Михаил Гуткин - Попадать, так с музыкой — 2 (неокончен)
— Вопросов нет, товарищ генерал армии.
— Тогда выполняйте.
Вот еще одна головная боль! Интересно, что же такого натворил там это Шостак, если его решили отдать под трибунал. Наверное, очень крупно накосячил, тем более, что у подполковника возможностей накосячить намного больше, чем, скажем, у капитана. Я связалась с командиром 13-й БАД и договорилась, что без меня заседание трибунала они не начнут. Теперь небольшая арифметика. Трибунал намечен на девять утра. Дорога туда займет примерно полтора часа. А сейчас час ночи. Значит, пять часов для сна у нас есть. Прекрасно. Мы с Лешей и Костей отъехали немного в сторону от штаба армии, вытащили многострадальный и слегка изрезанный парашют и залегли. Ух, здорово!
Для того, чтобы выспаться, нам хватило трех часов, поэтому в 13-ю БАД мы выехали даже раньше запланированного времени. Наверное, это было правильно, так как в утренние сумерки вероятность бомбежек меньше. Немцы воюют строго по расписанию — ночью предпочитают спать. В результате к семи утра вся наша компания уже была в авиадивизии. Я представилась комдиву и сразу пошла искать трибунальцев. Состав трибунала, насколько я поняла, был более или менее стандартным: начальник особого отдела, военюрист и комиссар дивизии. Я по привычке сунулась к начальнику особого отдела. Капитан-особист выслушал меня без особой радости, но и кривиться не стал. В конце концов, его дело обеспечить доставку подсудимого на суд, а потом, если что, привести приговор в исполнение. Если приговор хочет утвердить сам кофронтом, то капитану же проще. Сдал подсудимого мне, оформил, как положено, и свободен. Потом это уже будут мои заботы. Я попыталась выяснить, что же вменяют в вину подполковнику, но этого особист не знал — он просто выполнил приказ комдива. За подробной информацией можно обратиться к комдиву или к комиссару, но лучше подождать, так как на заседании трибунала обязательно все будет изложено самым подробным образом. Я решила послушать опытного человека и на время отстала со своими вопросами.
Ровно в девять утра все уселись в небольшом окопчике под навесом из масксети и привели арестованного. Вид у подполковника был еще тот: небритый, взгляд потускневший, мешки под глазами. Если бы я не была уверена в противоположном, то сказала бы что он сильно пьян. Встал комиссар и зачитал обвинение, суть которого сводилась к тому, что подполковник Шостак давал своим подчиненным неправильные указания по установке на бомбардировщики Пе-2 направляющих для реактивных снарядов РС-82. В результате этого снаряды не только не попадали в цель, но и каким-то образом ухитрились поразить два собственных самолета. Я вспомнила последние дни боев и буквально закипела от злости. Вот типичный вредитель, если не шпион. Сама бы тут же пристрелила. Тем временем встал военюрист и предложил Шостаку сказать что-нибудь в свое оправдание. Тот сказал, что все работы выполнялись строго по инструкции, и почему такое происходит при стрельбе РС-ами он совершенно не понимает. Подполковника спокойно выслушали и предложили конвойным отвести его в сторонку, а сами стали решать, что и как с ним делать. Неожиданно комиссар сказал, что ему тоже не вполне понятно, что происходит. Давать подчиненным явно неправильные приказы и при этом не пытаться скрыться — полная чепуха. Ясно, как божий день, что такое вредительство моментально раскроют и выведут виновных на чистую воду. А вдруг инструкции не совсем правильные? У военюриста на это было стандартное возражение: стрельба пошла неправильно, кто за эти вещи отвечает? Шостак. Значит виноват. Какой приговор? В мирное время получил бы несколько лет, а сейчас, да еще в такой обстановке приговор однозначен — расстрел. Особисту было примерно все равно, поэтому он тоже высказался за расстрел. Только отметил, что приговор будет утверждать комфронта лично, и кивнул при этом на меня. Я подтвердила его слова, а потом попросила объяснить мне чуть более подробно, в чем именно виноват подполковник Шостак, поскольку я в авиации вообще ни бум-бум, а товарищ Жуков может задать мне какие-нибудь вопросы по трибуналу.
14
Объяснять стал комиссар — все-таки он один тут был летчиком. Оказывается Пе-2 сзади или, говоря по научному, в задней нижней полусфере, оказался почти беззащитен, потому что пулемет ШКАС, стреляющий обычными пулями, часто не может пробить лобовую броню немецких истребителей. Немцу достаточно просто зайти сзади, и бомбардировщик практически обречен, чем немцы и пользуются. Поэтому для усиления оборонных возможностей бомбардировщика какие-то умельцы предложили поставить в хвост направляющие для реактивных снарядов РС-82. Тогда бомбардировщик хотя бы некоторое время мог обороняться, пуская эти снаряды в зашедшего в хвост истребителя. Так вот именно эти направляющие для реактивных снарядов техники под командованием Шостака ставили неправильно. У меня возник естественный вопрос.
— Товарищ комиссар. Но ведь реактивная струя может повредить бомбардировщик?
На это комиссар улыбнулся, видя мою некомпетентность, и сказал.
— Видите ли, товарищ лейтенант госбезопасности. РС не мгновенно стартует, а набирает полную скорость за несколько секунд. За это время самолет успевает отлететь на безопасное расстояние.
Вот тут меня и проняло.
— Товарищи, члены военного трибунала. Тогда получается, что подполковник Шостак совсем не виноват!
При этих словах они уставились на меня, как на восьмое чудо света.
— Как это не виноват?
Это они все трое сказали в голос.
— Эти ваши РС-ы летят строго в соответствии с первым законом Ньютона и законами аэродинамики.
Не поняли. Лица у всех вытянулись. Ладно, военюрист и особист — они могут и не знать физику, но комиссар-то летчик. Их обязательно физике учат. Придется всем сейчас прочитать небольшую лекцию.
— Товарищи. В соответствии с первым законом Ньютона «любое тело находится в состоянии покоя или равномерного прямолинейного движения до тех пор, пока на него не подействует сила». Теперь посмотрите, что происходит со снарядом, пока он прицеплен к самолету. Он летит вместе с самолетом со скоростью самолета и в направлении движения самолета. С этим согласны?
Все трое дружно кивнули.
— Предположим, что самолет летит в некотором направлении со скоростью 300 км/час. Значит, и реактивный снаряд летит с этой же скоростью и в этом же направлении. Что произойдет в тот момент, когда снаряд отделится от самолета, а его реактивный двигатель только начнет разгоняться? Сила реактивной тяги пока минимальна — ее, можно сказать, практически нет. Поэтому по инерции снаряд полетит хвостом вперед. Как при этом будут работать его стабилизаторы полета? Вы можете предсказать траекторию полета снаряда, летящего хвостом вперед?
До комиссара дошло, а особист и военюрист оказались в полных непонятках. Пришлось дополнительно пояснить.
— Когда вы пускаете снаряд по ходу самолета, то скорости самолета и снаряда просто складываются, снаряд летит по направлению движения самолета и стабилизаторы это направление поддерживают. Поэтому стрелять вперед РС-ами можно без проблем. А когда вы пускаете снаряд против хода самолета, то скорости вычитаются, и пока скорость реактивной струи мала, снаряд летит против нормального направления своего полета. В это время стабилизаторы при всем желании ничего не могут поделать, и куда полетит снаряд, никто не знает.
— Товарищи — члены военного трибунала, — заговорил комиссар. — Все это очень неожиданно, но я полностью согласен с товарищем лейтенантом госбезопасности. Вот только в протоколе нам обязательно нужно отразить это разъяснение, так как в других авиачастях тоже могут предпринимать подобные рационализации.
Военюрист несколько секунд подумал и согласился. Особист, понятное дело, не возражал. Снова подозвали Шостака. Военюрист встал и скучным голосом зачитал, что трибунал 13-й БАД в составе таких-то и таких-то, в присутствии порученца командующего фронтом такой-то, рассмотрел дело подполковника Шостака и не нашел в его действиях состава преступления. В связи с чем подполковник Шостак полностью оправдан и может приступить к выполнению своих служебных обязанностей. Трибунал также рекомендует временно прекратить установку на бомбардировщики Пе-2 направляющих для реактивных снарядов РС-82 для защиты хвостовой части самолета.
Шостак радостно вскинулся, но потом вдруг побледнел и упал. Я подскочила и послушала пульс. Слава богу, пульс был, хотя и слабый. Вспомнила про активные точки на руке и провела небольшой массаж. Через пару секунд лицо подполковника порозовело, и он зашевелился.
— Ну вот, — раздался за моей спиной голос комиссара, — его оправдали, а он тут же, как гимназистка, в обморок падает. Скажи вот спасибо лейтенанту. Это она тебя оправдала.
