Андрей Семенов - Иное решение
Обзор книги Андрей Семенов - Иное решение
Андрей Семенов
Иное решение
Автор выражает огромную признательность О.Ю.Пленкову, Б.Лиддел-Гарту, В.Б.Резуну, В.Шелленбергу за интересные мысли, которыми они любезно поделились.
Автор благодарит Малофееву Ольгу Александровну, Салмова Владимира Николаевича и Семенова Александра Вячеславовича за помощь, оказанную во время работы над книгой.
В книге использованы дневниковые записи члена-корреспондента АН СССР Л. И. Тимофеева, который, отказавшись от эвакуации, всю войну жил и работал в Москве. В тексте они помечены как «Дневник».
ВМЕСТО ВСТУПЛЕНИЯ
Это не научный труд, а всего лишь художественная литература, поэтому автор имеет право никому ничего не доказывать и ничего не опровергать. Он не настаивает на том, что описанные в книге события происходили именно так, но оставляет за собой право интерпретировать реальные исторические события по своему разумению, исходя из собственного опыта и убеждений. Наверное, некоторые события происходили не так, как об этом рассказано в этой книге, или не происходили вовсе, но вполне могли происходить в описываемое время и при данных обстоятельствах. Опять-таки, несмотря на то что в книге приводятся подлинные документы и публикации тех лет, выделенные в тексте курсивом, книга остается художественной, а не научной или научно-популярной. Автор будет рад, если просто развлечет читателя. И пусть каждый останется при своих иллюзиях. А для начала…
«Мы, национал-социалисты, сознательно подводим черту под внешней политикой Германии довоенного времени. Мы начинаем там, где Германия кончила шестьсот лет назад. Мы кладем предел вечному движению германцев на юг и на запад Европы и обращаем взор к землям на востоке. Мы прекращаем наконец колониальную и торговую политику довоенного времени и переходим к политике будущего – к политике территориального завоевания.
Но когда мы в настоящее время говорим о новых землях в Европе, то мы можем в первую очередь иметь в виду лишь Россию и подвластные ей окраинные государства. Сама судьба как бы указывает этот путь».
А. Гитлер «Моя борьба»«Если создастся такое положение, что в некоторых странах, в результате войны, созреет революционный кризис и власть буржуазии будет ослаблена, то СССР пойдет войной против капитализма, на помощь пролетарской революции. Ленин говорил: „…как только мы будем сильны, чтобы сразить весь капитализм, мы немедленно схватим его за шиворот"[1]».
«Красноармейский политучебник», стр. 149Другу моему, Брату и Учителю Войнову Николаю Николаевичу в благодарность за все доброе и с пожеланием долгих лет
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
При всех тонкостях цивилизации основное в жизни решается просто: дубиной по голове Дело лишь в количестве голов и в качестве дубины.
Л.И. ТимофеевI
За пределами Садового кольца, даже за Кольцевой, километрах в пятистах от Кремля начинается Мордовия. Лежит она в пределах двух рек: Мокши на западе и Суры на востоке. Если посмотреть на карту Мордовии, то она напомнит своими очертаниями собачку-болонку, можно разглядеть лапки, ушки, хвостик. Мордочка смотрит на восток. Населяют этот край мордва-мокша и мордва-эрзя. Есть еще шокшане, но тех совсем мало, человек триста – четыреста.
Мордва – народ незлобивый и работящий, не дурак выпить и закусить, но упорный в своем труде. Если мордвин чего захочет – непременно добьется. Из коленки выломает. Когда человека не хотят обозвать ослом, но желают подчеркнуть его тупое упорство, говорят: «упрямый, как мордвин».
Некогда, еще до основания Москвы, мордовское княжество простиралось на многие сотни километров, начиналось южнее Пензы и обрывалось севернее Нижнего. Местные краеведы с гордостью рассказывают, что даже хан Батый не смог покорить свободолюбивую мордву. Злые языки, правда, уточняют, что Батый ту мордву попросту не заметил, так как его конница нипочем не желала переть в густые лесные дебри, в которых засела мордва. Так это или нет, но Батый на Русь действительно шел по мордовской земле. А что наши предки не встали грудью на защиту земли русской, то сила солому ломит. Мордва настолько свободолюбива, насколько и не воинственна. Деревня на деревню подраться – это одно дело, а выходить во чисто поле против Батыевых нукеров – извините, подвиньтесь. А кроме того, Мордовия в состав государства Российского вошла двести лет спустя после нашествия Батыя, уже при Иване Третьем. Предки наши, наверное, горько пожалели, что пошли под руку Москвы, в войсках Степана Разина и Емельяна Пугачева было полно мордвы. Пугачеву так понравилось гостить у мордвы, что он целый месяц пировал в Саранске. Дом, в котором он гулял, уже снесли, а вот кирпичный лабаз, из которого на стол таскали окорока и брагу, сохранился. Он до сих пор стоит на низах Саранска и называется Пугачевская палатка.
В память о той грандиозной пьянке благодарные потомки воздвигли Емельяну Ивановичу памятник, единственный в мире, из гранитной крошки.
Четырехметровый Пугачев в наши дни стоит на Посопской горе и пристально смотрит на запад. Дескать, «ужо вам…».
Самый знаменитый мордвин и ныне и присно – патриарх Никон. Тот самый, от которого пошел церковный раскол. Даже если земля мордовская не дала бы миру великих философов, замечательных офтальмологов, самобытных художников и скульпторов, олимпийских чемпионов и чемпионов мира, даже если бы ни один мордвин больше не прославился после него за пределами Мордовии, то и одного Никона хватит, чтобы навечно вписать мордовский народ в славные страницы российской истории. От Бреста до Владивостока и даже за рубежом православные тремя перстами крестятся во имя Отца, Сына и Духа Святого. Как Никон поставил.
Километрах в шестидесяти от Саранска находится село Старое Шайгово. Ни реки великой, ни даже железной дороги рядом нет. Лежит себе под холмом большое село, примечательное только тем, что оно – райцентр.
И русские здесь живут, и мордва, и Колька Осипов тоже здесь живет. Он родился здесь, окончил школу-семилетку и пошел работать пастухом в родной колхоз. Не то чтобы другой работы в колхозе не нашлось, иди, пожалуйста, в бригаду полеводов или скотником на ферму. Мало ли где нужны здоровые мужики. Просто привык уже Колька к кнуту и коровам. Родители у него умерли рано, Кольке и одиннадцати не было. Взяла его к себе бабка. Но она была старенькая, к работе не способная, а пенсий в те годы колхозникам не платили. Так и жили – хоть побирайся. Стукнуло Кольке двенадцать лет, и пришел он к председателю колхоза наниматься на работу. Хорошо, что председатель был мужик не злой, вошел в Колькино положение, понял, что пацану с бабкой есть нечего, и взял на работу. Но мальца на трактор не посадишь, и мешки с зерном ему таскать еще не под силу. Так и стал Колька пастухом.
А что? Работа как работа. У нас любой труд в почете. Не знаю, как вам, а Кольке нравилось. Так он и жил с тех пор. Осень и зиму дома на печке валялся да в школу бегал, а с апреля месяца и по самый октябрь скотину пас. Еще затемно начинал он собирать скотину. Идет себе по улице – соломенные волосы, нос картошкой, румянец во всю щеку, щелкает хлыстом, взбивает пыль босыми ногами, а с другого конца села напарник навстречу. На околице они встречались и до самого вечера вместе пасли стадо.
Напарника тоже звали Николаем, вернее, дядей Колей. Дяде Коле было уже за шестьдесят. На селе шутили: «Два Николая – старый да малый». Вечером они пригоняли и таким же макаром разводили коров по дворам, благо хозяйки уже ждали своих буренок. Питались по домам. Пастуха накормить – святое дело. Личные коровы паслись вместе с колхозными, вот хозяева в качестве платы по очереди и кормили пастухов. Да и в котомку на завтрашний день хозяйка тоже что-нибудь клала. Не особые деликатесы, но кусочек сала, пару луковиц, пяток яичек и краюху хлеба положит обязательно. Ужин, как положено, с самогонкой. Но напиваться – ни-ни. Дядя Коля за ужином аккуратно ополовинивал бутылку, оставляя половину на завтрашний обед в поле.
Колька самогонку не пил. Она казалась ему вонючей и горькой. Пацан по-честному делился с бабкой продуктами. Считай, кормилец. Колькой одним и жила бабка да тем, что соседи от жалости принесут. Только два года назад не стало и бабки. Остался Колька круглым сиротой на всем белом свете, а ему тогда шестнадцать только исполнилось. Хорошо еще, что бабка дотянула до этих лет, не то Колька затерялся, сгинул бы в детдомах, а потом по тюрьмам да ссылкам, и не о чем нам было бы рассказывать. А так как Кольке исполнилось шестнадцать лет и ему положен был паспорт, то комиссия из районо не стала никуда отправлять парня.
