здоровья доза. И разные чудеса со зрением сотворить может.
– Мы здесь…
– Не кричи, Родя, они и так нас видят, подъезжают. Только вроде их пятеро. Буряты, что ли, я плохо их вижу? Шапки ихние, с острием, да и халаты длиннополые – они до сих пор старину любят, особенно в национальной одежде щеголять любят. Ладно бы только ружья, тут волки имеются, если они на охоту собрались, но сабли-то зачем с собою взяли?!
– Буряты в халатах, в шинелях они не ездят. – Артемов прищурился, разглядывая всадников, и через секунду воскликнул тонким голоском, полным великого изумления:
– Так это коммуняки недобитые! Поклонники, как его… Каландаришвили. У них на шинелях синие полосы нашиты. И на буденовках звезды синие, мать их! У них что – красная материя перевелась, или у меня глюки начались?!
– «Разговоры», что ли?» – настроение у Пасюка и без того угрюмое, стало совсем мрачным. Он посмотрел на свою изгаженную навозом бекешу, потом скосил злорадствующий глаз на шинель Артемова и выругался в три загиба.
– Видать, Усольцов этих поклонников коммунистов к нашим поискам подключил, вот они всем отрядом и наткнулись. Мать их за ногу, сволочей! Спасители выискались на нашу голову!
– Чего ты ругаешься в три загиба, Сан Саныч? – искренне удивился Родион и удостоился в ответ хмурого, но очень выразительного взгляда. Этот сопляк явно не врубался в ситуацию, а потому Пасюк сразу завелся, с одного оборота, ответил цветистой матерщиной, и лишь потом уже пояснил на литературном русском языке.
– Ты на себя, глянь, господин подхорунжий! Моя бекеша еще ничего, а твоя шинелька вся в дерьме, и вонь от нее на три версты. Ты представляешь, позора какого наберемся?! Половина Тунки всю неделю судачить будет, нас в три загиба поминать! Ты уж сейчас-то не отряхивайся, не позорь себя и меня в их глазах!
Пасюк ухмыльнулся, глядя, как поник его молодой напарник, а потому принялся экстренно спасать положение. Хоть и покачивался от выпитого, но горделиво подбоченился, положив ладонь на рукоять шашки, искренне надеясь, что в этой позиции выглядит в самом выигрышном свете – вот смотрите, люди, какой казак молодец!
Всадники подъехали вплотную, вот только радости на их лицах не было по определению, и руками не махали. Да оно и понятно – красные поклонники партизана и карателя Каландаришвили вряд ли возлюбили «белых золотопогонников». Хотя люди порядочные оказались, презрев политические разногласия, их искать поехали.
А потому подъесаул Пасюк поприветствовал подъехавших к ним верховых, крепких мужичков с русскими лицами, как на подбор, почти вежливо, не поминая по матери, как всегда делал, смотря кинофильмы про Гражданскую войну.
– Не нас ли ищите, служивые?!
– Вас, вашбродь! Давно ищем!
Всадник наклонился – и его улыбка, похожая на оскал волка, Александру не понравилась. Но ничего он сделать не успел, только в какое-то мгновение зафиксировал глазами летящий прямо в лицо приклад винтовки. И тут же в голове взорвалось ядерное солнце…
Родион Артемов
– Уй!
Хрипло вскрикнув, Пасюк рухнул как подкошенный, ничком. Беловатый снег под его лицом моментально окрасился красной дымящейся кровью. Нападение было настолько внезапным, что в первую секунду Родион не поверил собственным глазам.
Затем до его сознания дошло понимание случившегося, и он, как все пьяные люди, моментально преисполнился лютой злобой и отчаянно-веселой отвагой.
– А, краснозадые сволочи! Вы на кого батон крошите, суки червивые?! Да я вас, падлы, научу жизни!
С диким ревом Артемов выхватил из ножен сверкнувший клинок и тут же застыл – он просто не знал, что с ним сейчас делать. Пасюк хоть несколько недель ходил в клуб брать уроки шашечного боя, приходя оттуда довольным котом, нажравшимся сарделек, а вот самому Родиону, как и другим казакам, было некогда заниматься такими глупостями.
Время холодного оружия давным-давно кануло в вечность, и еще прикажете тратить на такое напрочь бесполезное занятие собственные деньги, силы и время?
А потому современные городовые казаки с гордостью носили шашки, выставляя их напоказ, хотя три четверти «асфальтовых» станичников просто не знало, что с ними делать в реальной схватке.
– Да я вас сейчас в капусту нашинкую! Бастурмой станете, в бешбармак превращу…
Родион еще раз взревел раненым медведем, из него в такой ситуации всегда сыпались не ругательства, а названия блюд кавказской и восточной кухни, и тут же припомнил легендарный фильм про мушкетеров. А потому лихо ткнул острием в открытый бок всадника, что тоже выхватил свою шашку из ножен.
Артемов прекрасно помнил, что клинок, кованный местными умельцами из плохой стали, тупой, как колун, а потому рубить им бесполезно, можно и не пытаться. На него даже сертификат выдали, что сия шашечка холодным оружием не является, а лишь только сувениром.
– Вот я вас, павианы краснопузые! Сейчас вы узнаете, как с настоящими казаками рубиться!
И обрадовавшись, он, словно разглядывая себя со стороны, встал в самую героическую позу, которая, на его взгляд, должна была морально сокрушить подъехавших к нему всадников, нанес стремительный удар, выбросив вперед руку. Родион вообразил себя на секунду самым крутым рапиристом в мире, чуть ли не его чемпионом.
Звяк!
Родион ожидал, что проткнет всадника насквозь, а потом сядет в кутузку, за «превышение мер необходимой обороны», но неожиданно сильный удар отбил кисть, и клинок вылетел из его руки и красочно, как на картинах, воткнулся в снег.
И тут же получил ответный ход – крепкий пинок сапогом в грудь отшвырнул его назад. Артемов, нелепо взмахнув руками, упал на снег и увидел, что верховой ласточкой выпрыгнул из седла прямо на него, явно намереваясь скрутить лежащего.
Но не тут-то было – Родион все же шесть лет занимался в секции карате, да и драться приходилось не раз, и в пьяном виде тоже. Так что опыт стычек, пусть и не совсем таких, а похожих, у него имелся, и вполне достаточный, как у большинства россиян.
А потому парень рефлекторно пнул ногой высоко вверх, даже лягнул, и прямо в брюхо падающего на него человека.
Хэк…
– У, мля! Задушу, контра! Собственными руками задушу! Нет, вначале муди оторву! И съесть заставлю! У-у! Гад!
Родион вскочил на ноги первым, а ряженый красноармейцем катался на снегу, держась обеими руками за пах и изрыгал из себя самую гнусную матерщину, угрожая проделать над ним сто казней египетских.
