Евгений Лукин - Разбойничья злая луна
— Позволь-позволь… Так вы что, в самом деле выходили к морю?
Алият вздрогнула.
— Нет, — сказала она. — Конечно, нет… Я его видела только в миражах.
— Ну, в миражах я его и сам видел… — С каждым глотком вина на Ар-Шарлахи снисходило умиротворение. Ему, к примеру, уже не хотелось придушить Алият. Мало того, проявив слабость, разбойница стала ему куда более симпатична. — Вот ты говоришь: смерть… А по-моему, наоборот. Скажи я сегодня, что не знаю дороги к морю… — Ар-Шарлахи осклабился. — Живы — и ладно!
Залпом осушил кубок, задумался. Потом вздохнул и накинулся на еду.
— Море-то ему зачем?.. — пробормотал он, умело орудуя ножом и двузубой вилкой. Замер, не донеся куска до рта. — Слу-ушай! А ты заметила, какие у него тени под глазами? Он же явно чем-то болен!..
— Кто? Государь? Он ведь бессмертен!
— Согласно указу — да… — Ар-Шарлахи отправил кусок в рот и принялся жевать с самым задумчивым видом. — А интересно всё получается, правда? Объявил себя бессмертным, но сам в этом не уверен… А тут вдруг проходит слух, что какой-то разбойник нашёл дорогу к морю…
— Море — это смерть! — возмущённо напомнила Алият.
— Это вы так считаете со своим Шарлахом! А здесь, в Харве, придерживаются учения премудрого Андрбы, согласно которому искупавшийся в морской воде исцелится от любого недуга и станет бессмертным… Ну конечно! Как же это я раньше не догадался?.. Вот он что затевает! Поход за морской водой…
Алият сидела растерянная и бледная.
— А на самом деле? — запинаясь, спросила она.
— Что «на самом деле»?
— Море… Что это такое вообще?
Ар-Шарлахи ухмыльнулся и снова наполнил свой кубок. Хотел наполнить и кубок Алият, но та к вину даже и не притронулась.
— А вот об этом, — сказал он, — мудрецы спорят чуть ли не два века. Одни говорят — царство мёртвых, другие говорят — источник бессмертия. А был ещё такой Арегуг, прозванный безбожным… Так вот он утверждал, что море — это просто много воды.
Некоторое время Алият подавленно молчала. Глядя на неё, примолк и Ар-Шарлахи. За окном шуршали облитые серебристым светом пальмы. В зарешечённое ажурное окно лезла разбойничья злая луна.
— Да-а… — мрачнея, протянул он наконец. — Впутала ты меня в историю… Как же теперь быть-то?
Алият решительно отодвинула полную птичьих косточек тарелку.
— Сколько кораблей в караване? — отрывисто спросила она вдруг.
— Ну откуда же я знаю! Штук пять… Во всяком случае, Шарлаху даже один такой корабль не по зубам… Если ты, конечно, рассчитываешь на Шарлаха.
С угрюмым видом Алият закрыла лицо повязкой.
— Как они только тут, в Харве своей, живут! — раздражённо сказала она, скорее сползая с сиденья, нежели поднимаясь с него. — Стулья, стулья… Может, они и детей тоже на стульях делают?
— Бывает, что и на стульях… — пробормотал Ар-Шарлахи, сосредоточенно сливая остатки вина в оловянный кубок.
* * *Поскольку крупных копытных в Харве, как, впрочем, и во всём обозримом мире, не водилось, основным видом столичного транспорта были рикши. Покачиваясь в двуколке, влекомой коренастым парнем в голубой полотняной рубахе с чёрной буквой «альк» между лопатками, Ар-Шарлахи с невольным любопытством оглядывал утренние улицы. Харва по-прежнему была прекрасна, и всё же за пять лет здесь многое изменилось, причём далеко не к лучшему. Мусора на мостовых стало заметно больше, да и сами мостовые заметно продавились от обочин к середине, дома обветшали, обвалившийся сухой фонтан превратился в свалку. Поражало также количество бродячих торговцев. Такое впечатление, что вся Харва вышла на улицы с товарами в руках. Торговали какими-то невиданными вещами, а один раз Ар-Шарлахи даже заметил вынесенные на продажу связки лёгких стальных цепей с браслетами. Весёлое зрелище, особенно если учесть, что обе его руки были прикованы к подлокотникам двуколки именно такими цепями.
Несколько раз, когда кавалькада из семи рикш выворачивала из-за угла, кое-кто из торгующих бойко кидался наперерез, протягивая какие-то блестящие многолезвийные ножики или что-нибудь ещё в этом роде, но тут же отшатывался, увидев на борту двуколки чёрную вязь дворцовой охраны. Кавалькада миновала центральные кварталы и устремилась в сторону внешнего порта. Вскоре замелькали по обе стороны крытые пальмовыми ветками хижины окраин, листвы стало меньше, лба коснулось горячее дыхание степного ветра. Порт был уже близко.
Собственно порт представлял собой обширную, ровную, как щит, площадь, ограниченную с трёх сторон строениями и рощами с жухлой листвой. Четвёртой стороны, можно сказать, не было — там сразу распахивалась степь. До горизонта.
Рикши благоразумно перешли с лёгкой трусцы на размеренный шаг, ибо ноги их увязали теперь в нежной горячей пыли чуть ли не по щиколотку.
Ар-Шарлахи ещё издали угадал корабль, к которому они направлялись. Припав на огромное переднее колесо и широко раскинув задние опоры, он поднимал корму, как атакующий скорпион. Боевой двухмачтовик, способный выставить до сорока зеркал по борту. Сиял окованный медью таран, сверкали два широко раскинутых серпа. На носу вместо верблюжьей морды — короткий рог, видимо, судно строилось уже после указа о божественной сущности государя. Вторая ось — ведущая, как у каторги, — стало быть, эта махина может двигаться и в полном безветрии. Да-а, к такому кораблю Шарлах даже и не приблизится… И ведь это один лишь только вожак, а за ним ещё пойдёт караван…
«Самум» — прочёл Ар-Шарлахи название, выведенное алой вязью на высокой розовой корме корабля.
* * *Караванный Хаилза, краснолицый свирепый крепыш, полагал себя человеком прямым и прямоту свою считал нужным выказывать при любом удобном случае. Завидев Ар-Шарлахи и Алият, он смерил их тяжёлым взглядом и процедил с ненавистью:
— Конечно, повеления государя не обсуждают, но, будь моя воля, вы бы и пяти минут не прожили… С отребьем вроде вас у меня разговор короткий, ясно? — Гневно фыркнул и ушёл, бормоча: — Только разбойников мне на вожаке не хватало!.. С разбойниками я ещё в поход не ходил!..
Судя по всему, дурак он был редкий и перечить ему не стоило.
Ар-Шарлахи и Алият на этот раз поместили под кормовой рубкой. По сравнению с тесным полутёмным отсеком почтовой каторги помещение было роскошным: чище, просторнее, но самое главное — там имелась амбразура с толстой стеклянной заслонкой, дающая полный обзор пространства впереди корабля. «Самуму» скорее всего не исполнилось ещё и года, розовые с золотом борта были лишь слегка посечены песчаными бурями, да и стёкла заслонки — ясные, не исцарапанные… Хотя заслонку могли поменять перед самым походом…
Солнце ещё только карабкалось в зенит, когда караван из четырёх кораблей выполз на мускульной тяге из порта и, подхваченный попутным ветром, двинулся в степь. Постанывали подпружные балки, хлопали вымпелы.
К полудню к разбойничкам заглянул сердитый красномордый караванный. Не глядя, протянул руку к открытой дверце, и ему подали снаружи низенький табурет. Сидеть на коврике досточтимый Хаилза, видимо, считал ниже своего достоинства. Воссел. Подождал, пока услужливая рука снаружи закроет дверцу, и с недовольным видом развернул карту.
— Показывай, — буркнул он. Ар-Шарлахи облизнул губы:
— Что показывать, досточтимый?
Караванный побагровел гуще прежнего:
— Только не прикидывайся дурачком! Не таких обламывал!.. Где он, этот твой путь к морю?
— Досточтимый… — виновато сказал Ар-Шарлахи. — Мы люди простые, мы больше по памяти… Карт у нас нет…
Досточтимый Хаилза грязно выругался, помянув и разбойничью злую луну, и кивающие молоты, и всех четырёх верблюдов.
— Вот это — Харва, — прорычал он, тыча в развёрнутый свиток. — Мы сейчас находимся — здесь. Вот тут — пески Теген… Ну, соображай, соображай!
Ар-Шарлахи робко протянул руку к свитку.
— Сначала вот так, по краю плато Папалан… а дальше… вот сюда, песками Чубарры… к югу…
— Чубарра не здесь, — с презрением бросил караванный. — Чубарра — вот она… Короче, те самые места, где ты разбойничал… А сам проход к морю — где он?
— Где-то тут… — И Ар-Шарлахи, поколебавшись, коснулся пальцем пола на вершок южнее края карты.
— Там же сплошные скалы! Колёса изломаем!.. Туда вообще никто никогда не совался!
— Есть проход, досточтимый, — смиренно отвечал Ар-Шарлахи. — Я надеюсь, что мне удастся найти его и в этот раз…
Караванный засопел и свернул свиток.
— Ладно, — решил он наконец. — Доберёмся до Чубарры, а дальше буду вас по очереди приковывать в рубке, у штурвала. По памяти — значит по памяти. И молитесь, чтобы память вас не подвела…
Изрекши смутную эту угрозу, караванный удалился. В дверцу просунулся испуганный матросик и убрал табурет. Алият медленно повернулась к Ар-Шарлахи.
