Анатолий Дроздов - Интендантуррат
- Всех? - удивился Титок.
- Всех! - подтвердил приятель. - Мужчин, женщин, детей. Полдня через город гнали. За городом выкопали ров, загнали туда... Никто не убежал!
"Нудельман-то успел! - подумал Титок, - Забрал семью и уехал". Но приятелю Титок ничего не сказал. Он сидел у окна и внезапно увидел мальчика с девочкой лет четырех-пяти. Оборванные, чумазые, они подошли к забору и стали просительно заглядывать в окно.
- Кто это?
Приятель приподнялся на стуле и трясущейся рукой потянулся к занавеске.
- Еврейчики! Родители перед расстрелом их спрятали, сами погибли, дети вылезли и побираются. Кое-кто подает... Люди боятся: немцы за помощь евреям расстреливают. Никто не берет их к себе, ночуют в стогах. Сил нет смотреть, как мучаются, но как помочь?
Титок взял со стола два ломтя хлеба и встал.
- Ты что?! - испугался приятель. - Только не здесь! Увидят - смерть!
- Спасибо за хлеб-соль! - сказал Титок и вышел.
За воротами он отдал хлеб детям. Те жадно схватили ломти и, давясь, стали жевать. Титок отвязал повод лошади от забора и показал детям на телегу. Те радостно забрались. Титок сел сам и стегнул коня вожжой.
У здания бывшего райкома партии, теперь немецкой комендатуры, стоял часовой.
- Мне нужно видеть господина коменданта! - сказал Титок по-немецки. - Очень важное дело.
Часовой окликнул пробегавшего мимо солдата, тот шмыгнул в здание, спустя некоторое время на улицу вышел высокий, грузный офицер в мундире мышиного цвета. В правой руке он держал зубочистку, которой энергично ковырялся во рту.
- У кого тут важное дело?
- У меня, господин комендант! - подобострастно поклонился Титок. Он снял с телеги мальчика с девочкой и поставил их перед немцем. - Это еврейские дети, прятались от властей.
- Хорошо говорите по-немецки! - сказал комендант, выплевывая зубочистку. - Фольксдойч?
- Русский, учитель немецкого.
- Уверены, что это еврейчики?
- Абсолютно!
Немец достал из кобуры пистолет и выстрелил в девочку. Она легла на землю, как ворох тряпья. Мальчик, прежде чем упасть, недоуменно посмотрел на Титка.
- Заходите! - сказал комендант, пряча пистолет в кобуру. - Часовой присмотрит за конем...
- Вы слишком медлили! - сказал комендант после того как Титок изложил просьбу. - У меня есть бургомистр и начальник полиции, сформирована управа. Это не означает, что рейх отказывается от ваших услуг, - усмехнулся немец, заметив, как вытянулось лицо просителя. - Населенный пункт, где вы проживаете, представляет интерес. Нужно в ближайшие дни возобновить работу торфяного завода, а прежде - утвердить в поселке и вокруг него новый порядок. Для начала - создать полицию. Найдите преданных и решительных людей, они принесут присягу фюреру, после чего получат оружие и полномочия. Возьметесь?
- Что я могу обещать людям? - спросил Титок.
- Все, что угодно! Они будут получать жалованье, форму, продукты, лекарства. Мы не большевики! Рейх щедро вознаграждает тех, кто служит ему...
Обратной дорогой Титок обдумывал предложение коменданта и ко времени приезда в поселок все решил. Достав из погреба четверть самогона, он направился по намеченному адресу. В торфяном Заводе и окрестных селах хорошо знали семейство Коновальчуков. Это был целый клан: три брата, их подросшие дети - десяток наглых и решительных мужиков. Коновальчуки не работали на заводе. По их мнению, горбатиться на советскую власть за нищенскую плату пристало лишь трусам и недоумкам. Чтоб не попасть под статью о тунеядстве, Коновальчуки где-то числились: кто сторожем, кто возчиком, но основным занятием клана было браконьерство. Лес, росший вокруг поселка, Коновальчуки знали, как родной дом. Добываемая в нем дичь, как и рыба, выловленная сетями в прилегающих озерах, шла на пропитание семьи, излишки продавались. Лес Коновальчуки считали своей вотчиной, конкурентов, вздумавших посягнуть на доход клана, жестоко избивали. Об этом знали, охотников связываться с лихой семейкой находилось мало. Коновальчуки были головной болью милиции, время от времени кого-нибудь из них ловили с поличным, но советская власть, беспощадно уничтожавшая врагов народа, был гуманна к браконьерам: очередной Коновальчук получал год-два отсидки, и по возвращению домой принимался за старое. Дома Коновальчуков стояли на окраине, рядышком, похожие, как близнецы: рубленные пятистенки за высокими заборами.
Старший из Коновальчуков, выслушав Титка, позвал братьев, и попросил повторить для них.
- Словом, станем здесь хозяевами! - сказал он, когда Титок умолк.
- Начальником буду я! - напомнил Титок.
- Это, пожалуйста! - согласился Коновальчук. - Ты, Тит Игнатьевич, человек правильный, кому, как не тебе, начальником? Ученый, по-немецки знаешь. Давай свой самогон!..
Назавтра Титок отвел Коновальчуков в район. Клан дружно произнес присягу фюреру, получил оружие (винтовки Коновальчуки выбирали тщательно), после чего отправился служить рейху.
- Первым делом очистить территорию от большевиков и евреев! - напутствовал Титка комендант.
У Коновальчуков было другое представление о начале. По приезду в поселок они направились к дому Глашки. При советской власти та заведовала поселковым магазином. Услыхав о войне, люди кинулись скупать керосин, мыло, соль и спички, Глашка мигом продала товар, но, как скоро выяснилось, не весь. Большую часть припрятала в сарае и теперь ломила за дефицит несусветную цену. Коновальчуки деловито сбили с сарая замок и принялись грузить на телеги коробки и бидоны.
- Что вы делаете? - завопила Глашка, выскакивая из дому. - Бандиты! Воры! Креста на вас нет! Жаловаться буду!
Старший Коновальчук двинул Глашку прикладом в живот, та задохнулась и упала.
- Утихни, спекулянтка! - сказал Коновальчук, вешая винтовку на плечо. - Жаловаться она будет! Кому? Мы теперь власть! Вздумаешь дальше орать - расстреляем!
Конфискованное у Глашки добро Коновальчуки честно поделили, выделив солидный кусок начальнику.
- Немцы требуют ловить большевиков! - напомнил Титок, принимая мешок.
- Не беспокойся, Игнатьич! - сказал старший Коновальчук. - В лесу неделю красноармейцы живут, пятеро. Окруженцы, с винтовками. Мы их не трогали, поскольку оружие у них. Теперь наша сила. В Заболотье учительница жидка прячет... Завтра утречком всех приведем...
Коновальчук оказался человеком словом. Когда понурые задержанные предстали перед Титком, среди них он с радостью узнал Абрамсона.
- Похвально! - сказал комендант, рассмотрев задержанных. - Быстро работаете, Фролов! Заслуживаете награды.
- Можно я расстреляю этого? - спросил Титок, указывая на Абрамсона.
- Пожалуйста! - улыбнулся комендант. - Впредь не спрашивайте! Это ваш долг...
Пленных красноармейцев немцы забрали в лагерь, Абрамсона и учительницу отвели за город. Вскинув винтовку, Титок с наслаждением смотрел, как бледнеет лицо ранее грозного заведующего районо.
- Что, жидок! - сказал Титок. - Будешь говорить о произношении?
- Можно подумать, вы б не устраивали своих! - ответил Абрамсон.
- Ты это ты, а я это я! - сказал Титок, спуская курок...
Обратно в поселок Титок вернулся с большим чемоданом. Комендант позволил ему выбрать среди вороха изъятых у евреев вещей, что пожелает. Однако к Марусе Титок не пошел, отправился к Ане.
- У тебя ключи от дома Нудельмана? - спросил с порога.
Аня испуганно кивнула. В поселке знали о подвигах подчиненных Титка.
- Идем, откроешь!
Семейство Нудельманов убегало в спешке. Титок нашел в буфете посуду, в шкафу - одежду. Титок никогда ранее не бывал в доме директора и был поражен богатством обстановки: кожаный диван, резные шкафы, двуспальная железная кровать с никелированными шарами. В доме не заметно было следов поспешного бегства: везде чисто, аккуратно.
- Ты прибирала? - спросил Титок.
Аня кивнула.
- Не надоело работать на жидов?
Аня смотрела недоуменно. Титок бросил чемодан на диван, открыл и стал развешивать на спинке шелковые платья, юбки, блузки, поверх всего выложил шубку из песца.
- Нравится?
Глаза Ани горели.
- Тебе! - подтвердил Титок. - Как этот дом, все, что в нем имеется. Будешь хозяйкой. Но не для уборки-готовки. Наймем домработницу.
- У вас есть жена! - напомнила Аня.
- Я в разводе! - ответил Титок. - С сегодняшнего дня...
Два военных года пролетели, как миг. При содействии Коновальчуков Титок быстро наладил работу завода. Запуганные жители поселка работали за гроши и не смели роптать. Имущество колхозов было роздано крестьянам, но взамен немцы потребовали поставок. Размер их рос год от года, крестьяне хмурились, но роптать не смели: Коновальчуки и сформированные с их помощью полицейские части были скоры на расправу. Местные комсомольцы попытались организовать партизанский отряд. Воевать мальчишки не умели: достали несколько двустволок, отрыли в лесу землянки и жили в них, не выставив часовых. Коновальчуки мигом выследили горе-партизан, нагрянули на рассвете и отвели незадавшихся вояк в район. Там юных партизан повесили, их дома Коновальчуки сожгли, предварительно ограбив до нитки.
