Кирилл Мамонтов - Хронокорректоры
От услышанного Рома снова разнервничался. Он точно знал, что Ставка сопротивляться не будет, а любые силовые акции питерских посланцев лишь осложнят обстановку. К сожалению, он не мог объяснить предкам, откуда он это знает. А тут еще Левантов откуда-то свалился, под ногами вертится. Надо же, с самим Лаврентием Павловичем на Румынском фронте познакомился. Лет через двадцать сможет хорошую карьеру сделать, если доживет…
– Товарищи, где мы сейчас проезжаем? – осведомился Георгий.
Кто-то, не прерывая разговора, бросил: дескать, проследовали через Витебск, через пару часов будет Орша, и следующая станция – Могилев.
Они продолжили путь по качающемуся полу, миновали тамбур и вступили в штабной пульмановский салон. Обстановка показалась роскошной даже Роману, не раз ездившему в люксах. Светили электрические лампочки, вагон был разбит на кабинеты, в воздухе отчетливо чувствовался запах хорошего обеда. Можно не сомневаться, раньше это железнодорожное чудо предназначалось для высокопоставленного царского сановника.
Большевистские вожди сидели вокруг стола, на котором была расстелена топографическая карта и лежали обрывки телеграфных лент. Стоял только Сталин, неторопливо пускавший дым в приоткрытое окно. Порученец собирался отрапортовать, но Сталин отмахнулся и сделал жест, приглашая солдата и матроса сесть на диван. Остальные зашумели стульями, разворачиваясь к молодым бойцам революции.
– Иди, Адам, – сказал Дзержинский. – Организуй нам еще чайник… И две кружки для товарищей.
«Кто начнет разговор? – подумал Роман. – Формально все четверо на равных правах. Конечно, Сталин – член Совнаркома и Политбюро ЦК, но мы едем к фронту, а Крыленко – главковерх…»
Начал, причем не слишком приветливо, Николай Ильич Подвойский – очень худой долговязый мужчина в изношенном солдатском мундире с офицерской портупеей.
– Не зря ли, товарищи, панику подняли? – строго поинтересовался будущий нарком по военным делам. – Наша революция сильна, победоносно шествует по необъятным просторам Советской Республики, а скоро шагнет через линию фронта. И вдруг появляются провинциальные прорицатели и пугают нас: мол, ежели ненароком обидим золотопогонную мразь, то катастрофа случиться может… Не слишком ли вы, парнишки, заботитесь о царских генералах?
Он грозно посмотрел на неуместно ухмыльнувшегося Левантова и потребовал доложить, где тот служил. Георгий вытянулся по стойке «смирно», вытащил стопку мятых бумажек и подробно доложил, что служил в 121-м Пензенском полку 31-й пехотной дивизии, участвовал в июльском наступлении, а также в других боях. В подтверждение своих слов он представил все тот же обрывок сибирской газеты про папашу и напечатанный на грязно-серой бумаге листок с изложением подвига рядовых Степашина, Филимонова и Левантова, предупредивших армейский солдатский комитет о заговоре контрреволюционных офицеров.
– Есть такой полк, – кивнул Подвойский, пролистав записную книжку. – Как поживает ваш командир полка, бывший полковник Мансурадзе?
– Погиб в конце сентября в боях за Вашкоуц, – сухо сообщил Левантов.
Пока допрашивали Георгия, Адам принес чайник и две оловянные кружки. Колотый сахар громоздился горкой в вазочке, расположившейся поверх карты в районе Смоленска. Роман успокоился и складно повторил свою легенду. Даже назвал по именам партийных руководителей, с которыми был якобы знаком. Закончил он совсем нагло:
– Жаль, товарищ Раскольников с нами не поехал, это он рекомендовал мне во флот записаться. Когда его отряд в Москву пришел, я просился на бронепоезд, но товарищ Раскольников сказал, что надо сначала моряком стать, а потом уж в морской полк записываться…
– С этим понятно, – нетерпеливо прервал его Дзержинский. – Объясните, почему вы считаете, что может случиться погром офицеров и последующие события.
– Так это же очевидно. – Роман приготовился заново повторять аргументы и невольно вздохнул. – У старослужащих накопилось изрядно ненависти к офицерам, разгоряченная толпа не станет разбираться, сволочью был офицер или порядочным человеком. Опять, как в феврале, станут убивать кого ни попадя. В таких случаях под горячую руку попадают обычно именно невинные. Именно те, чьи военные знания могли бы пригодиться Республике Советов.
Дзержинский, он же «товарищ Юзеф», резко выкрикнул:
– Значит, по-вашему, в Ставке, в этом оплоте контрреволюции, много порядочных людей?!
Ну вот и все, грустно подумал Роман и допил слегка остывший чай. Неожиданно в разговор влез Левантов, сиявший улыбкой необъяснимого восторга:
– Простите, Феликс Эдмундович, но мы не на митинге, где были бы уместны хлесткие лозунги о генеральской контрреволюции. Может, я чего-то не знаю, но разве Ставка совершала серьезные действия против нашей власти? В распоряжении Духонина были офицерские полки, «батальоны смерти», ударные батальоны, батальоны георгиевских кавалеров, поляки, чехословаки. Это десятки тысяч штыков и сабель. Тем не менее, на Питер пошли только несколько эскадронов генерала Краснова, да и тех не Ставка послала, но Керенский вызвал еще до героического залпа «Авроры». А как только большевики взяли власть, как только присутствующий здесь Иосиф Виссарионович вместе с уважаемым Владимиром Ильичом поговорили с Духониным по машинке Юза, так Ставка стала вполне лояльной…
На худом смуглом лице Сталина удивленно дрогнули усы.
– Откуда вы знаете про наш разговор с Духониным? – спросил нарком.
– Говорю же, телеграфистом был, – буркнул Георгий. – Имел доступ к источникам полезной инфы… ну, сведениями мы обменивались, передавали друг другу самое интересное.
Кажется, его доводы произвели некое действие на большевистских вождей. Генералы Ставки действительно не выступили против Совнаркома, хотя могли собрать ударный кулак солидных размеров. Никакие агитаторы и железнодорожники, якобы разбиравшие рельсы на пути карателей, не остановили бы такую силищу…
Развивая успех, Рома напомнил, что самой реальной силой в Могилеве сейчас является генерал Бонч-Бруевич, известный своими социалистическими симпатиями, а также родной брат видного революционера, управделами Совнаркома.
– Михал Дмитрич полностью на стороне Советской власти, – продолжал он. – Поэтому главная опасность не в Могилеве, а в Старом Быхове.
Вожди обменялись странными взглядами. Крыленко произнес угрюмо, сквозь зубы:
– Нет в Быхове никакой опасности.
– Да как же нет?! – чуть ли не хором воскликнули Роман и Георгий. Они переглянулись, Левантов охнул, а Рома напористо сообщил: – В женской гимназии Старого Быхова сидят якобы под арестом Корнилов и другие генералы. Вот это – настоящие контрреволюционеры, к тому же с ними расквартированы подразделения Дикой дивизии. Если они уйдут на Дон и соединятся с Калединым…
Он осекся под мрачным взглядом Крыленко. Верховный главнокомандующий злобно повысил голос:
– Говорю тебе, нет в Быхове опасности. Мы послали в Быхов приказ погрузить врагов революции на поезд и отправить к новому месту ареста, но Духонин отменил приказ. Вчера генералы Корнилов, Лукомский, Деникин ушли вместе с текинским полком из Быхова.
Подвойский сказал раздраженно:
– Не телеграммы надо было посылать, а эшелоны с матросами и пушками.
«Что взять с Крыленко – он всего лишь прапорщик, – подумал Роман. – Много революционной фразеологии, а стратегического мышления – ни капли. Еще наломает дров своими политически грамотными приказами…» Он мысленно добавил матерную характеристику и сказал вслух:
– Еще не поздно послать вдогонку несколько эшелонов. Перехватить их, пока не добрались до Ростова и Новочеркасска.
Все, включая Левантова, уставились на старшего лейтенанта запаса Мамаева. Похоже, такая простая мысль не приходила им в голову. Крыленко неуверенно напомнил, что генерал Одинцов, давний сослуживец Бонч-Бруевича, отправился в Ставку на паровозе. Главковерх явно собирался сказать еще что-то, но Подвойский и Дзержинский перевели взгляды на Сталина. Видимо, ждали, какое решение примет старший по рангу, то есть член Политбюро и Совнаркома.
– Звучит разумно, – произнес наконец нарком. – Как мы знаем, сегодня утром Ставку заняли отряды военно-революционного комитета Западного фронта. Таким образом, положение в Могилеве действительно не слишком напряженное, обойдемся малыми силами. На станции Орша подключимся к телеграфу и постараемся развернуть часть эшелонов в погоню за Корниловым.
Мамаева и Левантова отправили восвояси. Подходя к тамбуру, Роман услышал, как Сталин и Подвойский распекают незадачливого главковерха.
Глава 4
Минимальное необходимое воздействие
Во время часовой стоянки в Орше личный состав получил горячую пищу. Матросы были довольны, но Роману совсем не понравились щи из вареной свинины с кислой капустой. Свинину он предпочитал жареную, в виде лангета или шашлыка. Георгий Левантов тоже морщился, как будто на Румынском фронте привык обедать в ресторане. «Подозрительный тип», – в очередной раз подумал посланец из будущего.
