Дмитрий Казаков - Охота на сверхчеловека
Тут не было кричащей рекламы, бьющего по глазам света вывесок. За стеклянными витринами на черных подушечках лежали драгоценности. Бутики горделиво выставляли на обозрение эксклюзивные шмотки. Шумели листвой каштаны. Семен шагал, удивляясь, как его коллеги могут беззаботно трепаться. Затылком ощущал пристальный взгляд. По спине бегали мурашки размером с майских жуков.
– О, какая штука! – Купалов резко остановился, ткнул рукой в витрину, так что Радлов едва не налетел на коллегу.
– Э… да, – сказал он, разглядывая изготовленный, судя по всему из проволоки женский сапог.
– Точно, идет за нами, – прошептал директор института. – Вон, остановился за деревом, делает вид, что штанину поправляет. Задери меня черти, что же это творится такое?
– Может, это наши, из службы безопасности? – без особой уверенности предположил Иржи.
– Мне бы сообщили. Нет, это что-то другое. Так, что же делать…
У Семена мелькнула мысль, что это может быть человек из Агентства Специальной Информации. Но когда взгляд зацепился за висящую над дверью бутика камеру кругового обзора, предположение испустило дух.
Известно, что АСИ имеет доступ к информации, собираемой вот такими частными источниками. Желай эта могущественная контора следить за Семеном Радловым, ей было достаточно отлавливать его электронные метки в институте и гостинице, ловить переводы с кредитной карты и вовремя переключаться с камеры на камеру.
Бродящие по улицам агенты для этого совершенно не нужны.
И кто же тогда так открыто, почти не скрываясь, идет за приехавшим из Нижнего Новгорода историком? Кто стоит за вчерашним звонком? Кого еще мог заинтересовать нацистский архив?
– Мы должны избавиться от слежки, – принял решение Купалов. – Для этого придется еще чуток прогуляться.
И они зашагали дальше.
– Тут рядом держит книжную лавочку один мой старый друг, – рассказывал директор, пока трое историков через Парижскую и Широкую улицу добирались до Майзеловой, некогда главной в еврейском гетто Праги. – Он большой оригинал, но наверняка сможет помочь чем-нибудь.
На перекрестке у Еврейской ратуши Семен не выдержал, обернулся. Поначалу от сердца отлегло, когда не заметил преследователя. Но затем обнаружил, что тот немного приотстал, и настроения опять испортилось.
Открылось Старое еврейское кладбище – серая ограда метров в пять высотой, из-за которой торчали покосившиеся надгробия. В сороковые годы прошлого века оно уцелело только благодаря тому, что нацисты собирались устроить в Праге музей уничтоженной до последнего человека расы.
У входа на кладбище, как обычно, толпились рвущиеся к могилам предков туристы.
– Нам сюда, – Купалов свернул на узкую и кривую улочку, отходящую от Староновой синагоги. – Вот мы и пришли…
Лавочка располагалась в цокольном этаже. К двери вела каменная лестница, так истертая, словно ее соорудили во времена Карла Четвертого. На простой белой вывеске черными буквами было выведено «U Heny».
– Это у крокодила, что ли? – Семен неожиданно вспомнил персонажа старого мультика, добродушного, хотя и зубастого, в сюртуке и котелке.
– Нет, – директор института загадочно улыбнулся и толкнул дверь.
Внутри было полутемно и пыльно. Вдоль стен громоздились полки, уставленные книгами. Рядом находились древние тома, чьи обложки украшало серебрение, и издания начала века, яркие, словно тропические бабочки. На широком столе в центре валялись нотные тетради, а стену за прилавком, на котором почему-то стояли аптекарские весы, украшали географические карты эпохи Великих Открытий. Киты на них пускали струи, ветры надували щеки.
– Вай-вай, – появившийся за прилавком тип больше всего напоминал хитрого гнома. Его розовая лысина блестела, темные глаза хитро щурились, а рыжая борода торчала, словно боевое знамя. – Какие гости? Заходите, мы таким гостям всегда рады!
Семен заморгал, осознав, что хозяин лавчонки говорит по-русски.
– Э, как… – начал он.
– Нечего удивляться, – во всю пасть, по-крокодильи, ухмыльнулся бородач, – я вашего брата еще в сорок пятом навидался, а потом и в шестьдесят восьмом. Сразу вижу, кто родился к востоку от Бреста.
– Но это невозможно! – возмутился Радлов.
– Все возможно, когда имеешь дело с этим человеком, – покачал головой Купалов, – Гена порой несет такое, что не хочешь, а веришь…
– Куда же деваться? – хозяин лавки пожал плечами. – Мой прадед снабжал книгами самого рабби Лёва. Император Рудольф спускался по этим ступеням. Кафка и Майринк заходили выпить кофе к папе, да икнется ему на том свете. Но и я, недостойный, немало имею чего предложить достойным панам. Вот сочинение алхимика Теофила «О разных искусствах», – он ловко выхватил с полки книгу в черном переплете. – Мало кто знаком с ее тайнами. Рядом альбом с рисунками самого Леонардо да Винчи, а за прилавком, – Гена значительно поднял брови, – хранится «Сатанинская библия», которую побоялась сжечь инквизиция. Для знатоков естьOcculta Magna Арнульфа Кельнского и «Книга Авраама Еврея», а для ценителей прекрасного…
– Остановись, дружище, а не то погребешь нас под лавиной из слов! – Купалов вскинул руки, будто защищаясь. – На самом деле мы пришли тебе за помощью. Нашего друга, – последовал кивок в сторону Радлова, – преследует некий тип. И мы ищем способ убрать его с хвоста.
– Всем что-то нужно от бедных евреев, – с показной печалью вздохнул Гена и поставил алхимический труд на место, – солдаты Яна Люксембургского искали у нас в синагоге золото, многие сотни глупцов – остатки голема, Гитлер с Гейдрихом хотели истребить любимых детей Святого до последнего. И сейчас являются разные типы не для того, – бормоча эту ерунду, он подошел к двери и через щелочку выглянул на улицу, – не для того, чтобы помочь ничтожному владельцу книжной лавки деньгами… Вай-вай, точно, мнется на углу хитрый товарищ с профилем внука Авраамова.
– Так он еврей? – изумился Иржи.
– Вас это таки удивляет? – Гена сделал большие глаза. – Ох, глупость людская велика, точно небо. Пойдемте, умники. Так и быть, выведу я вас через заднюю дверь. Ей мои предки уходили от врагов еще во времена погромов императора Леопольда, провалиться ему в ад еще раз…
Продолжая рассказывать небылицы, хозяин лавки провел гостей за прилавок. Через низкую и узкую дверь они прошли в небольшую комнату. Семен чуть не споткнулся о глиняный кувшин высотой себе по пояс. С удивлением глянул на округлую печь, чья труба выходила в окно, на ряды стеклянных и металлических сосудов на полках.
Пахло тут резко и сильно, чем-то кислым и горелым.
– Осторожнее, не ударьтесь, – за второй дверью начинался коридор, тесный и темный, как мышиная нора.
Радлов прошел его почти на ощупь, выставив вперед руку и мечтая только о том, чтобы не упасть. Впереди заскрипело, обозначилась испускающая свет щель, через миг превратилась в дверной проем.
– Бржехова улица, – сообщил Гена, отступая в сторону, чтобы освободить путь. – Отсюда доблестные паны могут отправиться на все четыре стороны. Надеюсь, скромный иудей порадовал гостей?
Историки один за другим поднялись по лесенке и очутились на усаженной липами улочке. Стал ощутим запах нагревшихся на солнце камней, ветер принес раздраженный собачий лай.
– Не то слово! – воскликнул Купалов, пыхтя и отдуваясь. – Ты нас просто спас! Мы перед тобой в долгу!
– Декую, – сказал Иржи.
– Не за что, – хозяин книжной лавки в упор глянул на Семена, – а ты можешь придти еще раз. Из любопытства или по необходимости, когда враги загонят тебя в ловушку. Тогда узнаешь, что не всякая смертельная опасность ведет к гибели…
– Э… благодарю. Но надеюсь, что до этого не дойдет… – Семен поежился под яростным взглядом темно-коричневых, словно из глины вылепленных глаз.
– Не надейся. До встречи, – Гена проскользнул обратно и захлопнул дверь. Та слилась с грязно-белой стеной так плотно, что остались только едва заметные щели.
– Странный он, – проговорил Чапек. – В одни моменты казалось, что несет ерунду, а потом и на самом деле верилось, что помнит Майринка, и что дом уцелел при перестройке гетто в конце девятнадцатого.
– Вот и я о том, но сейчас не до того, – сказал Купалов, подозрительно оглядываясь. – Нам надо убраться отсюда как можно быстрее. А ну пошли.
И он повел коллег на северо-запад, в сторону Дворжаковой набережной. По ней мимо Рудольфинума трое ученых вышли к площади Яна Палеха, зеленой, похожей на крошечный парк.
– Тут дождемся трамвая и поедем наверх, – бросил директор института и испытующе поглядел на Семена. – Да, кто-то сильно заинтересовался архивом Михнова дворца и твоей персоной. Звонок и слежка – все это звенья одной цепи. Поэтому отправишься в Шаунберг завтра утром.
– Но я… – договорить Радлову не дали.
