Лууле Виилма - Боль в твоем сердце
Кто носит этот стресс в себе либо выражает его открыто, у того имеется богатый арсенал вспомогательных средств. Выражать его принято уверенно, убежденно, одобрительно, нервно, обиженно, устало, с горечью, по-рабски, с задней мыслью, печально, жалея себя, с дикой яростью, шантажируя, жестоко, смеясь над собой либо окружающими, с вызовом, с целью провокации, с упором на собственную никчемность, озабоченно, язвительно, высмеивая собственную глупость, с ложной скромностью, с видом незаслуженно обиженного человека и т. п.
Каждый из названных стрессов придает основному стрессу некий энергетический нюанс. Материализуются они в болезнь желудка, отчего ухудшается состояние всего тела. Если поначалу от душевных переживаний заболевает тело, то впоследствии тело усугубляет душевное нездоровье. Это повторяется снова и снова, и с каждым разом на все более низком и серьезном уровне, покуда тело не погибает. Чем человек уверенней в том, что к нему относятся несправедливо, тем тяжелее болеет. Так человек расплачивается за догматизм своих убеждений.
Всякое абсолютно твердое убеждение есть зло, ибо человек перестает развиваться. К чему вообще думать, раз я знаю, что дело обстоит именно так, а не иначе! У меня и без того много важных дел. Это значит, что всякое жесткое представление являет собой сумму подавляемых стрессов. За ними скрывается злоба, и чем дольше ее вынуждают таиться, тем в большее зло она превращается. Знания и убеждения не углубляются, а уничтожаются. В итоге у человека – в нынешней ли, в будущей ли жизни – появляется сомнение: а так ли все в жизни, как мне представлялось?
Малосимпатичная энергия подавления стрессов носит симпатичное название – самоуверенность. Так ее назвали по внешним признакам. Самоуверенный человек ни в чем не сомневается и считает себя непогрешимым. Если он абсолютизирует материальность, то, встав из-за обеденного стола, он бросается работать, поскольку твердо знает, что если не сделает он, то не сделает никто. Поначалу стресс проявляется в виде самовосхваления, а со временем, усиливаясь, – в виде порицания окружающих. Радость от собственной беготни оборачивается печалью из-за того, что никто не помогает. Когда в семье, школе либо рабочем коллективе заводится человек, который хочет все делать сам и беспрестанно талдычит, мол, кто же сделает, если не он, то вскоре, опасаясь этих слов, Вы начинаете его ненавидеть и в знак протеста перестаете делать даже крайне важные дела. Человек, который выполняет за других их работу, не в состоянии справиться с собственными ответственными заданиями. В интересах коллектива Вам приходится делать работу за него, и вскоре Вы начинаете мыслить точно так же, как и он.
Вспомните свое детство, и Вы поймете, откуда у Вас взялся данный стресс. Если бы не сигналы со стороны моего желудка, я бы так и продолжала заниматься делами, что казались мне важными. Я ведь не трублю на всех перекрестках, что мне приходится делать дело за других. Наоборот, во мне ширится протест против такого положения дел, поскольку моя мать изо дня в день судила да рядила по этому поводу, распаляясь в жалости к себе. Напомню, что если ребенок дает себе клятву никогда не быть таким, как мать, он полностью подавляет в себе соответствующий материнский стресс. Окружающие говорят о нем, будто он и не ребенок своей матери.
На деле же стресс подавляется до тех пор, пока не перехлестывает через край. Будучи внешне полной противоположностью матери, ребенок боится выплеска материнских эмоций, вызванных ее стрессом, а также выплеска эмоций со стороны подобных ей людей. Своим страхом он лишь провоцирует их к этому, вбирает в себя выплеснувшуюся из них энергию, та становится его собственной, и так раз за разом, покуда не наступает предел, и человек взрывается. В итоге он уподобляется матери, и его стресс, в зависимости от уровня развития, либо выплескивается на других, как это происходило у матери, либо копится внутри из соображений приличия.
Точно так же превратно действует на нас отец, если считает, что ему приходится все делать, так как никто ничего не делает. Окружающая среда вносит еще и свою лепту. Чтобы от всего этого спастись, человек заставляет себя развиваться, поднимается на чуть более высокий уровень и обнаруживает, что никто не умеет того, что умеет он. Подсознательная мысль о том, что всеобщий уровень возможно поднять, лишь шагая общим строем, и рождает у человека желание, чтобы все последовали за ним.
Поскольку каждый человек бредет в своей духовной темноте, пристально вглядываясь под ноги в поисках собственного пути, он не видит света, которым делится с ним ближний, и не умеет им воспользоваться для обретения себя. Ближний же пугается того, что его светом пренебрегают, и начинает навязывать его другим. Много ли света, мало ли – речь сейчас не об этом. В человеке растет убеждение, что он-то и должен это делать, ибо никто не делает.
Как и остальные стрессы, данный стресс имеется у каждого человека. Нет смысла обвинять других, поскольку в других мы видим собственное отражение. Чем лучше я хочу быть, тем больше во мне этот стресс. Хорошая сторона этого плохого состоит в том, что большой стресс позволяет мне преодолеть большую ступень на пути развития, если только я раньше не помру. Это значит, кто берет на себя слишком много, тот не одолевает ступени и будет вынужден повторить попытку в следующей жизни. Путь к усвоению каждого стресса состоит из череды ступеней. Один стресс мы преодолеваем, шагая по ступеням твердо и решительно. Другой стресс выбивает нас из сил. К третьему мы и не пытаемся подступиться. Устремляясь к четвертому, преодолеваем несколько ступеней. Каждый из нас движется по-своему.
Итак, чем больше у человека желаний, тем больше он убеждается в том, что, если не проявлять инициативы, все останется несделанным, и цели ему не добиться. Желание быть хорошим человеком велит ему показывать личный пример и браться за дело самому. Так человек взваливает на свои плечи груз обязанностей, сам с себя спрашивает и, если не справляется, начинает протестовать, мол, если не я, то все останется несделанным. На самом деле ничто не осталось бы несделанным, как не остается и тогда, когда человек покидает этот свет. Желание добиться всего по-быстрому и с меньшей затратой сил рождает мысль воспользоваться чужим трудом. Поскольку желание быть хорошим человеком пересиливает желание эксплуатировать окружающих, человек не знает покоя ни днем ни ночью. Желание добиться своего перерастает в желание привлечь людей к работе примером трудолюбия, и человек подстегивает себя к труду, превращаясь в собственного надсмотрщика.
Затаенная корысть отпугивает людей. Так работящие родители отпугивают друг друга и своих детей от того, в чем все нуждаются и ради чего явились на этот свет. Никто не доволен ни собой, ни другими. Так уклоняются от совместных начинаний в школе, где за работу не платят, и в коллективе, где за работу платят. Тот, кого сторонятся, приходит в ярость – никто ничего не делает, все приходится делать самому. Он чувствует, что не потянет большое дело, и не понимает, что бегут не от него, а от его корысти. Принуждая себя к работе, человек преследует определенную цель – добиться любви, уважения, почета, превосходства, похвалы, богатства, славы, значимости. Кому же ради этого стараться, если не самому.
Рассмотрим простейший пример этого стресса. Женщина создана кормилицей семьи. Она готовит еду. Чем больше она уверена в том, что, не готовь она еды, никто к плите не подойдет, тем больше уверена в том, что в ее отсутствие муж и дети питаются бутербродами. Следовательно, она права. А раз человек прав, его мысли дальше этого не идут. Стресс движет матерью и через нее – всей семьей, и дочери, скорее всего, не проявляют интереса к кулинарии. Зачем им возиться с кастрюлями, ведь тогда мать не сможет твердить свое излюбленное «кроме меня никто ничего не делает». Иная молодая женщина жалуется на то, как трудно ей было вживаться в семейную жизнь. Мать не подпускала ее к плите, и готовить ей приходилось украдкой, в моменты, когда матери не было дома. Мать выгоняла дочерей из кухни, ибо никто не готовит так вкусно, как она сама. Приготовленная дочерьми еда критиковалась и забраковывалась, хотя другие ели и нахваливали.
Или еще один пример: мужчина создан, чтобы строить. Отец, который считает, что никому не сделать того, что может он, дразнит своего маленького сына неумехой, но к инструментам не подпускает. Отец боится, что ребенок затеряет либо испортит инструмент. Чего боятся, то и происходит. Виновным оказывается ребенок. Бывает, отец всю жизнь попрекает ребенка тем случаем и прячет от него инструменты, а на людях говорит – если бы не он, все бы в доме обвалилось, никто ведь рук ни к чему не приложит. Так у родителей-работяг вырастают неумелые, ленивые прожигатели жизни, которые не находят себе места в жизни.
