Юрий Валин - Запах снега
— Будет он мелочами заниматься.
— Да, видно, что образованный. Может и жулик.
— Ха, но уж точно не по дегтю промышляет. Но проныра.
— Точно. Кто кого выспрашивать должен был? Ты его или он тебя?
Так ты ж простак. Он и слова лишнего не ляпнет.
Сосед встревожено завозился за стеной:
— Эй, что за смрад? Откуда? Словно йиена обделался. Ах, стурворм меня затопчи, ну и запашок.
— Я воняю, — буркнул Лит.
Кажется, сосед-всезнайка слегка растерялся. Поразмыслив, пробормотал из-за стены:
— Ну, углежог, ты уж как-то себя в руках держи. А то я и не доел еще.
— Болячка такая, — угрюмо сказал Лит. — Или проклятье.
— Странно. Слушай, ты сядь чуть подальше. Я в дырку гляну. Я в болячках кое-что понимаю. И в проклятьях чуть-чуть смыслю. Сталкивался когда-то.
Лит пожал плечами, но сел перед дыркой. Неизвестно что мог рассмотреть сосед при слабом свете светильника, но глазел долго. Литу уже хотелось швырнуть в стену миской.
— Странно. Надо бы тебе хорошему колдуну показаться. А еще лекарю. Только настоящему. Судя по всему, ты не дарк.
— Вот спасибо. А то я не знал.
— Вообще-то, люди так не воняют. Можешь поверить, я много бродяг и больных повидал. И гниющих заживо видывал, там запашок другой.
— Я не гнию. Просто воняю. Меня и кличут Дикой Вонючкой.
— Хм, неоднозначное прозвище. Дикий — это, пожалуй, хорошо. Дикие парни частенько дамам нравятся. Вонючка — это лишнее. Неизящно.
— Правда? Я-то думал… — Лит в сердцах плюнул в угол.
— Надо тебе жизнь менять. Сдерживаться. Себя контролировать.
— Как?
— Сам соображай. Я из-за стенки хорошего рецепта в два счета не выдам. Но сдается мне, твое проклятье на мое похоже. Я тоже вроде такой вонючки по молодости бегал.
— Ну? Колдуны помогли?
— Колдуны тоже советы давали. И лекари. Но я вроде как сам выпутался. Полегоньку так. Друзья помогли.
Лит промолчал. Друзей у него не было.
Сосед тоже помолчал, потом сказал:
— Ты главное головой работай. Получится. Ты парень неглупый.
Лит хотел сказать, что одной продымленной башки в таком деле маловато будет, но тут бухнула дверь, в коридоре затопали шаги.
— Вот бездельники! Удави вас столетняя нава. Засмердели, дышать нечем. Ты, лесовик, ну-ка бери ведро поганое, да выноси. Задохнетесь, отвечай потом за вас.
Лита подпихивали в спину так, что он ведро чуть о стену не расколотил. На дворе уже было темно, у ворот маялись двое часовых.
— Ведро, дурень, поставь.
Лита впихнули в какую-то дверь. За столом сидели двое. Лит узнал господина Ирнима, рядом с ним восседал толстопузый благородный человек, чавкал чем-то вкусным. «Ветчина» — сообразил углежог, втягивая носом аппетитные запахи.
— Ну как, Лит? Не холодно отдыхать? — приветливо спросил господин Ирним.
— Нет. Покормили, солома лежит. Премного благодарен, — пробормотал Лит.
— Что сосед?
— Разговариваем. Он из Тинтаджа. Вроде как по торговой части.
— Это мы знаем, — громыхнул толстяк. — Дело говори.
— Какое дело?
Толстяк поднял косматую бровь, глянул на господина Ирнима:
— Ты кого подсадил? Он полудурок или совсем тварь безмозглая?
— Лесовик. Соображает небыстро, — объяснил господин Ирним.
— Да мне плевать! — рявкнул толстяк. — К утру должен знать, сколько у гостя столичного волос на заднице. Откуда он, как в действительности зовут, зачем он к нам лез так настойчиво. Понял, чучело блохастое?
— Понял. Но волосы в темнотище посчитать трудно.
— Шутишь, свинья?
Лита увесисто стукнуло по лбу. Парень зажмурился. Плохо обглоданную свиную ножку в морду ему еще никто не швырял. Почему-то именно это показалось совсем оскорбительным. Вот гад жирный.
— Кривишься? — толстяк выбрался из-за стола. — Или разговоришь гостя, или завтра с тебя самого шкуру сдерут.
Лита ухватили за ворот, тряхнули. Шею крепко сдавило, но потом рубашка лопнула.
— Осторожнее, милорд, — предупредил Ирним. — Придушите. Я его на Лампу отправлю, у Стеклодува людей не хватает, а этот углежог в чаще ковырялся.
— Червь он, а не углежог! — милорд отшвырнул Лита к двери, на лету умело поддел сапогом под ребра. — До утра чтоб все вызнал, шелудень одичалая. Шкуру сдеру.
Литу хотелось вскочить, врезать кулаком в жирную морду. Кулак не то чтобы велик, но мозолист. Зубы бы точно покрошил, да и из трех подбородков полтора бы осталось.
Сапог еще раз двинул по ребрам. Лит сжался. Эта боль ничего, но вот костью в лицо швырять… Хуже, чем с крысой.
Господин Ирним успокаивал милорда:
— Людей не хватает, ваша светлость. Кости поломаете — куда его? В реку? И пользы-то?
— Да мне что за дело?! — громыхал благородный кабан. — Знать мы должны. Завтра лорд Эйди вместе с Многоликим здесь будут. Опять упрекнут, что мы во славу Светлого лишь пить и жрать умеем.
— Милорд, вы лишнее говорите, — вдруг совершенно иным тоном оборвал господин Ирним.
Милорд в замешательстве громко рыгнул, прорычал вдвое тише:
— Что такое? Во славу Светлого я ночи недосыпаю. Что ты на оборванца киваешь? Он, и как собственного отца зовут, не помнит. Пошел вон, недоносок!
Лит схлопотал еще один пинок и, согнувшись, поплелся к двери.
Господин Ирним выскользнул следом:
— Крут нравом милорд. Но отходчив. Узнаешь полезное — за наградой дело не станет. «Корону», а то и две, обещаю. Поболтай с соседом. А завтра на заработки поедешь. Отдохнешь в повозке, покормят до отвала — благородная жизнь.
Лит глянул на улыбающегося господина Ирнима, и отчетливо понял, что если и отправят куда завтра, то на дно реки. Угораздило лишнее услыхать.
Но пока господин Ирним потрепал по плечу и заботливо спросил:
— Есть-пить хочешь?
— Благодарствую, — Лит потрогал ушибленный бок. — Милорд, нельзя ли мне на работу свой топор взять? Инструментом привычным рубить сподручнее…
— Топор? Конечно, топор, — господин Ирним улыбнулся. — Будет топор. Ты же наш человек. Работник. Тут, кстати, твой дядька вертелся. Заботливый у тебя родственничек. Надо бы вам повидаться. Я как раз об этом думал. Ты иди, иди. Придет дядька, и об инструменте позаботимся. А ты поболтай с соседом — дело важное.
— Я что…, я во славу Светлого.
— Именно, во славу защитника нашего, — господин Ирним снова дружески похлопал по плечу.
В свою камеру Лит вернулся не без облегчения. Ребра слева тупо ныли, не везло им — то вег-дич стукнет, то древком пощупают. Теперь вот и обувкой благородной попробовали. Думать особенно было не о чем, и Лит осторожно присел под стеной:
— Сосед, не спишь?
— Рановато еще. Погулял?
— Угу. Удавят меня завтра.
— Что так? Дерзил начальству?
— Вроде того. Тебя вот не разговорил. Меня для того и подсадили, чтобы вызнал твои хитрости.
— Да ну?! Надо же! А я думал для компании рядом сунули. Тестнотища же в этом крысятнике.
— Сразу догадался? — мрачно спросил Лит.
— Я?! Да не в жизни. Так, мелькнула мыслишка и пропала. Хотя вообще-то, я видывал тюремщиков и поумнее.
— Часто сидишь?
— Бывает. Торговая жизнь ох и беспокойная. Ты если хочешь поболтать, поближе садись. А то орем, можем господ охранников побеспокоить.
Лит заглянул в дыру. Сосед улыбался, — зубы у него были ровные, белые, даже в полумраке сияли. Веселый парень, — ишь, подмигивает.
— Ты, лесовик, не нервничай, — прошептал сосед. — Тут кормят и не дует. Привыкнешь.
— Вряд ли. Совсем поганка-дело, — Лит запнулся. Оказывается, сосед не подмигивает — левого глаза у него не было. Лишь темная, страшноватая впадина. Зато правое око смотрело с явным любопытством.
— Ты, пахучий лесовик, видно, одноглазых уродцев ранее не видал, — ухмыльнулся сосед. — Не обращай внимания. Что там стряслось?
Лит шепотом рассказал все. И про жирного милорда с крепкими сапогами, и про ласкового господина Ирнима. Про заказ на хороший уголь, про заработок обещанный. Про таинственное местечко под названием Лампа вспомнил. Должно быть хутор какой-то. Про угрозы утром шкуру содрать, и про каких-то Эйди с Многоликим, что должны пожаловать.
Сосед слушал вроде бы рассеянно, пару вопросов задал. Больше всего его заинтересовало, что дядька Жор прийти должен. Похвалил — не у каждого такие родственники заботливые. Лит хотел сказать, что дядька не родной, да смолчал.
— Ты раньше времени не пугайся, — сказал сосед. — Для того и сунули сидеть-посиживать, чтобы напугались. Погрозят-погрозят, пинка дадут — глядишь и на свободе. Мы же ничего серьезного не сотворили. Отпустят.
— Ну. Камень на шею, да в воду.
— Пессимист ты, — мудрено обозвал сосед. — Не боись. Завтра видно будет. Слушай, а если твой дядька придет, можно через него весточку передать? Да не преступную. У меня на постоялом дворе и вещи, и деньги остались. Попросить бы, чтобы хозяин пиво прислал. Ведь разрешается, за дополнительную плату. Дерут, конечно, ну так мне здесь еще долго сидеть. Ты сам ему скажи, а то заподозрят меня в умыслах немыслимых. Пусть дядька заглянет на постоялый двор «Гнедой скакун». Там поймут. А дядька половину «короны» заработает.
