Валерий Самохин. - Спекулянтъ
– А это статьи, – на стол легла тоненькая пачка печатного текста. – Послезавтра они должны быть опубликованы в крупнейших газетах столицы…
– Фотографии, пока, побудут у нас, – с явным упором на слове "пока", неприятный и страшный посетитель покинул кабинет…
***
Утром, 14 апреля,1897 года, финансовый мир столицы Российской империи был взорван кричащими заголовками первополосиц: " Признания помощника управляющего"… " ТД " Черников и сын" обвиняет Первый Купеческий банк в коммерческом подкупе"…" Пойманный лазутчик дает показания следствию"… Невинные, грюндерские забавы, неожиданно приобретали явный уголовный оттенок.
Подписка акционерного общества "Ариадна" была сорвана. Огромные очереди вкладчиков столпились перед закрытыми дверями отделений Первого Купеческого банка, по акциям которого фондовый отдел Петербургской биржи приостановил торги: не было заявок на покупку. Только ближе к вечеру появился анонимный покупатель…
Через две недели, Санкт-Петербургский коммерческий суд, на основании Устава
"О торговой несостоятельности " признал Первый Купеческий банк банкротом. Все имущество и активы были переданы в пользу торгового дома "Черников и сын" – крупнейшего кредитора и обладателя 30% пакета акций вышеупомянутого банка. Претензии других кредиторов были сняты: торговый дом принимал на себя все прежние обязательства Первого Купеческого.
Обвинения купца первой гильдии Севостьянова в коммерческом подкупе были отозваны истцом. Истерия вкладчиков закончилась после нескольких газетных статей о торговом доме "Черников и сын". Рейдерский захват банка, с суммарным балансом в 250 миллионов рублей, обошелся купцам Черниковым всего лишь в семь с половиной миллионов, которые, впрочем, практически полностью остались на балансе банка…
Глава зарождающейся торговой империи ехал в мягком вагоне литерного поезда "Санкт-Петербург – Москва" в молчаливой компании шустовского конъяка семилетней выдержки. На небольшом столике отдельного, роскошного купе, лежала срочная телеграмма, которую невидящие глаза перечитывали уже в тысячный раз: " Я выхожу замуж"…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Первопрестольная встречала дождем. Мелким, неприятным, норовящим забраться за воротник мехового плаща и скользнуть холодной змейкой по спине. Денис протискивался сквозь вокзальную толчею, огибая лужи и цепляясь за баулы многочисленных коробейников.
На привокзальной площади выстроилась вереница извозчичьих пролеток, громогласными голосами своих седоков предлагающая самые короткие и дешевые маршруты. Хитрые, продувные физиономии и зазывной репертуар, мало отличались от будущего московских ездовых…
Все, как и сто лет тому вперед…
***
Взмыленный, как и его лошадь, извозчик молодецким посвистом разогнал стайку босоногой мелюзги и лихо развернул коляску у роскошного, двухэтажного особняка Рябушинских на Малой Никитской.
– Прибыли, барин. Доставлено со всем бережением!
– Держи, братец – протянул ассигнацию Денис, несколько ошеломленный от бешеной скачки.- А что, за такую езду не наказывают?
– Не без этого, ваша милость. Могут штраф наложить, а то и бляху ездовую отберут, супостаты…
– Ну, все как у нас! – вслух восхитился молодой человек, покидая экипаж.
Взбежав по парадному крыльцу, Денис нетерпеливо давил на кнопку звонка, пытаясь представить себе предстоящий разговор. Что он будет говорить, какие слова – не имелось ни малейшего представления. Мир, еще вчера казавшийся огромным, неожиданно съежился в маленькую точку, где, кроме него самого и любимой, ничего более не существовало. Все остальное – войны, империи, революции и рынки – попросту не имело значения. "Украду, на хрен, как пить дать, украду. Увезу – и плевать на всех…".
– Могу я видеть молодую барышню? – спросил он у величественного, преисполненного собственной значимостью, дворецкого, открывшего двери.
– Они почивать изволят. Не принимают-с, – с холодным высокомерием ответил тот.
– Ты бы доложился голубчик, – добавил угрозы в голосе Денис. – Передай: господин Черников видеть желают…
– Сию минуту-с, – неожиданно сменил тон лакей, церемонно склонив голову. – Извольте, ваше высокородие, обождать в диванной…
Войдя в обширный, отделанный неаполитанским мрамором и хрустальными подсвечниками вестибюль, Денис почувствовал, что его начинает бить озноб. Присев на уютный диванчик, закрыл глаза: вместе с ознобом пришла и дремота. Сказывалась бессонная ночь.
Проваливаясь в непонятное состояние между сном и явью, почувствовал осторожные, ласковые поглаживания по щеке. С трудом открыл глаза, и губы сами расползлись в глупой, счастливой улыбке:
– Юлька!..
***
– Ты бессердечный! – уткнувшись в грудь Денису, всхлипывала девушка. – И…и еще…ты злой!
– Это я бессердечный? – возмущался молодой человек. – Я, как ненормальный, бросаю все дела, места себе не нахожу, и – я же еще и бессердечный? Ты же с ума меня чуть было не свела!
– Правда? – взгляд распахнутых, черных глаз был таким трогательным и беззащитным, что Денис в который, уже несчетный раз, начинал нежно собирать слезинки с лица любимой, чувствую на губах солоноватый, восхитительный вкус…
– Я глупая, да? – в сотый раз переспрашивала Юлия, дрожащими пальцами теребя мочку уха Дениса.
– Нет, ты – прекрасная! Это я – законченный кретин!..
– Скажи мне еще раз…
– Я люблю тебя!..
– Ну почему ты раньше мне это не говорил? Хотя бы в телеграммах?
Безысходность снова взметнулась щемящей болью:
– Так, ты, в самом деле, выходишь замуж?!
– Да!..
Бухнуло в сердце погребальным колоколом…
– И за кого? – хотелось не выдать предательской дрожи в голосе.
– За тебя, дурачок, за тебя! – нежные пальцы отпустили мочку и ласково принялись за шею. – За кого же еще?!..
***
Вечером Черников был представлен дяде Юлии – Михаилу Павловичу. Первое впечатление Рябушинский оставлял весьма приятное: умные, проницательные глаза, доброжелательная улыбка и свойское, домашнее, без холодных церемониальных изысков, обращение.
– Заждались мы вас, молодой человек, заждались, – с мягким намеком на давнишнее приглашение, сказал хозяин дома.
В первый раз, переезжая из Уфы в Петербург, Денис пробыл в будущей столице всего полдня, естественно, что приглашением на ужин воспользоваться не удалось…
"Пробки проклятые" – чуть было не вырвалось привычное оправдание и пришлось, прикусив язык, молча развести руками.
– Ну, ничего, – видя смущение юноши, приободрил Михаил Павлович, – лучше поздно, чем – никогда. Предлагаю пройти в столовую, за ужином и побеседуем.
Говорить за ужином получалось плохо. Отвлекала внимание от беседы Юлия, неотрывно смотревшая влюбленными глазами. Требовал своего и обессиленный голодовкой организм – в треволнениях последних дней кусок не лез в горло. Смущало несчитанное количество столовых приборов: основное правило этикета будущей современности – не сморкаться в скатерть и не засыпать в салатнице – в данной ситуации было явно неуместным. Хозяин, стараясь не усугублять возникшую неловкость, ограничивался односложными репликами. Лишь когда подали десерт – мороженое для Юлии и неизменный шустовский коньяк, с золотым журавлиным вензелем, для мужчин – беседа оживилась.
– Вы очень интересный молодой человек, – поигрывая благородным напитком в хрустальном бокале, произнес Рябушинский. – О вас, в деловом мире уже легенды складывают.
Постановка фраз ответа не требовала, и Денис благоразумно промолчал. Хозяин, одобрительно кивнув, продолжил:
– За неполный год вы сделали огромное состояние. Но и врагов успели нажить множественных…
– Враги множатся, как и сущности – вне зависимости наших желаний, – философски отметил юноша.
Рябушинский рассмеялся.
– Ну, дядя, – протяжно, тоном маленькой девочки вмешалась Юлия. – Денис только на три дня приехал. Потом поговорите. Я ему Москву хотела показать.
– Успеешь еще, егоза – ласково посмотрел на племянницу Михаил Павлович. – У вас вся жизнь впереди. А мне по утру в Харьков отбывать.
Щеки у юной красавицы залились багровым румянцем. Замешкался и Денис. Просить руки своей любимой момент был подходящий, но, после выходки с телеграммой, Юлия чувствовала себя неловко, и требовала соблюдения всех церемоний. Церемонии сии для молодого человека были тайной за семью печатями.
– Вы, Денис Иванович, говорят, очень изобретательны, – лукаво продолжал тем временем хозяин, сделав вид, что не заметил смущения молодых людей. – Может быть и мне, что присоветуете?
Просьба была шутливой – блестящий выпускник Петербургской академии коммерции мог дать фору начинающему спекулянту во многих деловых сферах. Но, неожиданно, трансформировалась в справедливый упрек: более чем за полгода проведенных в этом времени, Денис не удосужился изобрести даже завалящей ядерной бомбы. Срочно требовалась идея…
