В огне (СИ) - Старый Денис

Сперанский 7. В огне

Глава 1

Глава 1

Петербург

9 марта 1800 года

Я умилялся, глядя на своего сына. Какое это всё-таки счастье — быть родителем! Может быть, папы и мамы из будущего со мной не согласились бы, большинство из них. Всё же дети — это резкая смена образа жизни, пелёнки, распашонки, крики, зубики, животики, питание. Это забудь о себе, отдавай всю свою энергию маленькому комочку счастья. Для одних все перечисленное радость, для других раздражитель, но для всех — работа.

И в чем мне было вполне себе неплохо, — я почти и не напрягался во всех смыслах. Не то, чтобы я взвалил всю ответственность и работу на свою жену. Просто, в это время, так уж принято, что родители занимаются собой, детьми занимаются всякие няньки-мамки, учителя и все прочее, прочее, прочее. Так что, на общем фоне системы воспитания собственных детей, мы выглядели ещё идеальными родителями. Если у меня было свободное время, я обязательно его посвящал семье.

А свободное время сравнительно того цейтнота, что был год назад, имелось. Уже не столь изнуряющей казалась работа, не то, что когда я вступал в должность канцлера. Теперь работа систематизировалась, ведомства сами научились реагировать на некоторые проблемные моменты, не дожидаясь моего участия. Да и основные законы, которые я собирался принять, все уже подписаны и начинали действовать.

Звучит, наверное, как-то идеалистично. Но это не так. На протяжении года велась не просто кропотливая, часто нервная, работа, это была своего рода бюрократическая война, смазанная на многочисленных интригах и тех палок, которые не прекращали, под молчаливое согласие императора, ставить в колеса. Я, как минимум, трижды переиграл Председателя Государственного Совета Федора Васильевича Растопчина, казалось, что его уже можно было бы даже и отстранять от должности, забыть о таком деятеле, но государь так и не отказался от этого прохиндея.

У меня складывалось впечатление, что во всех моих начинаниях имеется пробуксовка. В голове то и дело возникал образ, как большая грузовая машина пробуксовывает в грязи и медленно-медленно выбирается из огромной грязевой лужи. Казалось, что вот-вот это уже закончится и машина рванёт вперёд. Но, вот только идут нескончаемые дожди, и лужа всё увеличивается и увеличивается. И самые большие лужи, даже болото — это срединное чиновничье кудло. Я туда залез, хотя в народе говорят: «не трожь гуано, оно вонять не будет». Но нельзя же оставлять все, как есть.

Рассчитывал, что выставка достижений России возбудит коммерческие стремления русских купцов, не вышло. Нет, результат есть, сравнительно, может, и неплохой. Но я-то рассчитывал на гораздо большее. Мало, оказалось, дать идею и даже объяснить, как она должна работать и каким образом позволит зарабатывать.

Сложнее всего пробить закостенелость мировоззрения. Людям привычнее заниматься тем, чем они постоянно и занимались. Жажду быстрой наживы у русского человека не так часто и встретишь. У него все должно быть поступательно, развитие должно быть медленным и степенным. Большие деньги считаются неправильными, от Лукавого.

Ну, ничего, руки не отпускаем, а работаем. В когорте русских промышленников и торговцев постепенно появляется всё новые и новые люди. Характерно, что чаще всего это крепостные.

С помощью Общества Печалования получается выявлять некоторых таких индивидуумов, которые готовы и могут вырваться из крепостничества и стать весьма видными промышленниками. Кому-то, как и в иной истории, уже получилось сделать первые шаги к богатству, даже в статусе крепостного, кого-то не отпускал помещик или же сильно тормозил в развитии. Так что, подобные дарования мы выискиваем и выкупаем, порой, за очень большие деньги.

И я так привык за год постоянно быть в работе, что порой не могу расслабиться если рядом даже наследник.

— Ну, опять ты с Николашей играешься, а сам находишься, словно и не с нами, — сказала Катюша, подходя сзади и обнимая меня.

— И вовсе нет. Вот, думаю, чем мне заниматься, если государь даст отставку? — сказал я то, что никому более не стоит слышать.

Железный канцлер, который принял законов больше, чем кто иной в истории на такой же период, смог заключить договор со Швецией, по сути становящейся русской… Да много чего еще сделал. Он не может сомневаться.

Но рядом с женой я мог задавать себе вопросы, которые можно было бы счесть за проявление слабости. Но это лишь прозвучавший вопрос, лишь мгновенье, на самом же деле я готов бороться, и буду это делать.

Скоро прозвучит мой годовой отчёт, где будет подведен итог, озвучено, что было сделано и чего в итоге получилось добиться. Доклад вышел не просто большой, а огромный. Это своего рода кирпич, состоявший почти из пятисот страниц печатного текста. Все ведомства предоставили отчеты по своей деятельности. Все читать не буду, а вот ряд заявлений, да таких, что поменяют мировую историю, я сделаю.

Моя проблема, наверное, заключается в том, что я не хочу лгать. Только лишь для того, чтобы оставаться дальше канцлером, я не хочу делать приписки, смотреть через радужные очки на гарцующих пони. К примеру, если есть недоработки земских приставов и исправников, то об этом пишется.

Кто бы другой на моём месте смог бы составить такой великолепный отчёт, с такими воодушевляющими цифрами, что только этим вошел бы в историю.Однако, нужно было самому себе ответить на главный вопрос: а я для чего работаю и вообще живу? Если для собственного блага, то да, можно заниматься очковтирательством. Если же я тружусь на благо России, то подобным заниматься нельзя, даже в ущерб себе. А еще, пусть в истории будет такой чиновник, против которого даже въедливые историки будущего не найдут компромат.

Конечно, меня могут убрать с поста. Но не думаю, что сошлют куда-нибудь далеко. Сибирь занята, там отбывает административную ссылку бывший наследник Александр Павлович, на Дальнем Востоке — Константин Павлович пытается как-то улаживать отношения с Китаем. Да, и нет за мной каких-либо серьёзных промахов, уж тем более в отношении государя, поэтому максимум, что могут сделать, это сослать в Новороссию.

А можно ли назвать это ссылкой? Если до того сидел в кресле канцлера, то — да, ссылка. Если же не брать в расчёт, что я канцлер, то это даже очень перспективные места. Тем более, что мы так и не нашли толкового наместника в тот регион.

Однако… и хотелось бы к себе относиться с долей критики и отринуть любые признаки самолюбования, как и других проявлений нарциссизма, но я в упор не вижу никого более достойного, кто мог бы продуктивно работать во главе правительства. Считаться канцлером может любой, а вот выдержать тот темп работы, мною заложенный, поддерживать систему контроля и уровня бюрократии, — это, наверняка, не каждому по плечу. Я бы сам такого человека вырастил и, когда увижу, что направил Россию на путь правильный, становления промышленно-аграрной страны, вот тогда и могу отдохнуть, передав дела. Я так и не стал наркоманом, для которого власть — наркотик.

Но пока такого человека нет. Надуюсь, кстати, вырастить себе подобного из Цветкова, который мой самый главный кризис-менеджер. В любом случае, я его двигаю и скоро рассчитывал вводить в правительство хотя бы товарищем министра.

А пока некому передавать рычаги управления страной… Я ведь не только теперь обладаю всем тем немалым багажом знаний и навыков, организаторских способностей, которые смог развить в будущем. Многое пришлось подчерпнуть уже из существующих реалий, не забрасывать самообразование.

Я непрестанно изучал творческий опыт Франции, Англии, чуть меньше иных стран. Именно по моему приказу были переведены многие труды китайцев. Так что, было откуда черпать опыт. Ведь всё или почти всё, что делали европейцы, уже когда-то было апробировано Китаем или древними индийскими цивилизациями.

— Знаешь, любимый, в моём салоне уже которую неделю судачат о возможной большой войне. Гости говорят и о том, что Турция почти готова с нами воевать, а ещё, что государь не позволит более оставаться французам на шведской земле, — сказала Катя и сама, не дожидаясь, пока это сделают слуги, налила из сифона газированной воды.