Андрей Валентинов - Когорта
– Как странно, господа, – негромко заговорила девушка. – Я столько раз бывала здесь днем и не замечала. Какое странное место!..
Валерий и Сергей вновь переглянулись. Николай понял, что археологам определенно хочется о чем-то поговорить наедине.
– Я приложила руку к стене, – продолжала Ольга. – Там, около главного входа в башню. И мне показалось, будто я слышу чьи-то голоса, музыку. Это было похоже на лютню. Я отняла руку, и все стихло…
– Кхм-м, – отозвался Валерий, поглядев на Семина, будто хотел сказать: «Ну, ты понял?»
– Значит, так, – заявил он, вставая и делая знак Сергею. – Уважаемая Ольга Константиновна, оставляем вас на несколько минут под надежной защитой этого… э-э-э, как мне уже приходилось отмечать, орла, а сами ненадолго удаляемся на, э-э-э, производственное совещание. Николай, злодей, не забывай все же следить за тропинкой. Ольга Константиновна, прошу не волноваться, вы здесь в полной безопасности.
Он выразительно взглянул на Лунина. Тот понял, что приятель велит молчать об их разговоре, и согласно кивнул. Археологи, отойдя шагов на сорок в сторону, начали о чем-то оживленно беседовать.
– Валерий сказал правду? – Ольга присела на большой серый камень, когда-то выпавший из Стены. – Они нас не найдут?
– Не знаю…
Келюс хотел сказать о собаках, которые, если он оказался прав, неизбежно выйдут на их след, но взглянул на девушку и промолчал, пожалев, что рядом нет Валерия, славившегося своей дипломатией.
– Поняла… На гору ведут несколько тропинок, они смогут подняться…
И вновь Келюс не решился солгать.
– Смогут… Ничего, бином, досидим до утра… Но он тут же сообразил, что утро не принесет спасения. Скрывающая их темнота исчезнет, а надеяться на чью-то помощь не приходилось. Их задержит первый же милицейский патруль.
Похоже, девушка также это поняла, ее взгляд стал каким-то странным – жестким и одновременно полным отчаяния.
– Значит, вы опять попали из-за меня в беду!.. Знаете, Николай, перед смертью отец сказал, что наша семья проклята, и мы будем приносить несчастья всем, кто рядом с нами. Три века назад по приказу моего предка убили ребенка, мальчика девяти лет. Такое не искупить ничем… Я осталась последней из нашей семьи, Николай. И лучше бы мне сейчас быть со всеми!..
Келюс вспомнил сон: глубокая яма у проселочной дороги, распавшиеся остовы…
– Прекратите, Ольга, бога ради! – поморщился он. – Охотятся, собственно говоря, за мной. Гордиться тут нечем, но это мы с дедом вышли на архив, мы с Фролом искали скантр и прикончили Волкова. Так что еще кто кого, бином, втянул! Ольга покачала головой, ладонь коснулась его пальцев.
– Нет, Коля. Вы – человек этого мира, у вас есть прекрасные друзья, вам есть где скрыться. А у меня нет ничего. Даже не так – меня просто нет. Михаил… Мик рассказывал, что есть теория множественности миров, очень похожих, почти одинаковых. Но меня ни в одном из них уже нет. Помогать мне бесполезно, я даже не призрак… Иногда мне кажется, что, когда нас убивали, я успела крикнуть и теперь я, нынешняя – просто эхо, отзвук этого крика… Если с вами что-то случится, я не прощу это себе даже там…
Лунину стало не по себе.
– Вы эту мистику бросьте! – заявил он самым невежливым тоном. – Мику, паршивцу, уши оборву, чтоб ерунды не болтал! В конце концов, Ольга, если вы меня окончательно отпели, то во имя искупления вам, бином, придется согласиться стать моей вдовой…
Он осекся, соображая, что такого ляпнул. К его удивлению, Ольга рассмеялась:
– Мне уже как-то делали предложение, Николай, даже дважды, но такого оригинального я еще не получала! Извините, я действительно сказала что-то не то… И, конечно, не собиралась вас, как вы говорите, отпевать! Но ваше предложение я не забуду. Как-нибудь обдумаю на досуге.
– Угу, – отвернулся Лунин, с явным облегчением заметив, что Валерий и Семин, о чем-то договорившись, идут к ним. «
– Ну чего, Лер? – как можно веселее обратился он к бородачу. – Удумали?
– Удумали, – охотно отозвался тот. – Мы, понимаешь, обсуждали твое мудрое предложение, Чтобы вам здесь остаться, а нам дать деру. Ты ведь так ставил вопрос, камикадзе?
Ответа Валерий явно не ожидал.
– Стало быть, посовещались, и проявилось, так сказать, мнение. Оставить вас тут, конечно, можно и нужно. Но! – Археолог наставительно поднял палец. – Но только в том случае, пример ты наш героический, если вас с Ольгой здесь даже судья с ищейкой не найдет.
Келюсу представилось мрачное – без окон и дверей – подземелье под главной башней.
– Ольга, – обернулся к девушке бородач. – Не обижайтесь, пожалуйста, но у меня вопрос… Как вы относитесь к идефикс этого молодого человека? Ну там, оборотни, привидения, призраки утонувших невест? В общем, с нервами у вас как?
– Вы знаете, кто я, – спокойно ответила Ольга. – Фантомы в саванах меня уже давно не пугают. Я выразилась понятно?
– Понятно. Значит, к делу. Сергей, давай теперь ты.
– А чего я? – пожал плечами Семин. – Ладно… Прошлой осенью я был здесь на разведке, копнул неподалеку от башни, а там ступеньки. Думал копнуть дальше, а ночью они ко мне и явились…
– Кто? – поразился Лунин. – Ребята, это что у вас – юмор перед сном?
– Сейчас увидишь, – пообещал самарский доцент. – А ну-ка, прогуляемся!
У подножия башни бородач кивнул на огромные, грубо отесанные камни, скрепленные окаменевшим за века цементом.
– Приложи руку.
Келюс послушался – и тут же отдернул ладонь. В уши ударили громкие голоса, звуки лютни. Николай осторожно притронулся пальцами к камню – красивый густой мужской голос пел что-то на непонятном языке. Тут же вспомнились слова Ольги…
– Впечатляет? – хмыкнул Валерий. – А теперь прошу всех ретироваться. Шагов на десять, да, Сергей?
Тот кивнул, посматривая то на башню, то на неровный венед полуразрушенных стен. К их подножию и отошли, остановившись у огромного провала с рваными неровными краями, где был когда-то главный вход. Семин остался на месте.
– Давай! – махнул рукой Валерий, подмигнув Келюсу. Тот пожал плечами и взял Ольгу за руку, чуть заметно пожав тонкую ладонь.
Сергей между тем постоял у стены, к чему-то прислушиваясь, затем положил обе ладони на поверхность камня и, подождав еще мгновение, громко и четко произнес, обращаясь к кому-то невидимому:
– Чезаре! Это я, Семин! Поговорить надо!.. Келюс удивленно огляделся, но ничего не произошло, никаких итальянцев на вершине не было и быть не могло.
– Слышишь меня, Гуаско? Ты клялся!..
Тут только Николай понял, к кому обращается странный парень. Чезаре ди Гуаско, хозяин Пастушьей Крепости… Лунин подумал о нелепом розыгрыше и вдруг понял: что-то изменилось. Другой стала тишина – вместо молчания старых, давно покинутых людьми развалин вокруг был огромный зал, полный людей, которые замерли, не решаясь проронить ни звука. Откуда-то доносились странные шорохи, послышался шепот, прозвенела задетая струна. Но вот сильный мужской голос, похожий на тот, что недавно пел, проговорил ровно и спокойно:
– Я иду!
На самом деле он сказал иначе – на певучем непонятном языке, но Келюс каким-то образом мгновенно понял значение каждого слова.
Над башней замерцал свет. Вначале он был еле заметен, теряясь на фоне звездного неба, но затем сгустился, обозначая четкие ровные контуры, и Николай понял, что видит перед собою башню, какой она была много веков назад – огромная, раза в три выше уцелевшего основания, с каменным венцом на вершине, с узкими стрельчатыми окнами и черными силуэтами застывших на посту солдат в круглых, чуть приплюснутых с боков шлемах. На месте рваного провала проступила высокая, обитая светлым металлом дверь, перед которой темнели цепи опущенного подъемного мостика. Сквозь светящийся контур Николай по-прежнему различал темный излом развалин, но призрачная башня с каждой минутой становилась все зримее, можно было уже различить ровные ряды новеньких, только что уложенных камней со свежими следами сколов.
– Красиво! – шепнула Ольга. – Как в сказке!.. Николай молча кивнул, почувствовав что-то нездешнее, чужое, чему не было места под родным небом. Рыцарская Европа, далекая, непонятная…
…Створки дверей не спеша отворились, в проеме заиграл свет факелов, послышалось негромкое слитное пение. Николай подумал, о чем могут петь в разбойничьем замке, и вдруг в его голове сами собой стали рождаться слова католического псалма. Призраки пели о господе – их едином оплоте, сокрушившем кости надменных врагов.
Свет факелов дрогнул. Из дверей ровно и мерно шагнули арбалетчики в темных доспехах. Они шли по трое, неся арбалеты на плече, забрала округлых шлемов были опущены, а движения чуть замедлены, словно при неудачной киносъемке. Ряд за рядом они выходили из башни, выстраиваясь в шеренгу у ее подножия. Их железные ботинки ступали бесшумно, словно не касаясь земли. За арбалетчиками в проем шагнули слуги в роскошных ливреях. Они несли факелы, пылавшие странным голубоватым огнем. Факелоносцы спускались вниз, выстраиваясь в ровный живой коридор, голубоватое пламя горело ровно, недвижно. На мгновение наступила тишина, а затем громкий голос торжественно возвестил: .
