Александр Кулькин - Ушедшее лето. Камешек для блицкрига
А про себя подумал: «Да такие зайцы «тигр» как банку, штыком вскроют. Почему он у нас, а не в армии?»
Или Заяц читал мысли, или уже привык, но с виноватой улыбкой он ответил на незаданный вопрос:
— Сердце у меня больное. Еще месяц назад, пришел в военкомат, но выгнали. Хорошо что, хоть в ополченцы взяли.
— Понимаю вас. Но, ничего, и мы тоже принесем пользу Родине. А сейчас, давайте займемся своими делами. Абрамзон, вам поручил, заниматься оружейной комнатой?
— Да, то есть, так точно!
— И как дела?
— Все почти готово, сейчас вторую дверь железом обивают.
— Пройдемте на место, посмотрим.
Мы вышли из комнаты, и прошли через бывший цех, ставший казармой. На ходу старшина негромко давал пояснения:
— Здесь раньше обмазку на спички наносили, поэтому полы деревянные, и окна большие. А комнату для оружия мы организовали в бывшем хранилище химикатов, поэтому первая дверь металлическая, с окошком. Я же на фабрике кладовщиком работал, поэтому все здесь знаю.
— А кто старшина второй роты? Из-за дел, так с ним и, не познакомился.
— Ефрейтор Рудинский. Был на фабрике снабженцем.
— Понятно, — протянул я, а сам уныло подумал; «Ну точно, Мойшин друг. Ох, не проживу я этот месяц спокойно, Абрамзон конечно все достанет, а потом нас всех посадят. Товарищ Глабус постарается».
Когда мы вошли в длинную и узкую комнату, трое солдат уже заканчивали устанавливать наружную дверь. Запейвода, скинув гимнастерку, помогал им. Сразу видно, что политрук наш физической работы не чурался, вон как мускулы бугрятся. Решетка с окна пока стояла внутри комнаты. Тут же лежали брусья и доски. Я огляделся, понятия не имею как должна выглядеть оружейная комната, срочную то в стройбате служил, но, кажется все в порядке. Солдат входит из казармы в одну дверь, и уже с оружием выбегает на плац. Вернее на то место, где должен быть плац.
— Отлично, товарищ старшина! — Искренне похвалил я Зайца и, кивнув на солдат, поинтересовался: — Красноармейцы отдохнуть успеют?
— Так точно. Я, их еще ночью отправил отдыхать. Меня вчера, Мойша, то есть, сержант Абрамзон предупредил.
— Что же, объявляю вам и красноармейцам благодарность! На вечернем построении все, уже сделаем официально. Вот товарищ политрук и, объявит. И, вам огромное спасибо, Илья Григорьевич.
— Служу трудовому народу! — вразнобой, но искренне ответили солдаты. И будто дожидаясь этого, со двора раздался звук автомобильных моторов.
Не дожидаясь красноармейцев, я выбежал на улицу. За мной, натягивая гимнастёрку, поспешил и Запейвода. Перед зданием цеха стояли два «ЗиС-5» и, легковушка. Подойдя ближе я откозырял вылезавшему из машины комбату:
— Товарищ капитан! Оборудование оружейной комнаты закончено, первая рота находится на охраняемых объектах, вторая рота отдыхает. Докладывает, старший лейтенант Листвин.
— Можете меня поздравить, Алексей Юрьевич, оружие и патроны получил. Вот, только не знаю, какой от него толк.
— Что случилось, Архип Иоанович? — встревожился я.
— О, и политорганы здесь. Надо будет, поговорить, политрук, но это потом. Пока, оружие. — комбат махнул рукой на грузовик, с которого уже расторопный Заяц организовал разгрузку. Подойдя ближе, я приказал старшине:
— Роте подъем. И всех, на разгрузку.
Наклонившись над деревянным ящиком, увидел выжженного одноглавого орла, и прочитал «Kb wz 98». Ой, мама, роди меня обратно! Всегда знал, что в армии никогда и ничего не списывают, но трофейные карабины!! У них же совсем другой калибр!! В русской, а потом и в Красной армиях, 7,92 мм никогда не использовали!
— А пулеметы нам дали? — мрачно поинтересовался у капитана.
Еще более мрачно он ответил:
— Дали, ажно пять штук. «Максимы» из укрепрайона. Причем, без станков.
Я достал коробку папирос, и предложил комбату и комиссару. Отойдя в тень казармы, мы закурили.
— О боеприпасах я уже боюсь спрашивать…
— Не бойтесь, товарищ старший лейтенант. Краскому бояться нельзя. По пятьдесят патронов на карабин, по обойме на пистолет. Тоже трофейные. Вот на пулеметы патронов много, но как их использовать?
Мы докурили в молчании, потом я вспомнил:
— Младший политрук у нас пропал, потом, правда, нашелся.
— Знаю, — капитан посмотрел на Запейвода, и покачал головой. — Ему уже от Ливицкого досталось. Жаловаться прибегал, что его неправильно используют. Я, его оставил в городе, получать агитационные плакаты и литературу.
— А как он добираться будет? — лениво поинтересовался я, вспоминая, что еще надо рассказать комбату.
— А это его проблемы, — жестко ответил Шнитко (политрук только поперхнулся дымом) и в свою очередь поинтересовался: — Абрамзон где?
— В город отправил, печать батальонную делать. Да и, медсанчасть надо доукомплектовывать.
— Это правильно. Вот, еще, похвастаться хочу, машина, у нас появилась.
Мы подошли ближе к легковушке, это был первенец Горьковского автозавода — «Газ-А», с брезентовым верхом, и снятыми по летнему времени боковыми стеклами. Пожилой водитель захлопнул капот и, вопросительно посмотрел на нас.
— Знакомьтесь, Алексей Юрьевич, это наш волшебник из Райпотребсоюза, Зубрицкий Павел Васильевич. Только с ним, эта «Антилопа-Гну» передвигается. Так я его, мобилизовал.
— Тебе Иваныч, все шутковать, — с напускным недовольством проворчал водитель и повернулся ко мне, — Ну шо, командир, вместе воевать будем?
Я пожал крепкую, перепачканную смазкой, ладонь:
— Да, Павел Васильевич, вместе, — и обратился к комбату: — А «ЗиСы» тоже наши?
— Нет, — с сожалением ответил Шнитко, — Грузовики только для перевозки дали.
Тем временем, грузовики были разгружены, и я подозвал к нам комроты:
— Товарищ младший лейтенант, начинайте вскрывать ящики, и раздавать оружие. Все оружие, выдавать под роспись в ведомости, и обязательно записывайте номер.
Комроты убежал, а я спросил у комбата:
— Архип Иоаннович я возьму машину? Надо, проехать к мостам, осмотреться и, проверить.
— Конечно. Васильевич, поступаешь в распоряжение моего зама, а мы с комиссаром по-стариковски побалакаем.
Глава 6
Вид на автомобильный мост был ужасен. Нет, сам мост был хоть и деревянным, но целехоньким и крепким на вид. После ледохода отремонтирован, потрепанные льдинами бревна — заменены. Нет, мост ужасал непрерывной лентой повозок, стадами коров, овец, и редких автомобилей. Над всем этим исходом, казалось, висела черная туча горя. И люди под нею казались тенями, они уходили от родных очагов, покидали Родину. Из-за причуд географии и военного положения они шли на север, стремясь быстрее попасть на ближайшую железнодорожную станцию, чтобы успеть вырваться из мешка, где ещё была не завязана горловина. Мои красноармейцы устали, вместе с нарядом милиции помогали собирать разбредавшихся овец, выталкивали транспорт из колдобин. Младший лейтенант в уже пропыленной форме сорвал голос, и смог докладывать только шепотом. Я искренне ему посочувствовал, и ободрил обещанием привезти к вечеру оружие. Потом вместе с ним прошли на остров, образованном рукавом реки. В сорок первом остров был намного меньше, чем в моем времени, рукав реки, Мерлявица, была шире, да и Припять тоже. Внимательно осмотрев остров, я приказал комроты оборудовать здесь землянки для расположения караула. Потом взглянув на часы, спросил о питании людей.
Вместо ответа, Хохлов, взявшись рукой на горло, только показал на городской берег, где горели два костра.
— К вечеру переводите роту, и кухню на остров. Две землянки тоже должны быть готовы. Накат на землянках минимум в два бревна.
— Товарищ старший лейтенант, — просипел комроты, — а где взять бревна?
— Снимайте с ледоломов, — и, предупреждая следующий вопрос, дополнил. — Под мою ответственность. В НКВД я сейчас заеду. Кто у вас старшим на железнодорожном мосту?
— Командир первого взвода, старший сержант Збицкий. Там намного спокойней, и стрелки НКПС еще на месте, поэтому я только взвод там оставил. Приказал им стрелковые ячейки копать.
— Правильно. Только надо сразу окопы рыть. Ну это я сам распоряжусь. Кто у милиции здесь старший?
— Старшина Скрипко. Он там, на выезде.
— Хорошо, после обеда ставьте людей на заготовку бревен. Два взвода. Из оставшегося одно отделение отдыхает, обязательно на острове, чтобы в случае необходимости успеть и на въезд, и на выезд. Два других на взъезде. Скандалы, или даже панику, пресекать быстро и жестко!
Комроты откозырял, и пошел распоряжаться. Я решил пройти на другой берег, чтобы осмотреться. Именно отсюда в моей реальности фашисты наступали на город, и необходимо было определиться, где их остановить. Еще в двадцать первом веке я решил, что лучше острова места для обороны нет. Вернее, для задержки, необходимой для того, чтобы мост догорел. О судьбе обороняющихся старался не думать, ясно же было, что в живых остаться невозможно. Мост гореть будет долго. Значит только добровольцы, а много ли их будет? Занятый своими мыслями, я не заметил, как прошел мост до конца, и лишь пыль окутавшая меня, и заставившая чихнуть, привела в чувство.
